Аусиньш Эгерт - Дети серого ветра [СИ]

— Уф, — сказала Марина. — Ну что, по кофе и работать?

— Кофе будет мало, — качнул головой Афье. — Не знаю, как ты, а я уже голоден.

— У меня в холодильнике только индейка и овощи, подойдет? — спросила Марина.

— Знаешь, у меня здесь еще много дел, да и к тебе есть ряд вопросов, — ответил ей уже муж. — Мне сказали, рядом со сквером есть таверна.

— Ну можно и там, — согласилась Лейшина. — А что за дела?

— Расскажу за обедом, — улыбнулся Афье.

Начав разговор в обед, они до вечера разбирались в хитросплетениях торговых договоров и договоров о сотрудничестве, а вернувшись домой, засели в кабинете голова к голове над ее справочниками по трудовому праву и его кристаллами с эдиктами и указами. Именно в этом виде их и застал Лев Гренштейн, открыв дверь своим ключом и пройдя по знакомой квартире.

— Марина, дорогая, — сказал он укоризненно. — Ты так и не научилась оставлять работу за порогом дома.

Глянув мельком на Афье, он произнес формальное приветствие на сааланике с жутким английским акцентом. Получив такой же формальный ответ на не менее корявом русском, кивнул и повернулся к бывшей жене:

— Твой коллега… оттуда?

— Не только коллега, — невозмутимо ответила она. — Теперь и муж.

Лев кивнул — с виду безразлично, но Марина увидела, как потемнело его лицо. А встретив взгляд Афье, полный благожелательного интереса, незваный гость едва не скривился.

— Ну я тогда явно лишний со своими советами… Пойду в гостиницу, пожалуй.

— Даже чай не будешь? — участливо спросила Лейшина.

Лев с усилием улыбнулся и едко ответил:

— Нет, и даже чай не буду. Не хочу вам мешать.

Сопроводив свои слова невероятно гадкой улыбкой, он развернулся и вышел, прикрыв дверь слишком тихо, чтобы нельзя было угадать желание садануть ею об косяк со всей дури. Марина, поднявшаяся было то ли встретить, то ли проводить его, снова опустилась за стол, поставила локти на столешницу и закрыла лицо руками. Афье положил руку на ее запястье.

— Первый брак, да?

Марина кивнула, не отрывая ладони от лица.

— У меня тоже так было, — признался герцог. — Когда нам исполнилось по шестьдесят, противоречия обнажились, и только тогда стало понятно, что это никогда не было любовью…

— Я думала, — сказала Лейшина, свободной рукой протирая уголок глаза, — что останется хотя бы дружба…

— Дружба невозможна без любви, Марина, — вздохнул да Юаль. — И прости, что я скажу, но он не похож на человека, способного любить. Просить и добиваться любви — да, это он умеет хорошо. Но не любить.

— Я могла бы… — она продолжала тереть глаз, как будто в него что-то попало. — Мне хватало сил делать это за нас двоих… До сегодняшнего дня, по крайней мере, хватало. Теперь я не уверена, что смогу.

— И не нужно, — муж продолжал держать ее руку. — Есть вещи, которые невозможно сделать за другого, особенно если он не хочет. Я понимаю, что ты привыкла делать эти усилия, но подумай, стоит ли дожидаться от рыбы песен еще год или пять, если за… сколько вы знакомы? Два, три десятка лет? Не знаю, как тебе, а мне кажется неестественным заставлять человека выбирать между самоуважением и любовью. Это не поведение любящего. И не дружеское поведение.

— Я поняла, — рвано вздохнула Лейшина. — Только не знаю, как ты все это вычислил. Ты же его видел впервые, а пробыл он тут минут пять от силы.

— Я мужчина, — пожал плечами Афье. — И он мужчина. Он вошел, как будто ты ему осталась должна. Так не идут к тем, кого любят или любили. Так идут к тому, кем привыкли повелевать.

— Ну, это у нас с самого начала было, — усмехнулась Марина. — Подначки, подковырки, он нападает, я огрызаюсь… Шутили так.

— Он всегда нападал, а ты защищалась? Никогда наоборот? — уточнил Афье. — Тебе и сейчас это смешно?

Марина зябко повела лопатками.

— Ты спрашиваешь, и у меня такое ощущение, что от наших с ним отношений вообще ничего не остается…

— Остается только то, что действительно было. Ветер сметает туман надежд, оставляя камни правды. А они порой выглядят довольно неприглядно… — да Юаль вздохнул и отпустил руку жены. — Но если вдруг тебе важно, я принимаю тебя и с этим, и без этого.

— Хорошо, что у нас с тобой свадьбы не было, — вдруг хмыкнула Марина. — Было бы гораздо обиднее, явись он на праздник.

— Праздник у нас еще будет, — пообещал Афье да Юаль. — Как только мы разберемся с вашими выборами и всем, что за ними последует. И знаешь, Марина, я не могу выбрать, кого спасать: князя или ваше общество.

— Людей? — не поняла правозащитница.

— Нет, люди не пострадают в любом случае, — заверил герцог. — Худшее, чем уже было, не случится. Именно общество. Привычки, обычаи, уклад. Уклад особенно.

Вечером следующего дня Марина добралась до главного офиса «Рыцарей» на проспекте Славы, «Пентагона», как вслед за байкерами здание звали уже многие, и застала там дивной силы картину. Зрелище, открывшееся ей от входа в лофт, заставило ее замереть в дверях, а потом тихо спуститься обратно во двор. В углу стояли два кресла, между ними расположился табурет с бутылкой водки и какой-то закусью на нем. Уже сильно нетрезвый, но все еще очень благостный Перец тихо что-то внушал еще менее трезвому и находящемуся в совершенном упадке духа собеседнику, в котором изумленная правозащитница узнала графа да Айгита. Спускаясь по лестнице, она слышала увещевания, которыми уже накормили и ее: человек должен иметь не только работу и друзей, но и свою придурь, и с кем он эту придурь разделяет, выбирать ему, никто в это лезть не должен, а иначе это не жизнь, «вот как бы ты сам отнесся к идее запретить тебе ездить во Львов учиться фехтовать» — и прочее в этом стиле. Дейвин да Айгит в ответ плевался определениями в адрес Исиана, высказывал опасения за Полину и страдал о том, что ей опять приходится принимать помощь из недостойных рук. Когда, удалившись от двери лофта, она перестала разбирать слова, на лестнице обнаружился Кай, задумчиво раскладывающий трафареты и баллоны с краской. Марина убрала зажигалку, ругнувшись.

— Да курили бы на здоровье, Марина Викторовна, — меланхолично сказал Кай. — Я же знаю, что делаю.

— Нет уж, Кайрат, — Лейшина повела плечами, стряхивая испуг. — Я лучше во двор.

Выйдя за дверь и закурив, она глянула на бывший пустырь, где двое отрабатывали какие-то приемы вождения, и услышала:

— Мариш, привет. С чем пожаловала?

У нее за спиной стоял Белый.

— Ты мне сперва скажи, о чем Ведьмак у вас наверху рыдает, — невозмутимо ответила Лейшина, стряхивая пепел.

Байкер пожал плечами.

— Да его коллеги с Литейного к нему обратились с просьбой дать возможность одному человеку встретиться с Полей, пока она там у аборигенов живет. А у Ведьмака с этим человеком свои терки, вот его и растащило.