Эрин Боумэн - Скопированный

— Ты сожалеешь об этом? О Локе?

— Нет. Это не одно из моих самых теплых воспоминаний, но оно сделало меня той, кем я являюсь сейчас. Я стала сильнее после этого. Как я могу сожалеть о чем-то подобном?

— Я сожалею о множестве вещей. Например, о моих последних словах Блейну, и обо всех тех людях, которых мы оставили в Бурге, и том, как я с тобой обращался.

— Я могла бы быть более искренней. Я бы точно могла тебе рассказать, почему я не остаюсь на ночь, но вместо этого я заставляла тебя теряться в догадках.

— Мне следовало бы это понять.

— Может быть. — Она теребит край одеяла большим пальцем. За пределами нашей комнаты с шумом закрывается дверь. Включается душ. Бри поднимается с кровати, несмотря на мои возражения.

— Я должна узнать, что Сентябрь запланирована на сегодня. Я правильно полагаю, что ты продолжишь помогать Харви независимо от того, насколько я не доверяю ему?

Я киваю.

— Рада, что ты все еще не боишься меня злить.

Она находит свою одежду и переодевается спиной ко мне. Мгновением позже она оказывается в своей обыкновенной одежде: в сапогах и брюках карго, в топе, заправленном в штаны, а мои глаза не могут оторваться от нее. Она берет мою кофту и бросает ее в меня.

— Когда ты будешь готов поговорить о Блейне, дай мне знать. И ничего страшного, если ты никогда не получишь ответов… может это то, с чем тебе придется разбираться самостоятельно, может быть, если бы я приплыла на лодке в другой день… но я здесь, если понадоблюсь.

— Бри, — говорю я, когда она тянется открыть дверь. — Я действительно люблю тебя.

Она ухмыляется.

— Ты такой дурачок.

Дверь со щелчком закрывается, только для того, чтобы возобновить сердцебиение.

Держась за дверной косяк, она вваливается обратно в комнату.

— Я тоже тебя люблю, — говорит она. — Я прекрасно понимаю, что ты уже знаешь это, но я беспокоюсь, что такой дурачок как ты, возможно, что-то неправильно понял и захочет уточнить.

— Как предусмотрительно. — Бри, смотря на меня, долго мне улыбается, и когда она, наконец, разворачивается, чтобы уйти, я бросаю: — Дурочка.

У меня остались ужасные впечатления от приятия душа. В один момент я непобедим, пьян от воспоминаний о прошлой ночи, на адреналине от слов Бри, произнесенных сегодня утром, а в следующий момент я сижу, обнимая колени, заглушаю всхлипы кулаками в то время как вода льется на меня сверху.

Как я могу быть так счастлив, когда мой брат мертв? Как я могу быть опустошен, когда Бри простила меня? Я поднимаюсь и заставляю себя выпрямиться. Я бью себя по щекам.

Включаю холодную воду просто для того, чтобы начать действовать.

« Иди вниз, — говорю я себе. — Возвращайся к работе. Станет легче, когда противостояние закончится ».

Когда я возвращаюсь в спальню, Сэмми сидит на кровати, сложив руки на груди.

— Почему дверь была закрыта, когда я хотел войти прошлой ночью?

— Эээ… Извини за это. И где ты бросил свои кости, на диване?

— Сентябрь и Эйден расположились на диване, чтобы у команды в распоряжении были кровати. Помнишь? — Я не знал об этом, поскольку я был внизу, когда команда решала, как разделить комнаты на время нашего пребывания. — Моим единственным вариантом была Эмма, — уточняет он.

— Так что ты остался с ней? Это не могло быть слишком уж страшным для тебя.

— Грей, она заставила меня спать на полу, — сказал он очень серьезно. — И она поклялась, что если я даже попытаюсь залезть к ней в постель, то она ударит меня коленом между ног так сильно, что я никогда не смогу иметь детей.

Я улыбаюсь.

— Это так на нее похоже.

— Предупреждай в следующий раз, ладно? Мне нужно морально подготовиться спать на полу, когда мои мысли направлены на матрац.

— Это просто внезапно случилось. Этого не было в планах.

— Но это произошло, — он шевелит бровями, — случилось? — Я пожимаю плечами, и Сэмми начинает так широко улыбаться, что я вряд ли когда-либо видел такой оскал на его лице. Потом он хлопает меня по плечу, как будто я сделал что-то героическое. — Думаю, теперь она будет менее напряжена?

— Это именно то, что ты никогда не должен говорить ей. Если ты не хочешь потерять конечность.

— Очевидно. Я ж не самоубийца.

НА КУХНЕ ОКНО, ОБРАЩЕННОЕна запад, выходит на Залив, и вид из него похож на объемную картину. Я останавливаюсь, чтобы посмотреть, как доки приходят к жизни.

— Ты ел?

Эмма.

Она стоит у входа в кухню, ее волосы влажные от душа. Она бросает мне булочку и в это же время берет себе небольшое количество еды и присоединяется ко мне у окна. Мы стоим там оба в молчании, наблюдая, как чайки лавируют на ветру вдоль береговой линии.

— Я даже не знаю, за что я больше борюсь, — произносит она. — Я лезла на Стену за ответами по поводу происходящих у нас Похищений, за тобой, которого я потеряла и на которого я в тоже время не могу смотреть. Так что теперь? Какой в этом смысл?

— Смысл? — Я смотрю на нее краем глаза. — Эмма, он в том, когда мы все изменим. Для Клейсута, твоей матери, для Кейл. Разве ты хочешь избавить их от этого?

— Они в безопасности там, где они находятся. Этого мира они должны опасаться. Франка.

Копий. Полного отсутствия свободы.

— Еще больше оснований отстранить его от власти. — Она смотрит на меня с возрастающим сомнением, таким взглядом, какой может быть у человека, коим она становится. Таким пессимистичным, уже побежденным. — Но они не свободны, Эмма. Они рабы.

— Почему?

— Похищение. Совет. Все эти глупые правила, которые были созданы только для последующего поколения. Мы оба ненавидим критику. Я не хочу, чтобы Кейл имела с этим дело, когда она станет старше. Я хочу, чтобы она была в состоянии сделать свой собственный выбор. Помнишь птиц?

Он свирепо посмотрела на меня.

— А ты ?

Конечно. Я сейчас по-другому к ней отношусь, но идею, связанную с птицами, подкинула мне она, о том, что у них постоянные пары на всю жизнь и это то, о чем я никогда не забуду.

Эмма изменила меня. Она изменила меня к лучшему.

Несколько чаек пролетает мимо, направляясь к белоокропленной береговой линии.

Одна из них садится на крышу прямо рядом с окном и начинает клевать черепицу, как будто она может пробить себе путь в комнаты на первом этаже. Я складываю ладони и подношу их ко рту, и хоть я ничего не ожидаю, но я дую в них. Слабенький свит издается между ними.

— Ты это слышала?

Я приноравливаю ладошки и снова пробую. На этот раз безошибочно. Не так чисто и четко, как воспроизведенные крики Бри, но внятно.

— Ха! — Я открываю окно и высовываюсь наружу. Я хватаюсь за верхнюю часть рамы и подтягиваюсь. Визжат чайки, плещется вода, и мир пахнет солью, надеждой и возможностями.