Эрин Боумэн - Скопированный

— Иди!

Мои ноги несут меня остаток лестницы. Я плечом вышибаю дверь, и она, стуча, открывается в ослепительный свет. Я на крыше с вертолетом, освещенным сзади как солнцем, его лопасти крутятся. Моя челка попадает мне на глаза, и мелкие камушки на крыше скачут и крутятся вокруг моих ног. Щурясь от ветра, я замечаю движение около передней части машины. Я стреляю, и пилот замирает. Другой член Ордена прыгает с тыла и моя пуля находит его, прежде чем его ноги успевают коснуться крыши. Больше движения я не вижу.

— Франк!

Я не забираюсь в вертолет. Он сам придет ко мне. В открытую. Туда, где я смогу увидеть его и с легкостью пристрелить.

— Теперь, когда твои Копии мертвы и никто не хочет стоять на твоей защите, ты по-быстрому сматываешься, да?

Никакого ответа.

— Нет другого пути, как только через меня.

С поднятыми руками Франк выходит из вертолета на крышу.

— Грей, — говорит он. — Не Похищенный парень. Ты здесь, чтобы пристрелить меня?

— Поверь мне, ты заслуживаешь худшего.

— За то, что пытался защитить людей? Они нуждаются в том, чтобы им говорили, о чем думать и что делать. Ты только посмотри на них. — Он показывает в неопределенном направлении в сторону квартала. — Они разрывают друг друга на части. Людям нельзя доверять их собственную жизнь, нельзя оставлять их наедине со своими мыслями.

— Достаточно!

— Итак, ты собираешься меня пристрелить? Вот так тот, кто искал свободу, освободит своих людей? Убив единственного человека, который защищал их?

— Да.

Я нажимаю спусковой крючок.

Раздается щелчок.

Но пуля не вылетает.

Заклинило? Не может быть, я в шоке. Это пистолет Копии с тренировочного поля. Я не знаю, как долго я его таскал и не считал, сколько раз выстрелил.

Моя голова дергается к Франку, а он уже в процессе вытаскивания своего оружия. Я валю его на землю. Он медлителен, и я легко уворачиваюсь от удара, который он наносит. Он бросает мне в лицо пыль и щебень, что лишает меня преимущества. Я моргаю из-за того, что мои глаза начинаю жечь и отшатываюсь в сторону. Мое бедро ударяется об край крыши, который отделяет меня от смертельного падения. Руки Франка держат меня за мою рубашку.

Он толкает меня назад.

Я чувствую, как теряю равновесие, что я свалюсь, если он применит больше силы, надавив на меня. Я желаю, чтобы мои ноги вросли в крышу. Мои руки пытаются схватиться за что-то, за что-нибудь, чтобы удержать себя на этой стороне уступа. Единственное, что они находят это кулаки Франка, сжимающие мою рубашку.

И потом, без всякой видимой причины, Франк останавливается.

Я моргаю, пытаясь избавиться от последних частиц грязи, и вижу, что заставило его ослабить хватку.

Эмма.

Эмма не более чем в трех шагах от меня с пистолетом, нацеленным Франку в сердце.

Ее фигурка небольшая, но она стоит достаточно близко, чтобы не заметить ее. Мне так кажется. Ее рука дрожит, а в уголках глаз появились морщинки от прицеливания. Она возможно не найдет в себе силы, чтобы спустить курок. Эмма боец, когда речь идет о спасении жизни: зашивании ран, вправке костей и заботе при болезнях. Она спасает, но не убивает. Она не смогла даже убить того Члена Ордена, что валяется внизу. Все, что она сделала — это вколола ему наркотик.

Я смотрю в сторону лестницы, отчаянно пытаясь увидеть там Бри. Дверь колотится на ветру.

— Отпусти его, — говорит Эмма. Намного быстрее, чем я ожидал от него, Франк отпускает меня. Я отскакиваю прочь, потирая свои горящие глаза.

— Теперь садись на край.

Он подчиняется.

Эмма подходит ближе. Один шаг. Второй.

— Куколка, ты не можешь сердиться на меня, — говорит Франк. — Не после всего того, что я для тебя сделал.

— Не называй меня так.

— Пожалуйста, — говорит он, поднимая руки в капитуляции. — Я уеду, я сделаю все, что ты хочешь, но, пожалуйста, прояви милосердие. Все, что я когда-либо хотел — это исправить людей. Я не злодей, вы сделали меня таким.

— Ты угнетал всех, кто обращался к тебе за советом. Ты убивал людей за наличие собственного мнения.

— Ты смотришь на это c неправильной стороны. Ты с Греем и все эти безмозглые романтики Повстанцы считают, что ответ состоит в том, чтобы позволить людям стать дикими, — говорит он. — Но строй и правила обеспечивают порядок. Слишком много свободы делает людей скучающими и жадными. Они рвут друг друга в клочья. Все увидят это, если они перестанут бороться со мной и выслушают. Все, что я делал — это защищал людей. Вся моя жизнь была потрачена на то, чтобы людям жилось спокойно и безопасно, и…

— Жилось в страхе, — говорю я. — Боясь сказать то, что у них на уме.

— Людям нельзя доверять! — На его лбу раздувается вена. — Ничего такого, что может быть разрушено, и уж точно не будущее.

— Прекрати это! — кричит Эмма. — Ни слова больше. — Пистолет трясется в ее руке и Франк видит это.

— Положи пистолет на землю, куколка. Ты не понимаешь, что творишь.

— Я сейчас выдвигаю требования.

Он смеется, и она выпускает пулю в его ногу, как будто она Бри. Как будто она ничего не боится, и нажать на курок просто необходимо. Такую же решимость я наблюдал на лице Бри, а теперь она на лице Эммы. Этот взгляд человека говорит о том, что он совершает что-то немыслимое. Убийство никому не дается легко.

Франк матерится от боли и резко вздрагивает, пытаясь схватиться за ногу, но когда Эмма вновь нацеливает дуло пистолета на его сердце, он замирает. Капелька пота падает с его брови и ударяется о покрытую пылью плоскую крышу.

— Пообещай, что все мои люди смогут свободно уйти, — говорит Эмма. — Все в Клейсуте и любые другие подопытные группы. Проекту «Лайкос» конец.

— Уже сделано.

Она прижимает дуло к его лбу.

— Поклянись, что ты позволишь людям выбрать нового правителя. Любого, кого поддержит большинство.

— У тебя есть мое слово.

— Они будут судить тебя, если они посчитают это нужным, и если каким-то чудом они позволят тебе уйти, ты исчезнешь. Навсегда.

— Представляется вполне справедливо.

— Хорошо. — Она опускает пистолет. — В таком случае в этом новом мире нет места для тебя, или тем более нет нужды в таком человеке как ты. — Она хватает его за лодыжки и поднимает их.

Это происходит, как и в одночасье, так и в замедленном темпе. То, что кажется часами — это как он зависает на краю от смерти — импульс, независящий от него — и после он опрокидывается. Его руки пытаются зацепиться. Шок проступает на его лице. И он исчезает.

Я бросаюсь к краю крыши, выглядывая из-за нее.

Димитрий Октавиан Франк мертв, валяется переломанный у подножия своего штаба.

Кровь вокруг его головы такая же темная, как и его мундир.

Эмма опускается на крышу и расслабляется. Она откидывает пистолет. Ее плечи трясутся.