Эрин Боумэн - Скопированный

Он кивает.

— Она может потерять некоторую подвижность с той стороны, но с ней все будет в порядке.

Я наклоняюсь, пытаясь заглянуть через дверной проем.

— Могу я…?

— Просто иди спокойнее. У нее впереди долгий восстановительный процесс.

Бри подперта подушками и когда я вхожу, она спит. Она одета в чистый балахон, под которым ее правое плечо забинтовано. Они даже позаботились о ее разорванных швах.

Свежий кусок марли охватывает уголок ее рта и большую часть щеки.

Я быстро вхожу в палату, сажусь на краешек ее кровати. Она не шевелится.

— Эй, — говорю я. — Бри?

Ее глаза, открываясь, блуждают, и когда она понимает, что я сижу рядом, я клянусь, она на самом деле светится.

— Эй, — вторит она.

— Как ты?

— Устала.

— Ты напугала меня, Бри. — Я кладу руку на ее бедро, а она переплетает свои пальцы с моими. — Я бы пропал, если бы ты… Я бы не справился.

— Тебе никто не нужен, чтобы идти по жизни, — говорит она медленно, словно слова это тяжкий труд.

— Мне нужна ты.

— Нет, не нужна.

— Но хочу тебя, — говорю я ей. — Я хочу быть с тобой ежесекундно. Все становится лучше с тобой.

— Ненасытный тупица.

Я пожимаю плечами.

— Не отрицаешь это?

— Не тогда, когда это касается нас.

Ей удается улыбнуться, но, похоже, это истощает ее. Я слегка сжимаю ее пальцы.

— Знаешь ли, — говорит она. — Я не настолько слаба, чтобы ты не мог меня поцеловать.

— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал?

— Не заставляй меня просить, — говорит она.

Что я и не делаю.

Первые дни после праздничного митинга были странными. Странно сюрреалистичными . Странные, в подвешенном состоянии. Странно… оптимистичными.

У меня синяк на груди размером с мой кулак, но я никогда не чувствовал себя более счастливым. Мое объявление о смерти Франка было еще раз повторено во всем Таеме и в других купольных городах и, в конце концов, Орден отступил. Или, может быть, они поднялись — для граждан, для среднего класса, для которых они, как и предполагалось всегда работали.

Оказывается, многие из них сомневались в своей работе уже некоторое время, но в то же время они ощущали себя в ловушке, чтобы что-нибудь с этим сделать. Зарплата была хорошей.

Их семьи нуждались в заработке. Работа давала им доступ к медицинской помощи, воде и к другим товарам, которые было не так легко найти, не находясь на службе. Еще, к тому времени как боевые действия полностью прекратились, жертв оказалось много с обеих сторон. Очень много пропавших членов Ордена. Даже больше чем рядовых граждан.

Тело Райдера было найдено среди затоптанных на площади, предоставив Элии унаследовать роль командира Повстанцев. Он уже собрал команды для работы по закрытию лабораторий, создающих Копии в Комплексе, и в ближайшие дни он намерен встретиться с Виком и с высокопоставленными чиновниками Ордена, чтобы обсудить будущее некогда разделенной страны.

— Ты останешься и поможешь с переходным периодом, не так ли? — спросил он меня. — Люди хотят видеть борца за свободу , принимавшего активное участие.

Даже прежде чем он говорит « пожалуйста », я знаю, что не могу. Есть Стена, на которую мне нужно подняться, пыльное сообщество, в которое мне нужно вернуться. Я задерживаюсь так долго только потому, что я жду, когда Бри достаточно окрепнет для путешествия. Но Элия смотрит с такой надеждой, что я иду на компромисс. Я посмотрю на свой родной город и вернусь.

— Я ничего не буду обещать, насколько долго я там задержусь, — предупреждаю я. — Я никогда не представлял себя живущим где-то в таком…

— Свободном? Освобожденном? Революционном?

— Большом, — говорю я.

Через два дня после этого появляется Вик одетый в пару эффектных классических брюк с рубашкой с воротником. Его волосы уложены на пробор и зачесаны назад, открывая его глаза, и когда он подмигивает мне, я вдруг понимаю, почему фотография в офисе Франка показалась мне такой знакомой. Глаза той женщины — они как у Вика. У него ее рот. И подбородок Франка и его безупречное хладнокровие.

Адам говорил, что это была просто история, но теперь я не удивлюсь, если Вик намеренно распускал слухи.

Вик нужного возраста — может быть, лет на тридцать моложе Франка. Он родился примерно через десять лет после того, как Франк пришел к власти, когда методы правления лишь только начинали становиться спорными и первые несколько поколений Похищенных из Проекта «Лайкос» столкнулись с операционными столами.

— Привет Вик, — говорю я, в то время как он пожимает мою руку в энергичном поздравлении. — Каково твое полное имя?

— Виктор Франк Лерой.

— Лерой это фамилия твоего отца?

— Моей матери. Я никогда не встречал своего отца.

Никогда не встречался с ним — в это я верю, но это не значит, что он не знал, кем он был.

Это всегда имело какое-то личное отношение к Вику: борьба, последствия. Он ударил, когда Франк впервые за долгое время пошел на конфликт, в том числе и нападение на купол Таема было сделано просто для того, чтобы доказать, что это может быть сделано. Как мальчик, который пытается показать отцу, что он чего-то стоит. Да и его второе имя…

Вик ушел искать Элию и после чего будут бесконечные встречи, и я решаю, что это неважно. Я не хочу давить. Вик — личность, и то, что я знаю о нем — он хороший.

Бри снова на ногах. Несмотря на многочисленные предупреждения, она продолжает пытаться отжиматься, только добиваясь жгучей боли в плече, после чего немедленно следует угрюмый взгляд. Она не хмуриться, когда она извиняется передо мной, из-за сомнений во мне, в Харви, в плане. Она говорит с настоящей искренностью, и я говорю ей забыть об этом. Это осталось позади. Это уже не важно.

— Я должна признать, что была неправа, — говорит она.

— Почему?

— Потому что я должна, и ты заслуживаешь того, чтобы услышать это от меня. И также еще потому, что я не хочу, чтобы ты держал на меня обиду. Я коварная в этом плане.

Мы узнаем, что Сентябрь и Эйден находятся в пути на восток. Они неплохо показали себя, несмотря на бои, которые вспыхнули в Бон Харборе в День Разъединения, и хотя мне не терпится увидеть их, я уйду к тому времени, когда они прибудут. Бри стало достаточно хорошо, чтобы отправиться сейчас, и мы уходим утром. Все, что осталось — это поговорить с Эммой.

Ее ответ не тот, что я ожидал.

— Я останусь здесь, — говорит она, когда я нахожу ее выходящей из палаты Сэмми. У нее аптечка в руках и бинты, засунутые под мышку. — Больницы переполнены, и я не могу позволить себе отступить, не когда так много раненых. Скажи маме, что я люблю ее, и что я здесь, если вдруг она решит когда-нибудь прийти. Ты собираешь сказать им, что можно перелезть Стену, верно? Из-за этого ты возвращаешься?