Эрин Боумэн - Скопированный

Я просыпаюсь в поту. Требуется время, чтобы вспомнить где я и что Блейн ушел насовсем. Что мой отец находится на дне Залива. Что Клиппер не встретит свое четырнадцатилетние. Я думал, что рядом спящая Бри поможет мне держать страх на расстоянии, но похоже невозможно спрятаться от призраков в темноте.

Я выскальзываю из постели и подхожу к окну. Объединенный Центр возвышается над городом, и из нашей комнаты у меня первозданный вид на темные крыши и горизонт просматривается далеко вперед. Солнце только начало подниматься.

Я слышу зевок Бри, и вот она уже возле меня, оборачивает руку вокруг моего пояса.

— Кошмары?

Я киваю.

— Тогда, может, пойдем, — предлагает она. — Возможно хорошо, что мы оба встали.

Элия послал Рейда — капитана Повстанцев, представляющего группу Б, в Декстен. Мы с Бри сегодня утром должны позаботиться об Клейсуте, а потом сразу же отправиться в Солтвотер. Так что ранний старт имеет смысл.

— О чем ты думаешь? — спрашивает она.

Я беру ее за подбородок и целую.

— Не бери в голову. Все хорошо. — Она улыбается, и ее повязка на щеке морщинится.

Она прекрасна. Ослепляющая, как полыхающий лесной пожар. Она не просто девушка, стоящая передо мной, в ней также заключаются все неосязаемые вещи. Теперь я вижу ее насквозь, и знаю, что то, что находится внутри ее, заставляет меня чувствовать себя непобедимым, так что я удивляюсь, как я мог прожить без нее даже один день.

Я снова ее целую.

— Я соберу мои вещи, — говорю я.

Ее руки путешествуют от моих плеч, останавливаясь на моих запястьях.

— Это же ненадолго?

— Ты так говоришь, как будто это обязанность.

Мы берем лестницу и садимся в машину, Бри ведет.

— Ты первый, — говорит она у Стены.

От запаха деревьев я пьянею — ель и сосна со смолой — и от вида глинистых охотничьих троп, я чуть не падаю на колени. Издали дома выглядят более потрепанными, чем я помню, менее прочными. Коза блеет на нас. Молодая девушка кормит ее и замирает, потом бежит в сторону Колокола Совета.

Нас встречают наконечники стрел и вырезанные луки. Мальчишки, держащие их, выглядят так молодо. И тоще. Мы с Бри показываем наши ладони, объясняя, что мы не собирается приносить никакого вреда. Это занимает некоторое время, но меня признают.

— Этого не может быть. — Мод пробирается сквозь растущую толпу. Она выглядит даже хуже, чем я помню. Позади нее Картер пробивает себе путь между сомкнутыми плечами.

— Грей! Где Эмма? Где моя дочь?

Мод, хмурясь, опирается тростью на глинистую землю.

— Я надеюсь, у тебя есть объяснение?

Рассказ о сути всего произошедшего займет только утро, но делиться всей историей — объяснять, почему да зачем — кажется невыполнимым. Некоторые переживания не вписываются в слова, независимо от того, сколько их есть в вашем распоряжении, или во временной отрезок, в который можно было бы сложить их вместе. Все же, мы пытаемся.

Приличное количество людей перелезают сразу же. Для других эти новости надо переварить. Они могут в конечном итоге уйти, но Клейсут их дом. Это все, что они когда-либо знали. Я очень хорошо помню чувство, когда открывается правда. Это как летишь и тонешь одновременно, мир взрывается под ногами. Некоторых это парализует.

Когда у меня, наконец, появилась возможность посетить Кейл, уже почти полдень. Моя грудь горит. Это будет привет и пока на одном дыхании.

— Па! — подбегает Кейл. Она сильно выросла с того времени, как я ушел. Я в дверном проеме падаю на колено и позволяю ей столкнуться с моей грудью. — Па! — говорит она снова. — Ты 'ернулся!

Это разбивает мое сердце. Выражение ее лица. Явное счастье. Тот факт, что она не видит разницы.

— Нет, это дядя Грей, Кейл, — говорю я ей. — Я Грей.

— А где Па?

Я едва могу говорить. Ее глаза — это глаза Блейна. Все остальное у нее от Саши, ее матери, но глаза Кейл — голубые, прозрачные и добрые, так что у меня создается впечатление, что я гляжу на своего брата.

— Он не со мной, горошинка. Он не вернется.

— Он ‘се еще путешест’ует? Мама го’орит, что да. Она го’орит, что мне надо смотреть на небо когда я хочу с ним пого’орить, потому что он ‘итает в облаках.

Я целую ее белые кудряшки.

— Ага. Что-то вроде этого.

Саша появляется за Кейл. Она хмурится, но не выглядит печальной. Больше похоже на печальную радость, чем на что-то еще.

— Я так по тебе скучал, — говорю я Кейл. — И твой отец, где бы он ни был, скучает по тебе еще больше.

Она улыбается.

— Я ужасно себя чувствую из-за этого, но мне нужно будет уехать на несколько дней.

— Ты же только что сюда приехал.

— Я знаю. Но есть еще кое-что, что мне нужно сделать. — Кое-что. Всегда будет что-то еще.

— Все же я обещаю, что вернусь.

— И когда ты ‘ернешься, ты будешь ‘сегда жить с нами! — Восклицает Кейл. — Ты будешь дома.

— Дом здесь, Кейл. Я прижимаю палец к ее груди. — И здесь. Я прижимаю ее пальчик к своей груди. — Дом не имеет значения. Это люди. Когда ты с ними, и когда вы не вместе, они все еще здесь.

Она сияет лучезарной улыбкой. Я думаю, что она слышала только, как я говорил дом .

Мои глаза щиплет.

— Не грусти, дядя Грей. Вот, будь ‘еселым! — Она протягивает деревянную уточку на колесах и убегает играть с тряпичной куклой.

— Это было быстро? — спрашивает Саша, в то время как я поднимаюсь на ноги.

— Быстрее чем удар молнии. Он ничего не почувствовал.

Уголок ее губы подрагивает.

— Хорошо, — говорит она. — Это хорошо.

Уже далеко за полдень, когда мы с Бри садимся в лодку на восточном побережье.

Тучный мужчина в качестве платы за проезд соглашается на наши рабочие услуги, говоря нам, что мы можем начать с мытья палубы.

Работа тяжелая, но это хорошо, и ощущение изношенной деревянной ручки в моей ладони желанный контраст, если сравнивать с пистолетом. Думаю, что я когда-то страдал от такой работы. Считал, что мне надо держать оружие и мчаться в бой.

Порыв ветра застает меня врасплох, и я прикрываю глаза. Очертание побережья потихоньку исчезает в дали. Горизонт манит. Есть островитяне, которых надо навестить, Бри ждет не дождется встретиться с Хитом. Потом вернемся в город, и целый ряд возможностей появится у нас помимо этого. Я буду по дню брать на каждую. Они могут быть незаметны, но если идти по правильному пути, они будут материализоваться. Отсутствие чего-либо, наконец, осознаю я, не означает, что этого не существует.

Пара чаек кричит над головой, паря в воздухе, как будто они созданы для ничего другого. Их крики радикально отличаются от гагар, насколько я помню.

— Бри! — Она отрывается от работы. Я складываю ладони вместе и дую в них. Крик гагары получается более слабым, чем тот звук, который я умудрился выдать на кухне Сентября.