Карина Добротворская - Мужчина апреля [litres]

Руди обалдело замер. Ремесленник, что с них взять, быстрый интеллект – не их сильная сторона. Паук запрыгал, как неудачник-баскетболист, попробовал выхватить у меня свой телефон. Но я была выше и, чего там, крепче. Отпихнула его, опрокинула на пол и бросилась прочь. «Сука!» – донеслось вслед. Я на мгновение замедлила бег – телефон нужно поддерживать в активном состоянии. Если экран погаснет, не смогу подобрать пароль, чтобы снова его открыть.

Промчалась вдоль стены. Распахнула дверь в туалет. Потом нырнула в толпу на танцполе. Телефон все еще был открыт на видео с Беллой. Я кликнула на него. Несколько ударов по цифрам. Они прыгали у меня перед глазами. Меня толкали. Я боялась выронить телефон. Не смогу ведь найти на полу, среди этих танцующих ног. А что, если тут и сигнала нет? Телефон звякнул. Сообщение ушло. Я сунула его в карман. Теперь уже ничто меня не отвлекало. Проплыла через толпу на танцполе, как пловец через бурлящее море, рукой придерживая в кармане телефон.

Я ориентировалась на светящиеся аквариумы, иначе бы не выбралась и до утра.

Женщина в куртке стояла там, где обещала. Не танцевала, не торчала на маше-хуяше. Стояла у стены и читала книгу с киндла. Как скучающий продавец в круглосуточном супермаркете.

– Рановато, – подняла на меня взгляд.

– Старовата уже, чтобы зажигать всю ночь.

Показала ей запястье. Она принялась рыться в рюкзаке, искать телефон с тем же кодом. Сердце мое колотилось безумно. Сколько у меня времени, прежде чем Паук опомнится, встанет, сообразит, куда я побежала, и догонит? Полминуты? Несколько секунд? Господи, ну что же эта тетка так копается…

– Пора выпить ромашкового чаю и спать, – нервно болтала я.

Она наконец сунула мне мой телефон. Я хапнула. Рванула прочь. Успела услышать вслед: «Шиза». В моем кармане завибрировал, заверещал телефон Паука. Бросила взгляд на экран. Отвечать на звонок я не собиралась, отключила звук.

Стукаясь руками о стены, нащупала дверь, вылетела в ночную свежесть. Позади ухало и дрожало. Я оцепенела. Ночь была раскрашена синими всполохами. Машины подъезжали, останавливались. Высыпали полицейские в сиреневых неоновых жилетах. Мели хвостами их собаки. Все это происходило совершенно бесшумно и оттого казалось нереальным. Но было, конечно, реальнее некуда. Облава.

Твою ж мать!

Рейверы тоже не дремали.

– Суки идут! – завизжал женский голос.

Пронзительные свистки по цепочке передали сигнал тревоги.

Я повернулась и бросилась в обход ангара. Синие огни и здесь. Ангар уже не вибрировал. Он гудел, как улей. Толпа перла из выходов. Главное, чтобы меня не затянуло. Толпа пошла в лобовую атаку, сминая полицейскую цепь. Но полиция расступилась, она не собиралась никого винтить здесь. Замерцали фотовспышки.

Вспыхнули фонари мощных видеокамер.

Сперва доказательства.

Потом программа по распознаванию лиц.

Винтить будут потом. Завтра. Через несколько дней. Но не уйдет никто. Мне ли не знать.

О черт!

Меня осенило. Я бросилась прямо к полицейским. Сунула первой попавшейся свое удостоверение в лицо.

– С другой стороны все наготове! – заорала. Тупо, громко, делово. При деле, мол.

Мне кивнули. И тотчас про меня забыли.

Я шла мимо машин в отблесках синего цвета, слышала только буханье собственного сердца. Свой телефон я все еще сжимала в руке. Пальцы свело. Отойдя подальше, глянула на экран.

Сообщение пришло.

Видео с телефона Паука, которое я отправила на свой собственный номер.

Кликнула на файл, молясь всем богам, чтобы изображение было в порядке.

Оно было в порядке. И Белле на нем было очень хорошо.

Я катила на велосипеде по пустынной Москве безо всякой цели, куда глаза глядят. Три часа ночи, город спит. Окна домов почти все темные, фонари не горят – ночью экономят электричество. Ни зги не видно впереди, но это даже классно – вот еду черт знает куда, не разбирая пути. Когда я в последний раз сбивалась с заданного маршрута? Да никогда! Я крутила педали, наслаждаясь укрывающей темнотой, одиночеством, холодным апрельским воздухом, легкостью, с которой велосипед катился вперед. Все в моей жизни пошло наперекосяк, но до чего же здорово быть свободной! Как будто я хозяйка этого ночного города и объезжаю свои владения. Почему мне раньше не приходило в голову покататься по ночной Москве? Никто ведь не запрещал. Если бы еще так не болела голова и не ломило тело! Но это пройдет, пройдет, нужно просто поесть и выспаться. Но домой мне не хотелось. Что меня там ждет? Ника, утренние бодрые новости, очередной мужчина месяца (что у нас там дальше – май?), ванильный протеиновый коктейль? Как я могла так жить? Одно и то же, одно и то же… И ведь считала себя счастливым человеком. А на самом деле вот оно, счастье, только педали крути. Со свистом, с ветерком, без цели и маршрута.

Мое любимое Бульварное кольцо. Мы по нему часто гуляли с бабушкой, когда я была маленькой. Но ночью все знакомые места – пугающие, новые, таинственные. А вот и памятник великой сказочнице Арине Родионовне. Раньше на этом месте торчал ужасно помпезный Пушкин: он стоял надутый и переполненный сознанием собственной значительности, глупо засунув руку куда-то за пазуху, как будто она у него в гипсе. Хорошо, что его снесли и поставили новый, теплый и человечный. В детстве я была уверена, что на коленях у Арины Родионовны – кудрявая губастая девочка. И очень удивилась, узнав, что это, оказывается, мальчик, – не так много мужских памятников сохранилось в Москве. Кто бы мог подумать, что этот похожий на девочку мальчик вырастет и так здорово напишет про мужское разрушительное самоупоение и женское внутреннее достоинство. Так что пусть себе мирно сидит на коленях у Арины Родионовны. Простим ему даже гадский донжуанский список.

Тверской бульвар. Еще один уцелевший мужской памятник – академику Тимирязеву. Почему его оставили – не помню. Наверное, просто потому, что Тимирязев – из тех немногих мужчин, которые за всю свою жизнь не сделали ничего, за что теперь было бы стыдно. Когда шел дождь, казалось, что Тимирязев писает: что-то там скульптор не рассчитал и вода очень странно стекала с руки прямо на член, а потом с члена. Трогательно.

Доехала до следующего Пушкина. Стоит как миленький. Похоже, это единственный мужчина, которому простили все.

Мне этот памятник с женой нравится. Натали Пушкина на нем – не спутница, а муза, ведущая поэта. Сколько глупостей и гадостей про нее писали в прошлом, про эту бедную Натали. Не могли смириться с тем, что красивая. Красивые женщины тогда всех бесили. Будто ошибка природы или вызов. Как сейчас всех бесят красивые мужчины. Красота – это тяжелая ноша, как сказала мне психолог из школы Томми. Вокруг красоты все удваивается – и любовь, и ненависть. Томми резал лицо, прыгал из окна, только бы не быть красавцем. И все равно оказался Мужчиной Апреля.