Дэвид Митчелл - Литературный призрак [litres]

Ну вот, я вернулся на тропу.

Мимо проехал автобус, набитый битком, как обычно. Люди во всю глазели на меня. Черт подери эту их китайскую манеру пялиться в упор! Это так невежливо! Подумаешь, обожженный солнцем иностранец в костюме вышел прогуляться в полдень {64} 64 …обожженный солнцем иностранец… вышел прогуляться в полдень. – Здесь и ранее, в названии бара «Бешеные псы», обыгрывается английское выражение «только бешеные псы и англичане выходят на полуденное солнце», приписываемое Редьярду Киплингу и ставшее популярным благодаря песне Ноэля Кауарда «Mad Dogs and Englishmen» (1931). . Никогда раньше не видели, что ли?

А солнце-то, солнце! Удар как у боксера. Меня мучила жажда. Снова пролетел вертолет. Склоны долины гудели и шуршали. Давно надо было сюда прийти. Здесь меня все ждало, а я мотался туда-сюда, в офис и обратно на турбопароме через реку Стикс.

Интересно, а где живет горничная? В Коулуне или в Новых Территориях? От порта до дому добирается на автобусе или на трамвае. Все приличные магазины остаются далеко позади. В подобном районе, наверное, живет и Мин. На узкой улочке, где стены зданий до пятнадцатого этажа облеплены вывесками потогонных цехов и мастерских, стрип-клубов, пунктов обмена валют, ресторанчиков и бог знает чего еще. Вверху только огрызок грязного неба. Шум, конечно, никогда не затихает. В головах у китайцев, должно быть, есть какой-то звуковой фильтр, позволяющий выделять из этой какофонии только ту партию, которая их интересует. Такси, дешевые плееры, храмовое пение, спутниковое ТВ, вопли торговцев, усиленные мегафонами. Чем дальше, тем сильнее несет прогорклым жиром, мочой и димсамом {65} 65 Димсам (дяньсинь, «сердечное прикосновение») – легкие китайские закусочные блюда, жаренные или приготовленные на пару, подаются, как правило, с утра и до обеда. В Южном Китае и Гонконге распространены специальные димсамовые ресторанчики. . У подъездов топчутся небритые типы в несвежих рубашках, предлагают наркотики. А потом вверх по лестнице – лифты в таких местах вечно не работают, – в крошечную квартирку, где ютится семья из семи человек, бранятся, смотрят телевизор, пьют. Даже не верится, что я работаю в этом же городе. Даже не верится, что на горе Виктория красуются особняки, похожие на маленькие дворцы. Наверное, именно там японский парнишка сейчас мается джетлагом. А его девушка подает ему на серебряном подносике чай с лимоном. Или нет, скорее всего, ее горничная подает ему чай с лимоном. Интересно, как они познакомились? Ужасно интересно.

Каждый город состоит из множества городов.

Когда я впервые попал в Гонконг – еще без Кати, она прилетела позже, – мне дали один день, чтобы оправиться от джетлага. Я чувствовал себя прекрасно, поэтому решил воспользоваться выходным и осмотреть город. Я ездил на трамваях, внутренне содрогаясь от нищеты вокруг, и шествовал по пешеходным эстакадам, чувствуя себя комфортно только в окружении деловых костюмов и кейсов. В вагончике фуникулера я поднялся на вершину горы Виктория. Тут прогуливались жены богачей и няни с ребятишками, юные парочки разглядывали другие парочки. С лотков на колесах – мой отец называл такие сооружения базарными тачками – торговали путеводителями, нелущеным арахисом и какими-то безвкусными солоноватыми заедками, которые так обожают китайцы и индийцы. На одном лотке нашлись путеводители на английском и открытки с видами, я купил несколько. Неожиданно груда жестянок у прилавка зашевелилась и что-то тявкнула по-китайски. Морщинистое чумазое лицо с отвращением уставилось на меня. Я так и подскочил от неожиданности. Лоточник рассмеялся и сказал:

– Не бойся, он безобидный.

Нищий захрипел и повторил свои слова, только медленнее и громче.

– Что он говорит?

– Просит милостыню.

– Сколько ему нужно?

Дурацкий вопрос.

– Он просит не денег.

– А чего?

– Времени.

– Почему?

– Он думает, что раз ты зря тратишь время, у тебя его должно быть много.

Язык пересох. В последний раз я пил воду… а, выхлебал плошку вместо завтрака, и с тех пор – ничего. Обычно я пью только кофе или виски. Старый крестьянин что-то жег, костер потрескивал, как фейерверк. Бамбук? Крупитчатый лиловый дым тянулся через дорогу. У меня на глаза навернулись слезы. Я стоял под огромным деревом, крона которого раскинулась по небу, но скрывала его лишь частично, как слова не полностью скрывают то, что стоит за ними.

Дикие красные розы оплели кирпичную стену, крошившуюся в песок. При виде меня собака на привязи зашлась в истерике. Шквал оскаленных клыков и остервенелого лая. Решила, видно, что я призрак. Футоны на просушке. Китайская поп-музыка, жуткое бряцанье. Два старика сидели в комнате без всякой мебели. Над чайными чашками поднимался пар. Неподвижные лица без всякого выражения. Чего-то ожидали. Вот бы зайти и сесть рядом с ними. Ради этого и «ролекса» не жалко. Вот бы они улыбнулись и налили мне жасминового чая. Вот бы весь мир был таким.

Я смотрел, как за стеклом по ночной улице движется поток машин, людей, чужих историй. Вдалеке пыхтел и шипел гигантский велосипедный насос, что-то накачивал. Кругом, куда ни кинь взгляд, вспыхивали и гасли неоновые буквы рекламных сообщений. Японский парнишка со своей девушкой исчезли фиг знает куда, Лайонел Ричи растворился в своем сахариновом болоте. Второй гамбургер превратился в ком застывшего жира, я не смог его доесть. Звучала «Bohemian Rhapsody» [21] «Богемская рапсодия» (англ.) . {66} 66 «Bohemian Rhapsody» («Богемская рапсодия») – песня группы Queen с альбома «A Night at the Opera» (1975). в немыслимой аранжировке, почему-то на кантонском. Пора было возвращаться в офис, готовить отчет для господина Вэя, пока Аврил не разыграла страдания пресвятой мученицы. Сейчас, последняя песня, последняя чашка суперсладкого кофе, и я буду пай-мальчиком, вернусь на контрольную. Заиграли Битлы, «Blackbird» [22] {67}. Никогда раньше не вслушивался в эту вещь. Красота. Просто красота.

– Нил Броуз?

Голос с валлийским акцентом, незнакомый и знакомый одновременно. Невысокий тип, смахивает на Мистера Крота {68}, да еще очки в роговой оправе.

– Да?

– Меня зовут Хью Луэллин. Мы встречались у Тео и Пенни Фрейзер на новогодней вечеринке.

– А, да… Хью… Конечно, конечно.

Киваю. Я его отродясь не видывал.

– Не возражаете, если я пристроюсь за ваш столик?

– Конечно пристраивайтесь. Только не ждите особых удобств – сиденья пластиковые, а металлическая рама наглухо привинчена к полу. Простите мне мою дырявую память, Хью. Вы из какой компании?

– Раньше работал в «Жардин-Перл». Сейчас – в Инспекции по перемещению капиталов.

Черт. Ну теперь-то я вспомнил. Тогда у Тео мы поговорили о регби, потом о бизнесе. Я мысленно записал его в прирожденные компромиссные кандидаты и тут же выбросил из головы.