Дэвид Митчелл - Литературный призрак [litres]

Человек в шелковом наряде посмотрел на меня, улыбнулся уголком губ.

Слуга спросил:

– Господин, не угодно ли вам немного отдохнуть?

Сын Военачальника кивнул, не отводя от меня глаз.

Слуга рявкнул моему отцу:

– Чая! Быстро! Самого лучшего, какой есть в твоей тараканьей дыре. Иначе воронье еще до вечера выклюет тебе глаза!

Отец вскочил, потащил меня за собой. Велел мне начистить самые лучшие чашки, а сам подсыпал в жаровню свежих углей. Я никогда прежде не видала Сына Военачальника.

– Который из них? – спросила я отца.

Отец отвесил мне оплеуху.

– Не твое собачье дело.

Потом испуганно оглянулся на важных гостей. Они смеялись надо мной. У меня гудело в ушах.

– Вон тот важный господин в нарядном платье, – пробормотал отец, но так, чтобы его услышали.

Сын Военачальника – а было ему, наверное, лет двадцать – снял шляпу, пригладил волосы. Слуга, взглянув на нашу лучшую утварь, закатил глаза:

– Ты с ума сошел?

Один носильщик распаковал тюки, достал две серебряные чаши, украшенные золотыми драконами с рубиновыми глазами и изумрудной чешуей. Другой разложил складной столик. Третий разостлал белоснежную скатерть. Прямо как во сне.

– Пусть чай подаст девчонка, – сказал Сын Военачальника.

Пока я наливала чай, он ощупывал меня глазами, я прямо всей кожей чувствовала. Все молчали. Я не пролила ни капли.

Я посмотрела на отца, ожидая знака одобрения или хотя бы поддержки. Но ему было не до меня – тут бы свою шкуру спасти.

Мужчины завели разговор на мандаринском наречии, таком звучном и ясном. Мимо меня шествовали красивые непонятные слова. Упоминали кого-то по имени Сунь Ятсен {70}и еще кого-то по имени Россия и Европа. Огневая мощь, налоги, назначение на пост. Из какого мира прибыли эти люди?

Отец снял с меня платок, велел подобрать волосы и умыть лицо. Потом послал отнести еще чаю, а сам встал в тени и следил за гостями, ковыряя в зубах обломком палочки для еды.

Молчание сгустилось в воздухе. Накатил туман. Гору совсем затянуло белым киселем, и день, словно увязнув в нем, замер на месте. Звуки стихли.

Сын Военачальника вытянул ноги, изогнул спину и стал ковырять в зубах золотой зубочисткой.

– После такого горького чая хорошо бы шербета. Эй ты, крысиное отродье, чего там прячешься в тени? Я дозволяю тебе подать мне чашу лимонного шербета.

Отец упал на колени и сказал, не отнимая губ от земли:

– У нас нет такого шербета, мой господин.

Сын Военачальника посмотрел на своих спутников.

– Какая досада! Так и быть, мандариновый тоже сгодится.

– Шербета нет вообще, мой господин. Приношу свои извинения.

– Извинения ты приносишь? Я твои извинения в рот не положу. Я сжег себе нёбо этой смесью из крапивы и лисьего дерьма, которую ты выдаешь за чай. Думаешь, у меня желудок как у коровы?

Судя по его виду, всем следовало смеяться над его шуткой, что свита и сделала.

– Ну ладно. Ничего-то у тебя нет. Подашь мне на сладкое свою дочку.

Ядовитый шип вонзился, выгнулся, переломился.

Отец приподнял голову. Мужчина в военной форме кашлянул.

– Как прикажете понимать этот кашель? Отец велел мне совершить паломничество, будь оно проклято. Но он не говорил, что я должен отказывать себе даже в пустяковом развлечении.

Слуга посмотрел на моего отца, как на пыль под ногами:

– Ступай приготовь комнату на верхнем этаже. И уж постарайся для его милости.

– Господин… Ваша милость… То есть… – сдавленно бормочет отец.

Сын Военачальника изображает жужжание овода.

– Не зуди, червяк! Не можешь поверить своему счастью? Отдайте ему одну чашу. Мне эти чаши никогда не нравились. Теща-дракониха подарила на свадьбу. Приданое. Более чем щедрое вознаграждение за прочистку дыры у деревенской девки. Сиамская работа. За такой шедевр она у тебя по крайней мере должна быть целкой.

– Даю слово, мой господин, целехонька. Она у меня нетронутая. Но к нам сватаются завидные женихи из лучшего общества…

Слуга обнажил меч и посмотрел на хозяина.

Тот немного подумал и сказал:

– Из лучшего общества? Плотник с угольщиком предлагают свои болты? Ладно уж, отдайте ему обе чаши. Только больше не торговаться, жалкий червь. Не искушай удачу.

– Мой господин недаром славится щедростью! Неудивительно, что, услышав имя моего господина, люди рыдают от любви, вспоминая его доброту…

– Заткнись.

Отец обернулся ко мне:

– Ты слышала волю господина? Подготовься!

Я чуяла запах пота, который исходил от гостей. Затевалось что-то немыслимое. Вообще-то, я знала, откуда берутся дети. Тетушки, которые живут в деревне у подножия горы, рассказали мне, почему из моего тела каждый месяц вытекает дурная кровь. Но все же…

Будда смотрел на меня из святилища за Деревом. Я испуганно взмолилась, чтоб было не очень больно.

– Давай, давай! – Слуга указал мечом на лестницу. – Наверх.

Мгновения тишины после его последнего стона слились воедино в песне черного дрозда. Я лежала, не в силах сомкнуть глаза. А он был не в силах их открыть. Я мысленно ощупывала свое тело, пытаясь понять, где болит сильнее. Он ободрал меня всю, снаружи и изнутри. В семи местах его клыки впились в тело, прокусили кожу. Он вонзал ногти мне в шею, сворачивал мне голову набок, царапал мне лицо. Я не издала ни звука. Зато он стонал за двоих. Ему было больно?

Наконец я почувствовала, как он съеживается внутри меня. Потом он шевельнулся, поковырял в носу. Когда он отвалился, что-то вытекло из меня и потекло по бедрам. Я посмотрела: на нашей единственной простыне расплывалось пятно вязкой крови, смешанной с чем-то белым. Он подтерся моим платьем и презрительно оглядел меня:

– М-да, на богиню красоты не похожа.

Он оделся, ткнул большим пальцем ноги мне в пупок и посмотрел с сумрачной высоты. Смачно харкнул мне на переносицу.

– Тьфу, драный кролик.

Паук оплетал сумраком балки стропил.

– Эй, червяк! – крикнул Сын Военачальника, спускаясь по скрипучей лестнице. – С тебя причитается. За то, что я объездил твою кобылку.

Взрыв смеха в ответ.

Будь я мужчиной, догнала бы его и вонзила в спину кинжал. Как только гости отбыли, отец, не сказав мне ни слова, отправился продавать чаши.

В туманных сумерках пришла старуха, с трудом поднялась по лестнице в комнату наверху, где я лежала и размышляла, как защититься, если на обратном пути Сын Военачальника опять остановится у нас.

– Не бойся, – сказала старуха. – Дерево поможет тебе. Оно подскажет, когда нужно бежать и прятаться.

Я догадалась, что она – призрак, потому что губы ее шевелились беззвучно, и лишь когда они сомкнулись, я услышала слова. И еще потому, что свет лампы проходил через старуху насквозь и у нее не было ног. Я поняла, что она добрый дух. Она присела на сундук в изголовье моей кровати и запела колыбельную про кота в лодочке на реке.