Цезарий Збешховский - Искажение

— Большое вам спасибо. Нам нужно оставить свои документы?

— Нет, просто запишитесь на отделении в реестр. Но вам следует знать, что всем вместе вам туда нельзя.

— Как это? — спрашивает Адам. — Не понимаю.

— По нашим правилам, на отделениях для тяжелобольных пациента может навещать одновременно только один человек. Чтобы не нарушать тишину и не подвергать стрессу других пациентов.

— И ничего с этим не поделать? — уточняет Крис.

— Увы, персоналу даны соответствующие указания, и вас на отделение не пропустят. Если хотите, можете войти по одному, с интервалом не менее часа.

— Заебись! — вырывается у Вернера.

— Прошу прощения за товарища, — примирительным тоном говорит Баллард. — Мы приехали издалека и не знали. Может, как-нибудь договоримся?

С лица администраторши исчезает улыбка.

— Нет, господа, мы не договоримся. А если персонал сочтет нужным, вас могут вообще не пустить. В рабочие дни посещение зависит от усмотрения медсестер.

Мы выходим и останавливаемся на ступенях. Баллард угощает меня сигаретой. Вернер тихо ругается и сплевывает на тротуар. Ситуация, может, и не патовая, но немилосердно нас бесит.

— И что будем делать? — прерываю я невыносимую тишину.

— Тебе придется пойти туда и поговорить с пациентом. А мы подождем в машине.

— Что ты несешь, Крис? Сам же видишь — я едва на ногах держусь.

— Справишься. Это твое расследование, и это тебя поразило в Кумише. Если кто-то и поймет этого человека, то только ты, Маркус. У вас, так сказать, есть нечто общее.

— Кто бы знал, — говорю я, опираясь о стену.

— Мы с Адамом пойдем на парковку и подождем тебя. Давай, иди в отделение, пока та баба не позвонила и не устроила нам какое-нибудь говно.

— Удачи! — машет рукой Вернер.

Я направляюсь к корпусу «С» с таким чувством, будто меня собираются там запереть.

Звоню в дверь. Открывает высокий санитар с веснушками на лице, который велит мне записаться в тетрадь, спрашивает о степени родства, делает короткую заметку и просит соблюдать тишину. Он проверяет содержимое пакета, который я взял с собой: внутри сладости, растворимый кофе и электронная головоломка. Ничего лучшего в качестве подарка мы не придумали.

Затем мы идем по коридору, по которому бродят одурманенные лекарствами пациенты. Врач, которого мы встречаем за поворотом, испытующе смотрит на меня. Санитар открывает дверь небольшого клуба.

— Сейчас я приведу господина Бернарда. Но предупреждаю, что сегодня у него не самый лучший день, так что прошу его долго не утомлять.

— Конечно.

Оставшись один, я от нечего делать разглядываю картины на стенах, нарисованные пациентами в процессе лечения или в свободное время, чтобы чем-то заполнить пустоту. Черный рот на окровавленном лице, деревья из конфет, радужная трава и летающие в воздухе дети, большой золотой дракон. Одно лишь сидение тут месяцами может довести человека до безумия.

Я нервно поворачиваюсь, увидев входящего в комнату седого худощавого мужчину. Возраст его трудно определить — ему с тем же успехом может быть как сорок с небольшим, так и шестьдесят лет. Он садится за самый дальний стол и смотрит прямо перед собой, словно пронизывая взглядом стену. Поколебавшись, я занимаю место напротив, представляюсь и кладу пакет на стол.

— Это с вами я вчера разговаривал? — спрашивает Вайнхаус.

— Да, — коротко отвечаю я, чтобы не усложнять ситуацию.

— Хотя нет, я разговаривал не с вами. — Лишь теперь он устремляет взгляд на меня. — У вас другой голос.

— Да, прошу прощения за неточность. Вы говорили с моим товарищем, но мы решили, что с вами буду беседовать я. Мы оба солдаты и служим на юге Ремарка, недалеко от того места, где вы когда-то работали. Я хотел с вами встретиться, потому что нас скоро переводят в пустыню Саладх, еще ближе к холму Отортен.

По его лицу пробегает болезненная гримаса.

— Не упоминайте, пожалуйста, это название, — тихо говорит он. — И вообще никаких названий, от которых воняет горелым мясом.

Я лишь молча киваю. Все это звучит несколько иначе, чем рассказывал Вернер, — видимо, у этого человека сегодня и впрямь весьма скверный день.

— Я доктор физики, меня зовут Бернард Вайнхаус. Фамилию я унаследовал от отца, который родом из Нью-Йорка. Он эмигрировал в Рамму, не в силах вынести новых законов в американских университетах и тамошнего чертова лицемерия.

Я понятия не имею, о чем он говорит, но на всякий случай снова киваю.

— Что вас, собственно, ко мне привело? — помедлив, спрашивает он.

— Как я уже говорил, моя рота будет дислоцироваться недалеко от того места, где вы работали вместе с профессором Мейером. Мы подозреваем, что это опасный регион, и потому мне хотелось бы что-нибудь о нем узнать.

— Почему вы так считаете?

— Мы наблюдали там некоторые явления, вероятно электрические разряды. В результате поражения ими погибли или получили тяжелые повреждения несколько солдат. Я слышал также о других аномалиях и об исчезновениях людей. Наше командование не учитывает данный факт при принятии решений. У меня такое впечатление, будто мы лезем прямо в ловушку. — Я размышляю, сколько еще можно ему рассказать. — Господин доктор, если эти воспоминания для вас слишком болезненны, я не хотел бы вас мучить. Но от того, что я выясню, может зависеть жизнь многих людей.

— Скольких, господин Трент?

— Около ста, — машинально отвечаю я.

— Это слишком мало.

Он встает из-за стола и подходит к зарешеченному окну. Снаружи светит яркое солнце, но Бернард Вайнхаус смотрит прямо на его диск, даже не щурясь. Я начинаю подозревать, что он слеп или намного безумнее, чем мы предполагали.

— Почему слишком мало?

— Слишком мало, чтобы спасти мир, — усмехается он. — Выньте из пакета кофе, а остальное заберите. Сладкого я не люблю, а ту фантастическую игрушку наверняка кто-нибудь украдет или сломает. Предпочитаю не привыкать.

Он никак не может видеть, что внутри, — пакет сделан из непрозрачной пленки. Но я тут же понимаю, что санитар проверял его содержимое и мог сообщить пациенту по дороге к клубу, что его ждут подарки. Я послушно исполняю просьбу, чувствуя, как между лопаток стекают струйки пота.

— Профессор Мейер был гением, — говорит Вайнхаус.

— Профессора нет в живых?

— Я не знаю, что с ним стало, господин Трент, и меня это мало волнует, — не слишком вежливо отвечает он, и я уже почти уверен, что Адам разговаривал вчера с его другим «я». — Из происходящих в пустыне явлений, в том числе электромагнитных возмущений, Мейер сделал верные выводы. Он начал искать частицы, которые ведут себя иначе, чем от них ожидают. Для исследований использовал скрытый под поверхностью земли водоем, а также заказал в Японии самые мощные детекторы и подтвердил опытным путем наличие левосторонних нейтрино. Но позже он застрял на месте и запутался в расчетах, после чего пригласил к сотрудничеству коллег по профессии.