Цезарий Збешховский - Искажение [litres]

Я стараюсь, чтобы отец увидел горы мусора у дороги, услышал доносящееся из храма Аполлона пение, почувствовал запах пряностей, пустыни и городского рынка. Я рассказываю о похищении мэра Хармана и нашей спасательной операции, когда мы пробивались сквозь стены. Я говорю о резне служительниц храма, о разъяренной толпе перед мэрией, которая хотела завладеть запасами со склада, и об убийстве Джошуа Кальмана в доме двоюродного брата Гарсии. Повествование выглядит довольно сбивчивым, но отец внимательно слушает и не задает глупых вопросов.

Он просит лишь, чтобы я показал ему фотографии. В коммуникаторе у меня их не слишком много – военный репортер из меня никакой, и за полгода я сделал меньше полусотни снимков. На некоторых улицы Хармана и случайные прохожие, но на большинстве – мои товарищи по взводу и Неми. Я показываю отцу грубо отесанное лицо Гауса, сосредоточенного Водяную Блоху с автоматом в руках и вывалившего язык Усиля, которого я попросил улыбнуться. На фотографии, которой я горжусь, отражается в очках Нормана заходящее солнце. На других мы стоим группой на фоне запыленного «скорпиона», на фоне входа в казарму и еще в нескольких местах. Но больше всего отца интересуют фото девушки. Он просматривает их по несколько раз, повторяя вслух, что она очень красивая и он не может дождаться, когда наконец с ней познакомится.

После ужина отец пытается уговорить меня остаться. Он хочет постелить в моей старой комнате и бежит к шкафу за одеялом. С тех пор как отсюда уехал, я не слишком хорошо себя чувствую, ночуя у родителей. Черное извилистое прошлое хватает меня за горло.

– Ты же знаешь, я не люблю быть один дома, – с разоружающей искренностью признается отец. – Самое лучшее – когда я с чем-нибудь ковыряюсь, а кто-то близкий сидит за стеной.

– Знаю, папа, но я не могу остаться ночевать. Мне нужен покой, надо отдохнуть.

– Понимаю, – слегка разочарованно отвечает он. – Не буду тебя задерживать.

– Завтра я снова зайду. Пойдем к тете Белле на обед.

– Хорошо, сынок. Хорошо.

От дома родителей до моей холостяцкой квартиры неполных два часа пешком. Вечер теплый, так что я не ловлю такси и не сажусь в трамвай. Медленно иду, вдыхая запах города, а по спине ползут мурашки. Никогда не думал, что аромат выхлопных газов и разогретого асфальта может казаться приятным.

Дома я включаю компьютер, чтобы найти информацию о пустыне Саладх. Мое подключение к Синету намного лучше, чем то публичное дерьмо, которым мы пользуемся на базе, – оно быстрее и не ограничено фильтрами. Я насилую поисковик ключевыми словами, какие только приходят мне в голову, перехожу от профессора Мейера к базе Дисторсия, холму Отортен и Кумишу, но ничего осмысленного мне не попадается. Усталый и разочарованный, я наконец ложусь в постель и тотчас же проваливаюсь в голубизну, между одной мыслью и другой.

Воскресенье, 12 июля, 03.00

Сон этот возвращается каждую ночь, хотя часто ускользает из памяти: он снится в первой фазе быстрого сна, а затем его затирает пустота. Но внезапно проснувшись под утро и видя красные цифры часов возле кровати, я помню, что лежал на полу сельской школы, глядя на своего товарища по отделению и отчетливо видя, как по его лицу скачут электрические разряды, а вытаращенные, словно у загнанного зверя, глаза пытаются отыскать меня взглядом.

Я видел, Эстер, механическая сука, как по его лицу скачут электрические разряды.

Пропотевшая простыня превратилась в кокон. С отвращением отбросив ее в сторону, я выхожу на балкон и сажусь в плетеное кресло. В темноте светится огонек сигареты. В остатках засохших растений в горшках шелестит ветер, охлаждая воспаленный лоб.

Следовало бы поручить поиски сына профессионалу – юристу или детективу. Наверняка это не такая уж сложная задача, но мне не хватит времени, да и, похоже, смелости, чтобы сейчас туда пойти, даже если все получится. Намного легче вернуться в Харман, поехать в пустыню и умереть. У меня вдруг мелькает мысль, что мечты – для трусов. Смельчаки не тратят времени на мечты – у смельчаков есть планы.

В торговом центре царит обычная для выходных сутолока. Я жалею, что сюда пришел, едва пройдя через вращающуюся дверь. Громкая музыка, разноцветные витрины и шум висящих в воздухе разговоров утомляют и выводят из равновесия. В одном из проходов стоит клоун в оранжевом парике и с большим красным носом, который вручает детям шарики на веревочке, агитируя родителей делать покупки. Торговый центр отмечает пятилетие своей деятельности. А перед моим мысленным взором стоит девочка из района Эрде, которая держит розовый шарик и стережет тело убитой «клещами» матери.

Скрежеща зубами, я захожу в магазин электроники, чтобы найти беспроводные наушники, которые можно подключить к коммуникатору. Старые постоянно зацепляются обо что-нибудь проводом, к тому же он опасно изогнулся возле разъема. После долгого блуждания между полок я наконец выбираю популярную модель «Сони» и расплачиваюсь в кассе.

Я направляюсь к выходу из здания, когда за моей спиной раздается громкий хлопок. Машинально съежившись, я прячусь за деревянной скамейкой у фонтана. Молодая мать с младенцем на коленях с ужасом смотрит на меня. Я не в силах сдерживать собственные рефлексы.

Оглядевшись в поисках источника звука, я вижу в нескольких метрах от себя кружащееся в воздухе облако из голубых полосок фольги. Маленький мальчик плачет, держа в руке веревочку от лопнувшего шара – вероятно, полоски были внутри. Родители пытаются успокоить малыша, а к ним уже бежит девушка в разноцветном костюме, помощница клоуна. В руке она держит новый шарик, который вручает расстроенному ребенку.

– Прошу прощения, если вас напугал, – говорю я женщине на скамейке. – Я только что вернулся из миссии в Ремарке и еще не привык.

– Да, понимаю, – отвечает она, хотя по ее голосу ясно, что она ничего не понимает.

Я не чувствую ни злости, ни замешательства – скорее то, что я не на своем месте. У меня нет ничего общего с этими людьми, пришедшими за воскресными покупками. Я всю жизнь скверно себя чувствовал посреди толпы, но теперь одичал вдвойне. Лучше уж вернуться домой, пока я не сделал чего-нибудь плохого кому-то или себе самому.

Понедельник, 13 июня, 14.50

Шоссе D62, Республика Рамма

Около полудня мне позвонил Крис. На этот раз приглашение в Палавию стало для меня настоящим избавлением. Все протесты отца, который хотел, чтобы я остался с ним, оказались безуспешны. Честно говоря, я не выдержал бы больше в столице, что-то велело мне покинуть дом. Я не мог дождаться встречи с парнями из взвода.

До Палавии ходит не слишком много поездов, так что, хотя я люблю на них ездить, а мой дед был железнодорожником и в детстве брал меня с собой на работу, я выбрал автобус, – лишь бы как можно скорее поехать к кому-то, кто поймет, как я себя чувствую. Лишь бы не рассказывать постоянно «как там» и не высматривать опасность за каждым углом.