Клиффорд Саймак - Ветер чужого мира [сборник litres]

Свинцовые облака сочились моросью. Словно дым, плыла она сквозь голые кроны деревьев, смягчала контуры изгородей, размывала очертания домов, скрадывала расстояние. Влага поблескивала на металлических корпусах роботов и серебрила плечи троих людей, внимавших речитативу человека в черном одеянии, который держал перед собой книжицу в сложенных ковшиком ладонях.

– Я есмь воскресение и жизнь… [3] Ин. 11: 25.

Казалось, разрыхленная мхом статуя, что возвышалась над дверью склепа, тянется вверх, каждым своим кристаллом страстно рвется в небо – с тех далеких времен, когда ее вытесали из гранита, дабы украсить семейную усыпальницу в символической манере, столь полюбившейся первому Джону Дж. Вебстеру на склоне его лет.

– Верующий в Меня, если и умрет, оживет…

Джером А. Вебстер чувствовал, как сжимают его руку пальцы сына, слышал приглушенные рыдания матери, видел застывшие шеренги роботов, склонивших головы в знак уважения к человеку, которому они служили – и который ныне оставил их, уйдя на покой.

На вечный покой.

Стоя в полуоцепенении, Джером А. Вебстер вдруг подумал: а ведомо ли роботам, что есть жизнь и что есть смерть? Ясен ли им смысл происходящего? Понимают ли они, почему лежит в гробу тело Нельсона Ф. Вебстера и о чем витийствует над ним мужчина в черном?

Нельсон Ф. Вебстер, из четвертого поколения Вебстеров, поселившихся на этих гектарах, прожил тут весь свой век практически безотлучно, и теперь он ляжет в склеп, построенный первым из здешних Вебстеров для своего рода – для долгой линии неведомых потомков, которым предстояло хранить и преумножать то, чему Джон Дж. Вебстер положил начало.

Джером А. Вебстер обнаружил вдруг, что у него напряжены челюстные мышцы и по телу пробегает легкая дрожь. Защипало глаза, и слова, изрекаемые человеком в черном, слились с шепотом ветра в кронах сосен, стоявших над покойным, будто солдаты почетного караула. И начался парад воспоминаний. Вот седовласый мужчина бродит по холмам и полям, вдыхая свежесть раннего утра. Вот он стоит с ортезами на ногах перед горящим камином, в руке – стакан с бренди.

Гордость… Гордость за свою землю, за свою судьбу. Скромность и благородство, что воспитываются в человеке таким вот тихим, спокойным житьем. Умение наслаждаться часами отдыха, умение достигать цели. Независимость, опирающаяся на гарантированную безопасность. Комфортное бытие в привычном окружении, на привольных просторах.

Томас Вебстер теребил отца за локоть.

– Папа, – шептал он. – Папа…

Молитва дочитана до конца, человек в черном закрыл книгу. Шесть роботов подошли к гробу, подняли на плечи. Трое родственников последовали за ними в склеп, молча постояли там, пока роботы задвигали гроб в нишу и крепили табличку:

НЕЛЬСОН Ф. ВЕБСТЕР

2034–2117

Вот и все. Только имя и даты. И этого достаточно, подумалось Джерому А. Вебстеру. Больше здесь ничего не нужно. У остальных ровно то же самое. У тех, чьи имена – в родословной, начиная с Уильяма Стивенса, 1920–1999. Все его звали Дедусей Стивенсом, вспомнил Вебстер. Отец жены первого Джона Дж. Вебстера, который тоже тут: 1951–2020. Потом сын Джона, Чарльз Ф. Вебстер, 1980–2060. И его сын, Джон Дж. Второй, – дедушка любил дремать у очага с трубкой в зубах, рискуя сжечь себе усы.

Вебстер перевел взгляд на другую табличку. Мери Вебстер, мать стоящего рядом с ним мальчика. Мальчика? Он забыл, что Томасу уже двадцать и через неделю-другую он улетит на Марс. Сам Джером, когда отправился на Марс, тоже был молод.

Все собираются здесь, сказал он себе. Все Вебстеры – мужья, жены, дети. Вместе – как в жизни, так и в смерти. Гордый, спокойный сон под защитой бронзы и мрамора, в окружении сосен… И символическое изваяние над позеленевшей от времени дверью.

Роботы ждали, выполнив свою работу и застыв в молчании.

На Джерома взглянула мать:

– Мой сын, теперь ты – глава семьи.

Он потянулся к матери, обнял одной рукой, крепко прижал к себе.

Глава семьи… Того, что от этой семьи осталось. Их теперь только трое: он, его мать, его сын. И сын скоро улетит на Марс. Но когда-нибудь вернется. Может быть, вместе с женой, и тогда род продолжится. Снова заполнятся голосами пустующие комнаты… Таких комнат слишком много сейчас в большом доме. А ведь раньше голосов была целая дюжина, у каждого члена семьи – собственные апартаменты под одной широкой крышей.

Он не сомневался: однажды снова станет как прежде.

Трое Вебстеров повернулись, и вышли из склепа, и направились по дорожке к дому, что громадной серой тенью высился в тумане.

В камине плясал огонь, на рабочем столе лежала книга. Джером А. Вебстер раскрыл ее на титульной странице:

Марсианская физиология, с особым акцентом на работе мозга.

Джером А. Вебстер, доктор медицинских наук

Толстая серьезная книга, труд всей жизни. Практически единственная в своей научной области. Основанная на материалах, собранных за пять лет работы миссии милосердия на соседней планете, когда вместе с коллегами из Медицинской комиссии Всемирного комитета Вебстер почти без сна и отдыха боролся с разразившейся там эпидемией.

Раздался стук.

– Войдите, – сказал Вебстер.

Дверь отворилась, вошел робот:

– Ваше виски, сэр.

– Спасибо, Дженкинс, – поблагодарил Вебстер.

– Пастор улетел, сэр, – сообщил Дженкинс.

– Ах да, пастор… Надеюсь, ты позаботился о нем.

– Позаботился, сэр. Заплатил ему обычный гонорар, предложил выпивку. От выпивки он отказался.

– Ты нарушил этикет, – упрекнул Вебстер. – Священники не употребляют алкогольных напитков.

– Прошу прощения, сэр. Он попросил передать, чтобы вы нашли время посетить церковь.

– Чего?!.

– Я сказал ему, сэр, что вы никогда не покидаете поместья.

– И это истинная правда, Дженкинс, – кивнул Вебстер. – Никто из нас не покидает поместья.

Дженкинс направился к выходу, но у двери остановился и развернулся:

– Если позволите, сэр, я выскажу мое мнение: церемония прощания у склепа получилась очень трогательной. Ваш отец был замечательным человеком, лучшим из всех. Роботы считают, что это были достойные похороны. На высшем уровне, сэр. Если бы ваш отец их видел, ему было бы приятно.

– Моему отцу, – вздохнул Дженкинс, – еще приятней было бы услышать это от тебя.

– Благодарю вас, сэр. – И Дженкинс удалился.

Вебстер сидел у огня, потягивал виски, листал книгу – и ощущал окружавший его уют знакомой до последней мелочи комнаты, своего надежного убежища.

Это его дом. Это родовое гнездо Вебстеров – с той поры, когда сюда прибыл первый Джон Дж. и возвел первый блок здания, которому предстояло с годами многократно расшириться. Джон Дж. приобрел этот земельный участок по той причине, что в здешней речке водится форель, – во всяком случае, он часто так говорил. Но за его выбором, возможно, кроется нечто большее. Да, наверняка кроется, сказал себе Джером.