Сара Ведлер - Созерцатель. Вечная молодость

— Что такое?

— У тебя такая маленькая морщинка на лбу, когда ты задумываешься. Она придаёт тебе немного злой вид. — Он протягивает руку и проводит пальцами по моей коже. Я думаю, что сейчас, наконец, должны сработать мои защитные механизмы, что я сейчас автоматически встану и уложу Сая одним точным ударом на землю, но ничего такого не происходит. Я молча жду, пока он уберёт руку. Он смотрит на меня, как будто ожидая от меня какой-то реакции. Я всё ещё чувствую его лёгкое прикосновение. О чём он только что говорил?

— В любом случае… — начинаю я, судорожно пытаясь сообразить, что я могу сказать. Наконец-то у меня получается встать. — … мы должны сами осмотреть этот мост. Возможно там мы найдём какое-то решение.

Чтобы попасть в Сантарен, нам нужно пересечь один из богатых кварталов Лиссабона. Солнце бьёт в асфальт улицы, которая разделяет земельные участки. Такое ощущение, что стены слева и справа от нас сменяют друг друга уже несколько часов подряд. В том, что касается защиты собственности, лиссабонцы не отличаются от лондонцев. Бежевые стены, красные стены, стены из тёмно-серого сланца… всё для создания чувства защищённости в и без того изолированном городе.

За защитными валами высятся одноэтажные постройки с плоскими крышами, каждая из которых пытается превзойти другую по своей роскоши. У большинства из них сразу несколько балконов, украшенных колоннами, по некоторым из них ползут пёстро цветущие, вьющиеся растения. Лишь со второго взгляда можно распознать пуленепробиваемое стекло, точно, как и лазерные барьеры и системы видеонаблюдения.

— Подожди минутку.

Я останавливаюсь под одной из растущих вдоль дороги пальм и наслаждаюсь тенью, притянув к себе за рюкзак и Сая.

— Дай мне воды.

Волосы Сая так мокры от пота, что кажутся намного темнее, и он широко распахнул свою рубашку, отчего плохо вписывается в общую картину. Его грудь тоже загорелая, за исключением маленького белого пятна под кулоном на цепочке. Прежде, чем я могу рассмотреть его поближе, Сай приседает на корточки, снимает ношу со спины.

— Им следовало подумать об этом, когда они программировали наши чипы. Позаботиться о том, чтобы жара на нас больше не действовала.

— Но она и не действует на нас, — отвечаю я и убираю со лба влажную прядь. Это правда. Никто из нас не пострадает от солнечного или теплового удара, никто из нас не умрёт от жажды. Тем не менее, я знаю, что он имеет в виду: мы потеем, нам жарко, но у нас нет потребности пить, как у людей. Отсутствие питья не изменило бы ровным счётом ничего, потому что наше тело не нуждается в жидкости. Всё наше существование — искусственное, противоестественное состояние, но всё же единственное, которое мне знакомо.

— Ты вспоминаешь прошлое? — спрашиваю я, беря у Сая бутылку с водой и откручивая крышку. Я опускаюсь рядом с Саем и наливаю немного жидкости в пригоршню. Нос Мали вздрагивает, она оборачивается ко мне и немедленно начинает пить.

Сай не отвечает.

— Сай? — спрашиваю я и поднимаю на него взгляд.

Он наблюдает за Мали, его руки неподвижно лежат на открытом рюкзаке.

Когда он замечает мой взгляд, его как будто что-то толкает, и он вскакивает.

— Конечно нет, — говорит он. — И зачем? Прошлое — это…

— … ни что иное, как тень, я знаю. — Я поворачиваюсь к Мали и доливаю ей ещё пригоршню воды. Я слишком хорошо помню слова, которые снова и снова вдалбливали в мою голову преподаватели. Я думаю, мы оба можем это, и всё же их повторяет Сай, причём на его губах играет еле уловимая ироническая улыбка.

— Всё, чем ты являешься — это страж. Всё, что имеет значение — опекаемый. Прошлое — ни что иное, как тень. Будущее — ни что иное, как туман. Всё, что важно — заботиться о своём опекаемом здесь и сейчас.

— Глупо, что я спросила об этом.

Я отдаю ему воду и встаю.

— Давай позаботимся о том, как двигаться вперёд.

Довольно долго мы молча идём рядом, погрузившись в свои мысли. Я думаю о Пейшенс, мечтаю, чтобы у меня была возможность поговорить с ней. Сказать, что я почти рядом и что скоро заберу её.

— Осторожно! — вдруг вскрикивает Сай и тащит меня в сторону, когда позади нас из какого-то имения вылетает автомобиль. Он бесшумно проносится мимо нас.

— Неплохо было бы, если бы тут был тротуар, — бормочу я.

— Тс! — Сай оглядывается. — Возможно они выдвигают его специально, когда один из этих снобов хочет прогуляться пешком.

Я удивляюсь его выбору слова и провожаю авто взглядом до тех пор, пока оно не достигает перекрёстка. Потом его задние фонари вспыхивают красным, и оно останавливается позади двух других автомобилей, которые ждут возможности свернуть на следующую, немного более широкую улицу.

— Ты это видишь? — спрашивает рядом со мной Сай, вдруг чему-то по-настоящему обрадовавшись.

— Пробка, — отвечаю я без особенного восхищения.

— Я не об этом! — Сай хватает меня за руку и часть пути быстро тащит за собой. — Я думаю, мы могли бы обойтись без форсированного марша!

— Ах да? — я бросаю взгляд в его сторону, а затем смотрю по направлению его вытянутой руки. Между автомобилями, застрявшими в пробке, стоит старомодный фургон, запряжённый парой лошадей, которые беспокойно топчутся на одном месте. В гривы лошадей вплетены маленькие фонарики, они же покрывают весь облучок, брезент фургона сверкает всеми цветами радуги. На нём нарисована балерина, и когда немного наклоняешь голову, кажется, что она медленно-медленно кружится.

— Я гарантирую, что это цирковая собственность! — кричит Сай и хочет уже броситься к машине, но я отдёргиваю его за руку.

— И что ты намерен сейчас сделать? — шиплю я. — Просто запрыгнуть и поехать?

— Нет, но он ведь подвезёт нас за парочку AMOC до Сантарена.

— Разве у тебя есть парочка AMOC?

Сай понимает, чего я ожидаю, и его взгляд мрачнеет.

— У тебя же точно есть, — говорит он.

— Конечно, но мои запасы не бесконечны. Жизнь в Вудпери не из дешёвых, а возвращение в Лондон тоже будет чего-то стоить. Я не могу швыряться своими деньгами, — я гляжу на перекрёсток. Пробка ещё не рассосалась, запряжённые в фургон лошади нервно семенят на одном месте. — Почему у тебя ничего нет?

— Но разве я тоже не живу в интернате? — возмущённо спрашивает Сай.

— Нет, под открытым небом, в глуши, — отвечаю я. — У тебя нет приличных вещей, у тебя нет собаки…

Мне не нужно даже смотреть на него, чтобы почувствовать, как его ранят мои слова. Между нами возникает неприятное молчание, а городские шумы вокруг нас сразу же становятся громче. Гул голосов, смех, музыка, рокот моря издалека.

— Я пойду сейчас туда и спрошу, возьмёт ли он нас, — говорит Сай и отворачивается.

Я удерживаю его за плечо.