Сара Ведлер - Созерцатель. Вечная молодость

По ту сторону реки раскинулся огромный шатёр, круглый и островерхий. Как будто сеть из маленьких красных и жёлтых лампочек натянута между шатром и его опорами, и даже перила на мосту украшены огоньками. Из острой крыши цирка выбивается голубой световой луч, который снова и снова пишет на небе слова «Сиерра Фантастика», а вокруг них вспыхивают искусственные звёзды, создаваемые световыми пушками.

— Какой красивый! — невольно произношу я.

В голосе кучера снова появляется эта язвительная нотка.

— А я уже было подумал, что ты меня имеешь в виду.

Я не отвечаю ему, всё ещё не в силах отвести взгляд от зрелища, разворачивающегося на моих глазах. Вместе со сбавившей скорость автоколонной мы въезжаем на мост, и я вижу много лодок на воде внизу. Они тоже освещены, и в них стоят клоуны, приветствующие прибывающих и жонглирующие мячами.

— Сай? — вопросительно произношу я в направлении фургона, но ответа нет. Неважно, он ещё успеет насмотреться на представление. И тогда неудобная езда наверняка быстро забудется.

Кучер довозит нас до входа и приветливо кивает контролеру, приподнимая при этом на мгновение уголки губ. Затем он хлопает Сая по плечу и прощается со мной, пожимая мне руку. И вот мы стоим посреди взволнованной толпы посетителей цирка, и мне еще даже удается привязать Мали, а затем нас, словно по волшебству, затягивает внутрь. В старомодно оформленной кассе я расплачиваюсь картой АМОС за нас двоих и позволяю потоку посетителей увлечь меня за собой. Воздух наполнен запахом жареного миндаля и глазированных кокосовых хлопьев, мяса и запеченного сыра, мыльные пузыри и воздушные шары вальсируют над нами и собираются под сводом шатра. Два смеющихся клоуна показывают нам дорогу к манежу.

Толпа проталкивается дальше внутрь, взволнованное бормотание перерастает в смех, рядом со мной два мальчика в одинаковых светло-голубых рубашечках хлопают в ладоши. Из скрытых динамиков раздается музыка, которая обволакивает меня и заставляет идти дальше.

Я оглядываюсь на Сая, которого, кажется, спектакль вокруг нас, удивляет так же, как и меня. Его взгляд блуждает от освещенного свода шатра к гибким акробатам, свисающим с качелей впереди.

Неожиданно становится тесно, люди еще плотнее прижимаются друг к другу, и две фантастические фигуры на лошадях скачут рысью сквозь толпу. Меня толкают на клоуна, когда одна из лошадей встает на дыбы, и женщина испуганно одергивает своих детей. Клоун крепко держит меня и смеется. Затем он сует мне в руку сладкую вату и подталкивает дальше. И вот уже следующий посетитель в его руках.

Сай, кажется, вообще не заметил, что на мгновение я утонула в потоке людей. Он завороженно смотрит на одну из всадниц: у нее длинная фиолетовая коса до талии. На голове у нее корона со сверкающими зубцами, лицо спрятано под маской в форме бабочки. Ее одежда лилового кричащего цвета, точно такого же, как седло с серебряными стременами.

Я нюхаю сахарную вату в моих руках. У нее теплый и мягкий запах. Я отрываю кусочек и разглядываю тонко сплетенную сладость в свете прожекторов. Отдельные нити сверкают, как стеклянная вата.

— Дальше, дальше, проходим! — кричит голос перед нами, и я обнаруживаю акробата, парящего над зрителями, держась ногами за трапецию, и указывающего им на их места. Он одет в костюм перламутрового цвета, который, кажется, светится изнутри.

Толпа разделяется и медленно занимает свои места. Я оттаскиваю Сая от фантастических существ на лошадях, которые тем временем поднялись в стременах и изогнули свои тела так, словно у них под кожей вообще нет костей.

— Там, — шепчу я и указываю на занавес, отделяющий манеж от закулисья.

Наконец Сай пробуждается от своего оцепенения. Он хватает мою руку и тащит меня мимо ухмыляющейся семьи в заднюю часть шатра. Незаметно мы исчезаем за тяжелым, бархатистым занавесом, и тут же волшебство, которое меня только что ещё убаюкивало, испаряется.

— Так вот как выглядит закулисье, — говорит Сай, который чувствует себя видимо точно так же, как и я.

Мы стоим в маленьком проходе, ведущем из манежа на улицу, к участку за шатром, огороженному забором. Повсюду стоят цирковые прицепы, от которых отслаивается краска, ржавые клетки и вольеры. Резкий запах пронзает воздух, земля разрыхлена и везде видны желтоватые лужи. С отвращением я роняю сахарную вату прямо в грязь. Она мгновенно превращается в грязную кучу. Я прохожу дальше мимо клеток. Пара светлых глаз возникает рядом со мной, а с ними розовый нос и широкая голова. Лесная кошка. Я останавливаюсь и протягиваю руку к решетке, но зверь шипит, его шерсть встает дыбом, и я отскакиваю назад.

— Я тебя не обижу, — говорю я.

Сай подходит ко мне и озабоченно разглядывает лесную кошку.

— Выглядит изголодавшейся. Лучше бы ты отдала эту розовую гадость ей, вместо того чтоб выбрасывать.

Я киваю, хотя сомневаюсь в том, что она стала бы это есть. Следующие две клетки скорее похожи на деревянные ящики, и их обитателей я могу распознать лишь по мычанию, которое пробивается наружу. Рядом я обнаруживаю еще один вольер, старый и убогий. Огромный беркут сидит в нем и с подозрением разглядывает меня своими янтарными глазами. Он ударяет крыльями, но пространства вокруг не хватает для взмаха, так что его перья запутываются в решетке. Когда Сай догоняет меня, птица переходит в нападение, ударяется о прутья и падает на пол. Голова беркута вздрагивает, будто он хочет стряхнуть оцепенение, охватившее его.

— Пойдем, — я оттягиваю Сая за рукав от вольера и тяну к вагончику, на котором нарисовано слово «Директор». — Не зли зверя еще больше.

Сай еще раз оглядывается назад, поправляет свою рубашку и стучит в дверь директора цирка.

— Позволь, я буду говорить, — шепчу я, и тут дверь приоткрывается, и через маленькую щель на нас смотрит один глаз.

— Что?

— Мы хотели бы забрать Пейшенс, — говорю я, и мое сердце начинает биться быстрее. Я с трудом могу дождаться, когда она снова будет у нас.

Недовольное бормотание, затем директор цирка отступает от двери назад.

— Заходите.

Сай пропускает меня вперед, и я забираюсь по трем ступеням лестницы в вагончик. Внутри сумеречно, только старомодная керосиновая лампа на колониальном письменном столе испускает слабый свет. Директор садится за стол, сложив руки на столешнице. В свете лампы тени глубоко ложатся на его лицо, превращая его в гримасу. К тому же, его жирная бородка делает его внешний вид причудливым.

— Пожалуйста, — говорит он, так неестественно растягивая при этом «а». — Садитесь.

Мы с Саем приземляемся в два мягких кресла.

— Мы хотели бы забрать Пейшенс, — повторяю я свои слова и при этом всматриваюсь в директора цирка. — Я отдала ее Вам. Где она?