Сара Ведлер - Созерцатель. Вечная молодость

Сай наклоняется ко мне и понижает голос:

— Возможно, в данном случае кодекс ошибается.

— Кодекс не ошибается никогда!

— Он определяет всю твою жизнь, Джо.

Краем глаза я замечаю, как он стучит пальцем по лбу.

— Не позволяй ему определять и твои мысли. Твои чувства. Пусть ты созерцатель, но и человек тоже!

— В чём это проявляется? — Я встаю, точнее говоря, мои ноги как будто сами делают это, потому что у меня вдруг возникает настоятельная потребность двигаться, чтобы как-то избавиться от закипающего внутри гнева.

Сай тоже встаёт и поднимает руку в знак примирения, но я продолжаю говорить.

— Мы не едим, не спим, у нас нет ни семей, ни друзей, ни жилья, ни автомобилей. И нет никакой иной задачи, кроме заботы об опекаемом. В чём проявляется наша человеческая сущность, Сай?

Я подхожу к окну и смотрю на прозрачную воду, листья, мягко покачивающиеся на ветру, на всё то буйство природы там, снаружи, которое, однако, вселяет в меня лишь предчувствие опасности.

Сай долго молчит, и довольно долго я не слышу позади себя ни шороха. Потом вдруг он бережно поворачивает меня к себе. Его пальцы покоятся на моём плече, а я гляжу на Сая.

— А что ты скажешь о чувствах? — спрашивает он. — Ты что-то ощущаешь, значит, ты не менее человек, чем Пейшенс. Мы такие же люди, как она. — Его ладонь медленно скользит вниз по моей руке, потом он отпускает меня.

Меня бросает в дрожь, несмотря на то, что прикосновение было мимолётным. Я не понимаю, как нечто столь ошибочное, может казаться таким правильным, что часть меня желает этого всё больше и больше, хотя вторая часть — мой рассудок, которому я доверяла на протяжении всей своей жизни — при каждой попытке сближения громко кричит «нет!»

Как будто та Джолетт, которой я была всего лишь пару дней назад, взбунтовалась и рявкает на меня: «Ты же совсем не знаешь этого Сая!»

— Созерцатели не влюбляются, — шепчу я.

— Странно, потому что я по уши влюблён в тебя.

Мои руки гладят кожаные манжеты на его запястьях, его руки, плечи, а затем его грудь. Слова Сая раздаются в моей голове будто эхо. В третий раз, с тех пор как он так неожиданно вошёл в мою жизнь, наши губы встречаются, и мы целуемся, и в этот раз я заставляю себя насладиться поцелуем.

Не думать, только чувствовать, полностью сосредоточиться на человеческом во мне, как на маяке, к которому мы оба держим курс из разных направлений. Я быстро озираюсь на Пейшенс, но она всё ещё крепко спит, и Мали тоже так увлечена своей косточкой, что, кажется, нас вообще не замечает.

В это мгновение мир вращается только вокруг нас, только вокруг меня и Сая. Я позволяю ему слегка приподнять моё платье вверх так, что его руки блуждают по моим бёдрам.

Я закрываю глаза и думаю о своём сне. Пшеничное поле, Сай надо мной, эта невесомость, которую я чувствовала одну или две минуты. И внезапно я жажду ещё большего, ещё больше этого ощущения принадлежности кому-то.

Принадлежать кому-либо и не получать за это денег, не использовать оружие, никого не убивать. Я притягиваю Сая к себе, его сильное, дрожащее тело, наслаждаюсь каждой секундой и даже головокружением, которое грозится выбить землю у меня из-под ног.

И тут, так резко, будто он умер на моих руках, Сай перестаёт целовать меня и гладить тело. Я открываю глаза. Он в бешенстве смотрит в окно.

— Что случилось? — выдыхаю я.

— Там, на берегу, среди деревьев, кто-то был. И он следил за нами. Когда я заметил его, он исчез.

Я освобождаюсь из его объятий и тоже всматриваюсь вдаль, сквозь испещрённый царапинами иллюминатор.

— Может, это Хосе?

— Нет. Кто-то другой, повыше. Но я не смог различить его лица.

Я глубоко вдыхаю.

— В последнюю ночь на корабле… когда мы с Пейшенс потеряли сознание… На минуту в машинном отделении мне почудился купид.

— И ты говоришь об этом только сейчас? — охает Сай.

Я гляжу на него снизу вверх.

— Да, потому что я, собственно говоря, уверена, что это мне только показалось. Он не нападал на нас, а просто стоял и наблюдал. Если бы он был реальным, то, пожалуй, воспользовался бы удобной возможностью…

Сай испытующе глядит на меня.

— Тогда, возможно, просто один из местных хиппи — пошлый любитель подсматривать эротические сцены.

— Как ты сказал: один из…?

— Забудь об этом.

Его взгляд снова перемещается на окно, а руки непроизвольно сжимаются в кулаки.

— Мы должны быть осторожны, — тихо говорю я. — Если об этом узнают в школе созерцателей…

— Этого не случится! Ведь люди на этом острове пока не догадываются, что мы созерцатели.

Я задумчиво киваю, но всё же не успокаиваюсь. Я никогда и подумать не могла, что любовь делает человека настолько легкомысленным. В конце концов, моя любовь к Пейшенс всегда побуждала меня к действиям осторожным и благоразумным. Однако это чувство сейчас абсолютно другое, и оно в равной степени пугающе и прекрасно.

— Я осмотрю дом. — Я оправляю платье и направляюсь к двери. — Наблюдай за окном.

Пейшенс просыпается, когда уже наступил вечер, и меня не покидает мысль, что из гамака её выманило лишь чувство голода: пряный аромат жареных цыплят окутал всю деревню и проникает в дом сквозь дощатые стены. Хосе просит нас отужинать с жителями деревни.

— Все радуются вашему появлению, — говорит он, вновь направляя лодку к берегу. Он пропускает нас, одного за другим, и ведёт к поляне, в центре которой горит костёр. На костре, на длинных шампурах, жарятся куры с отрубленными головами.

Дома, соседствующие с поляной, тоже освещены, и кажется, что кроны деревьев сами излучают свет. Женщины в пёстрых нарядах и мужчины, одетые так же просто, как Хосе, образовали у костра большой круг.

Брюки мужчин в дырах, а рубашки и майки кажутся сильно изношенными. Зато женщины носят ещё и великолепные украшения, и многие из них накрасили губы, чем-то цвета вишни. Большинство из них, вплели в свои длинные волосы цветы.

Я бросаю взгляд на Пейшенс. Со своей копной светлых волос, она отлично подходит к здешнему женскому обществу, и кажется, одна пожилая женщина, которая, как и мы, направляется к костру, тоже заметила это, потому что снимает со своей головы венок из лютиков и покрывает им голову Пейшенс.

— Спасибо, — говорит та, смеясь, и поправляет плетёное украшение на своих волосах. Несколько молодых мужчин оборачиваются и смотрят на неё.

— Присаживайтесь здесь, — Хосе указывает на свободное место в кругу. Мы садимся, и я чувствую тепло костра на обнажённых ногах. Тут же к нам поворачиваются головы наших соседей, а несколько из них даже придвигаются ближе.

— Так значит, это вы — новички, — говорит мужчина с волосами цвета ореха, так непохожий на Хосе.