Артем Углов - Предел прочности. Книга четвертая [СИ]

Я подобной забывчивости юной хозяйки был только рад, ибо как показывала практика, внимание руководства добром не заканчивается: чем дальше от него держишься, тем на душе спокойнее. А тут еще коллектив подобрался на редкость хороший: мужики нормальные, с юмором. Постоянно помогали советами, плюшками угощали и травяными настоями. Последнее было по части Поппи, он чаи заваривал на все случаи жизни: ароматные - для вкуса, мятные – от нервов, терпкие - чтобы взбодриться. Половина особняка к нему хаживало угощаться, а Майер смотрел на все сквозь пальцы, потому как сам это дело любил.

Окончательно своим я стал на второй месяц работы, когда получил официальное прозвище – «Малыш». Придумал его Дуглас, даже не придумал, назвал пару раз в шутку, с тех пор и повелось «Эль-Като». Именно так называли маленьких детей на местном диалекте, крайне певучем, напоминающем гремучую итало-испанскую смесь родного мира.

Эль-Като… Новыми именами в особняке крестили всех, только не каждому везло с их звучность. К примеру, хмурого мужичка из второй смены прозвали Грыжей, а местного повара Огузком.

- Почему Огузок? – поинтересовался я как-то у Дугласа.

- Потому что Огузок он и есть.

На редкость вредный оказался мужик, вечно воевал с нашим братом, за то и прозвище получил обидное. И Грыжу Грыжей прозвали не спроста, потому как любил «вылазить» на общих собраниях с рациональными предложениями, от которых пользы никакой, зато вреда наносили изрядно, особенно если Майер прислушается. За каждым новым именем была своя история, свой характер. Ну и я, понятно, Малышом стал не спроста, потому как моложе меня в особняке человека сыскать было трудно, разве что сама Юлия Кортес Виласко, она же Хозяйка, непременно с большой буквы.

За что ей такой почет и уважение среди служивого люда, не понимал. По мне так испорченная славой и деньгами малолетка, имеющая на редкость вздорный характер. Дня не проходило, чтобы не услышать ее возмущенный голосок: то наряды к положенному сроку не доставили, то стрижку газона затеяли, а у нее голова болит, и вообще, нет настроения. Последнее было особым пунктом в программе, потому как при отсутствии оного влетало всем по первое число.

- Топ-топ, топ-топ, топаете как слоны! – неслось возмущенное со второго этажа. – Можно потише?

Скажите на милость, как не топать, когда работа такая - ходить туда-сюда целый день. Ну хорошо, не целый, но часа через два так замаешься, что пыхтеть начинаешь, словно лесной ежик. А еще форма эта служебная, да – дорогая, да – качественная, пошитая из легкого материала, но от духоты при этом не спасающая, особенно в жаркий полдень, когда неимоверно хотелось скинуть осточертевший пиджак и остаться в одной рубашке. Увы, не положено.

И ты как дурак ходишь по солнцепеку, любуясь издалека синими водами бассейна, который манит. Еще столик поставят с разноцветными напитками, искрящими под лучами яркого солнца, а сами загорать лягут.

- Я понимаю, дело молодое, но лучше не пялься, - посоветовал Дуглас, когда к Хозяйке в очередной раз гостьи нагрянули: улеглись рядком, вдоль кромки бассейна. Некоторые принимали солнечные ванны, перевернувшись на живот и приспустив бретельки, другие вовсе верх снимали, обнажая груди любых размеров и форм.

Честно, старался не смотреть, но глаза сами собой косились на красоту женского тела. Приходилось совершать не малые усилия, чтобы не попасться. Один раз таки угодил в капкан рыжей козочки, спланированный и расставленный заранее. Нанни хорошо запомнила меня с того злополучного вечера. При встрече всегда спрашивала «как дела» и самым невинным образом интересовалась «не желаю кому-нибудь вывернуть руки». Я чувствовал, что одними вопросами дело не ограничиться, и как в воду глядел - однажды бесстыдница подкараулила меня и вылетела из-за кустов, когда меньше всего ожидал. Я рефлекторно выставил перед собой ладони ну и… коснулся грудей, может даже схватил, толком не помню, все быстро случилось.

- Как вам не стыдно, мор тарми («пылкий юноша» на одном из местных наречии), - притворно возмутилась рыжая бестия, столь громко, что многие обернулись. Значит разгуливать по саду с голыми сиськами – это нормально, а когда срабатывают безусловные рефлексы, мне же еще и краснеть. Благо, на провокацию особого внимания не обратили, разве что коллеги зубоскалили целую неделю, но тем только дай повод, и за меньшее замучают.

- А малыш-то у нас не промах.

- Узнал, где титьки растут, теперь держись, девахи, женихаться пойдет.

- Растет малыш не по годам, взрослеет!

Особенно старался Поппи, которому по роду деятельности положено было знать список приглашенных гостей. Стоило среди имен и фамилий затесаться рыжей козочке, как тут же по общей связи неслось:

- Эль-Като, купить цветы и побрызгаться одеколоном. Повторяю, Эль-Като, срочно купить цветы…

И следом от Маидзуро:

- Прекратить пустой треп по первой линии.

Но народ уже услышал и теперь каждый встреченный острослов считал за нужное подмигнуть и заговорщицки произнести:

- Говорят, твоя сегодня будет.

Я на такие мелочи не обижался, потому как не в институте благородных девиц вырос. В родном дворе за словом в карман не лезли. Да и разница огромная есть между дружескими подначками и желанием унизить. Последнего среди «своих» не водилось, а я им именно что был, в полной мере.

Был несмотря на то, что пользовался массой привилегий со стороны руководства: в выездах не участвовал, в ночные дежурства выходил редко, спецзаданий повышенной сложности не получал. К последним относилась транспортировка пьяных гостей, разведение драчунов, прогнозирование опасных ситуацией с последующей их нейтрализацией. В прошлый раз какой-то дебил забрался на шпалеры, и попытался прыгнуть в окно второго этажа, закрытое и застекленное. Благо, ребята вовремя остановили, иначе одним дебилом в мире стало бы меньше.

Много всяких эксцессов случалось, особенно когда перепьют гости. Только все они проходили мимо меня - Сид Майер помнил, что никакой я не охранник, знали это и ребята, поэтому со снисхождением относились к просчетам, подшучивали, а где нужно помогали. Райская благодать длилась ровно два месяца, а на третий Майер вызвал к себе и сообщил:

- Уитакер, сегодня в сопровождении на выезд.

Кортеж из трех автомобилей должен был проследовать по центральному шоссе до Западного парка, по кольцу уйти на обводную, а дальше по прямой до офисного комплекса «Империум».

Подробностей предстоящей встречи не знал, да и ни к чему оно было, имена продюсеров, названия лейблов мне ни о чем не говорили. Шоу-бизнес по-прежнему был далек от Петра Воронова, разве что теперь он был в курсе, как будет называться последний альбом Юкивай и какой планируется обложка. Грустная девушка на фоне свинцовых туч: меланхоличный снимок, выдержанный в черно-белых тонах. Под стать настроению самой Юлии… Она эту фотографию целый месяц меняла, изводя всех вокруг: то тона подправить, то капли дождя добавить, а не слишком ли весело, а не слишком ли грустно. Бывало, раскричится, психанет и заявит, что ноги ее на сцене больше не будет, что никакой поддержки от окружающих не получает и не понятно, кому все это надо. Последнее высказывалось как музыкальному редактору, так и садовнику: пожилому азиату, далекому от мира музыки. Поймает человека, выплеснет эмоции без остатка и запрется у себя в комнате, тихо плакать или того хуже, умчится заливать тоску в клуб. Мужикам в смене сплошной «головняк», потому как ночные кутежи без эксцессов не обходились, а ей веселье. А после новый день, новый замкнутый цикл, перемежаемый депрессией, грустью, бурной радостью…