Ким Робинсон - Министерство будущего [litres]

Мэри кивнула.

– Может быть.

Мужа приходится толкать на каждом шагу. Он похож на одного из своих волов, вот почему он так любит их и не любит меня. Я для него что та птичка, которая садится на спину вола и долбит клювом. Муж был бы намного счастливее, если бы я тоже была волом. Увы, я его жена – судьба глупо распорядилась, – однако винить, кроме себя самой, некого. И, честно говоря, я его люблю, но помирать от голода не собираюсь.

Мужу достался огрызок отцовских угодий, два гектара в самом дальнем от реки закутке, где годами сваливали мусор, поэтому сначала пришлось разгребать несколько слоев всякого дерьма и даже платить за его вывоз, после чего остался треугольный кусок земли, твердой, как мраморный пол. Во-первых, пришлось взламывать корку, во-вторых, рыть от участка двоюродных братьев выше по реке оросительный канал. Я подталкивала мужа, чтобы он попросил братьев и племянников помочь нам. Когда мы, наконец, закончили, настало время удобрять почву. Вот где пригодились дурацкие волы, мы арендовали для них соседний луг и собирали навоз и дерн для нашего надела. Поначалу вода из рва попросту стекала по нашему участку, унося с собой в реку все, что плохо лежало. Пришлось устраивать бермы, террасы, канавки, польдеры. Все в основном делала я – кроме меня, никто не мог работать целый час без перерыва и читать показания уровня. Дело двигалось вперед туго.

Потом до нас дошли слухи, что окружной совет раздает деньги за удерживание углерода в почве. Учитывая состояние нашего участка, мы могли бы получать деньги за то, что и так бы делали, чтобы не протянуть ноги с голодухи, поэтому я сказала своему волу: «Ступай и зарегистрируй нас». Он, как всегда, топтался на месте и мычал, мол, пустая трата времени, ничего не выйдет. «Прекрати! – цыкнула я. – Или иди прямо сейчас, или я с тобой разведусь и всем расскажу, по какой причине». Муж пошел и внес нас в список.

Вскоре в деревню приехала специальная группа (они на час задержались на нашем участке), взяла образцы как эталон, чтобы потом сопоставить. Один из спецов посмотрел вокруг с таким выражением, что я сразу поняла: эталон получится низкий. Наша дочь, пока он работал, приставала с просьбами объяснить, что он делает. Спец взял немного земли, бросил ее в какой-то стакан, поболтал в воде и показал дочери, что, как только вода успокоилась, она почти сразу же снова стала чистой. Все крупинки и грязь осели на дно. «Надо добавить компоста, – посоветовал он. – Органика не тонет в воде. Я вижу, что ее в вашей почве мало». Дельный совет. С таким же успехом мы могли бы возделывать пол, покрытый линолеумом, или камень.

После этого я не отставала от мужа ни дня. Вести хозяйство с нулевой обработкой почвы – это здорово, да только для этого нужна собственно почва. Для чего требуется как следует ее перелопатить и перепахать – несколько лет каторжного труда при постоянной нехватке денег: я ужалась до последнего, чтобы отложить средства на соседский навоз и растительные отходы.

Кому говно, а кому золото, как говорится. Мы выдюжили. Я гоняла мужа, он гонял рабочих, мы посадили кое-какие деревья и многолетники, они стали давать урожай. Пережили засуху и наводнение, даже эти бедствия наш участок благодаря нашим преобразованиям перенес лучше, чем соседские. Все это без тракторов, химических удобрений, пестицидов, лишь старые добрые ядовитые растения, которые здесь всегда росли. Различные старинные методы. Я вела их учет, потому что они играли роль в подсчете углерода. Почти все, что мы выращивали, шло в пищу, кое-что продавали, вырученное вкладывали в улучшение почвы. Мой вол бурчал: «Где это слыхано, чтобы взращивать грязь?»

Наконец наступил момент, когда из далекой конторы вновь приехали спецы делать замеры уровня углерода. Как только я об этом услышала, явилась в окружную управу записаться. Вскоре к нам приехала проверять нашу почву новая группа, она, конечно, была в другом составе. Они расхаживали по участку, брали образцы, иногда с помощью инструмента, похожего на бур, каким роют ямы для столбов, иногда длинным винтовым шестом, напоминающим штопор. Образцы спецы относили в свой фургон, где у них была большая железная машина для расчетов.

Закончив проверку, они снова подошли к нам. «Молодцы, – сказали они. – У нас есть полномочия заплатить вам на месте, но, к вашему сведению, мы удержим одиннадцать процентов за нашу работу и ваши налоги. Если вы распишетесь здесь, что согласны, мы все оформим, не сходя с этого места».

Мой вол ощетинился. «Впервые слышу о таких отчислениях, – заявил он. – Что наше, то наше, заплатите, что должны, с остальным мы сами разберемся».

Спец тяжело вздохнул, оглянулся на коллег. «Не могу, – сказал он. – Правила для всех одинаковы. Если хотите получить свою долю, вы должны расписаться».

– Не буду, – уперся муж. – Я подам жалобу в округ.

– Нет! – выкрикнула я и оттащила мужа в сторону для разговора с глазу на глаз. Не хотела отчитывать его перед чужаками. Мы зашли за угол дома, я покрутила пальцем у него под носом.

– Или ты принимаешь сделку, или я с тобой разведусь. Мы столько вкалывали. Эти люди всегда забирают себе долю. Нам повезло, что они запросили всего одиннадцать процентов, могли бы сказать «пятьдесят», и мы бы все равно согласились! Не глупи, не то я с тобой разведусь, потом убью тебя и всем расскажу почему.

Вол раскинул мозгами и потопал обратно к спецам.

– Хорошо, – сказал муж. – Раз уж моя жена настаивает… Ей бывает трудно отказать.

Мы расписались в формуляре и только тут увидели, что нам дают.

– Двадцать три? – воскликнул муж. – Это ж курам на смех!

– Двадцать три карбон-койна, – поправил чужак. – Точнее, двадцать три и двадцать восемь сотых. По одному койну за тонну уловленного углерода. Что в пересчете на вашу валюту, если вы захотите получить оплату именно в ней, будет около… – Спец потрогал пальцами браслет на запястье. – По нынешнему обменному курсу получается около семидесяти тысяч. Семьдесят одна тысяча шестьсот восемьдесят.

Мы с мужем переглянулись. Это намного превышало то, что мы потратили за целый год. Где там – почти все наши расходы за два года.

– А это без одиннадцати процентов или с ними? – поинтересовался мой вол.

Я невольно рассмеялась. Смешной у меня муж.

Протокол тел. разговора, Мэри / Татьяна, закрытая линия. М в офисе, Т на тайной квартире, адрес неизвестен.

М: как дела?

Т: скучаю. А ты как? Больше не хочешь прятаться?

М: вряд ли кому-то нужно меня убивать. Моя смерть ничего не изменит.

Т: если бы.

М: чем занимаешься?

Т: работаю на удаленке. Даю советы нашей команде юристов.

М: что-нибудь интересное?

Т: ну, кое-что, кажется, работает.