Сергей Юрьев - Шанс милосердия [litres]

– Ложись и постарайся заснуть, – посоветовала богиня. – Ты должна отдохнуть. Тебе понадобится немало сил…

Ощущение было такое, будто приходится ложиться в гроб. Сверкающий камень был жёстким, и холод его чувствовался через тонкую ткань подстилки. Одежда тоже не отличалась удобством, а золотая диадема сползла на лоб, едва она положила голову на крохотную подушечку, которая действительно больше подходила покойнику, чем живому. Флора с сомнение глянула на богиню, которая так и не пожелала представиться, положила ладони на рукояти меча и скипетра. В тот же миг висевший над ней алмазный купол распался на тысячи искрящихся брызг, которые закружили перед глазами, исчезая и вспыхивая вновь, пока их не унёс порыв ветра, вслед за которым наступила тишина. Темнота окутала глаза, почему-то невозможно было пошевелиться, а откуда-то издалека начал доноситься тихий и вкрадчивый голос, который становился всё громче и яснее. Вскоре отдельные звуки и обрывки слов слились в связную речь: «… и с той поры, как изнанка небес начала излучать свет, на исходе ночи лучезарный Шамаш отпирает гору восхода, проходит по верхней тверди и одаривает мир своим теплом, пробуждая его к жизни. Небесные письмена звёзд отражают расположение земных рек и пустынь, низин и возвышенностей, городов и храмов, но равнять земное и небесное было бы проявлением величайшей гордыни, достойной лишь гнева богов. Небесная твердь неизмеримо обширнее тверди земной, и всё, что случается там, определяет судьбы людей, народов и царств. Всё, что происходит внизу – от людских владений до обители ануннаков – предначертано небесами. Но самое важное, что определяет судьбы живущих, происходит в безлунные ночи, когда в невидимом чертоге встречаются лучезарный Шамаш и круглолицая Син, потому что…»

Она помнила наизусть этот текст, написанный на одной из древних клинописных таблиц, хранившихся в музее древней истории Кетта. Большинство коллег сходились во мнении, что это мастерски сделанная подделка, которую оставил потомкам некий фальсификатор, живший пару сотен лет назад – чтобы поставить в тупик лучшие умы будущих веков. Упоминаний о ночном светиле, «освещающей путь влюблённым круглолицей Син» – не встречалось больше ни в одном документальном источнике, да и в ночном небе её никто никогда не видел. Но почему-то всегда хотелось верить в то, что это не выдумка, не фантазия досужего лирника, в то, что Син лишь умело прячет за облаками свой лик от тех, кто доверяет лишь собственным глазам и холодной логике. Да, её никто никогда не видел воочию, но почему-то она порождала множество легенд и сказаний, и едва ли бабушки, рассказывая своим внукам сказки перед сном, хоть раз видели ту керамическую табличку, где сохранилось это единственное упоминание. Может быть, когда-то у людей было иное небо? То самое, где сияло ночное светило?

Неторопливый ход мыслей постепенно сливался с негромкой и неторопливой музыкой, которая манила куда-то вдаль – туда, где, медленно поднимаясь над пологими холмами, постепенно становясь всё ярче, среди россыпи звёзд светилась лучезарная Син. Алый диск лежал на линии горизонта, но, поднимаясь всё выше и выше, он наливался золотым сиянием. И чем быстрее она двигалась ему навстречу, тем дальше, тем недосягаемее становился он…

Сон отступал медленно, и с ним почему-то не хотелось расставаться. Перед глазами стояла непроглядная темнота. Флора опустила веки, надеясь, что наваждение схлынет, и распахнула их снова. Может быть, всё, что с ней произошло за последние недели, было всего лишь сном? И сейчас, стоит проснуться, увидишь потолок, оклеенный выцветшими обоями и освещённый тусклым светом уличного фонаря, который пробивается в окно сквозь замутнённое стекло. А левой рукой можно будет дотянуться до обшарпанной тумбочки, на которой стоит стакан с водой. Нет! Ничего такого… Ничто не предвещает возвращения в реальность. Есть только тьма, которая растекается из центра грудной клетки, постепенно заполняя всё тело.

Может быть, это и есть смерть? Наконец-то смерть…

Она попробовала пошевелиться, но тёмное пространство воспротивилось этому. Что-то невидимое, что-то твёрдое и холодное плотно облегало её тело и препятствовало движениям.

Может быть, это продолжение сна?

Может быть, исчез окружающий мир, а она осталась?

– Нашёл! – донёсся извне чей-то радостный вопль, заставивший её вздрогнуть.

– Где?

– Сюда!

Послышался топот сапог, и торопливые пятна света пробежали по каменному своду, изъеденному глубокими трещинами.

– Вот те раз! Пошли, называется, прогуляться…

– Нет, ты глянь!

Яркий свет ударил в глаза, и ей пришлось зажмуриться.

– Смотри – кажись, моргает.

– Да ну, глючит тебя.

– Нет, правда!

– Давайте вытащим.

– А пролезет?

– Да я за такое дело камни грызть буду! Вытащим.

Тут она ощутила, будто её неподвижное тело плывёт куда-то по невидимым волнам.

– Эй, может, не стоит её ногами вперёд-то. Живая, вроде.

– А? Верно. Давай-ка развернём.

В темноте над прозрачной крышкой её саркофага мелькнуло освещённое фонарём небритое худощавое лицо.

– Взяли!

Какие-то люди, бранясь и споря, несли её по каменному лабиринту. Это тоже могло быть сном. А могло и не быть… Однако сон затягивался. Незнакомцы часто отдыхали. Им явно не терпелось вытащить свою находку на свет, но она оказалась слишком тяжёлой, и поэтому приходилось останавливаться буквально через каждую дюжину шагов. В конце концов, один из них убежал за подмогой, и его не было довольно долго. Второй на это время выключил фонарь, видимо, чтобы сберечь заряд батареи. Но на месте ему не сиделось. Едва отдышавшись, он начал ходить вокруг саркофага, спотыкаясь и бормоча что-то себе под нос. Так прошло не меньше часа, а потом в темноте раздалось пение – сначала тихое, а потом всё более уверенное: «Славно молиться тебе, мольба смертного легко достигает ушей твоих! Видеть тебя – благо, воля твоя – светоч! Помилуй меня, Инанна, надели заслуженной долей! Ласково взгляни на меня, прими молитвы! Выбери путь, укажи дорогу! Лики твои я познал – одари благодатью! Ярмо твое я влачил – заслужу ли отдых? Велений твоих жду – будь милосердна! Свет твой хранил – обласкай и помилуй! Сиянья искал твоего – жду для себя просветленья! Всесилью молюсь твоему – да пребуду я в мире! Да будет со мной Шеду-хранитель благой, что послушен тебе! Милость духа-хранителя, ниспосланного тобой, да пребудет со мной! Да прибавятся мне богатства, что хранишь ты справа, добро, что хранишь ты слева, да получу от тебя я! Прикажи лишь – и меня услышат! И что сказал я, пусть и свершится! В здоровье плоти и веселья сердца веди меня каждодневно! Продли мои дни, прибавь мне жизни! Да буду жив я, да буду здрав я, твою божественность да восславлю! Да достигну я исполнения моих желаний! Тебе да возрадуются Небеса, с тобой да возликует Бездна! Благословенна будь богами вселенной! Великие боги сердце твое да успокоят!»