Сергей Юрьев - Шанс милосердия [litres]

– Вылезай, как тебя там… – Он постучал ладонью о борт кузова, попытался подать Флоре руку, чтобы помочь спуститься, но та отмахнулась и вылезла самостоятельно, наступив на колесо. – А ты, старик, посиди пока, – остановил он Алазара, который собрался последовать за ней. – Бойцам моим байки потрави.

Он ожидал, что ответом ему будет дружный хохот солдат, но раздалось лишь несколько сдержанных смешков, а некоторые вздохнули с облегчением, едва странная попутчица покинула кузов грузовика. Окла приказал ей следовать за ним и, не оглядываясь, зашагал мимо караульных, через ту же дверь, по узкому длинному коридору, освещённому редкими тусклыми фонарями, который вёл то вверх, то вниз, петлял во все стороны и наконец вывел к чугунной винтовой лестнице, уходящей ввысь, откуда падало рассеянное пятно дневного света.

– Поднимайся, – напутствовал её окла Джераб. – Рабсак, услышав о твоей красоте, приказал, чтобы ты явилась к нему одна. – Он похлопал её по плечу, но Флора так глянула ему в глаза, что тот торопливо отдёрнул руку, как будто его ударило электротоком.

С каждым шагом её доспехи позвякивали, и ей всё больше казалось, что она выглядит в этом одеянии абсолютно нелепо. Видимо, здесь он кажется всем не более чем карнавальным костюмом. Даже меч не отобрали. Никто и подумать не мог, что в этих «расписных» ножнах скрыт настоящий клинок из отличной стали, острый, как бритва. Странно, но, поднимаясь всё выше и выше, она не чувствовала усталости. А ведь ещё вчера ей пришлось бы останавливаться, чтобы отдышаться после каждой сотой ступеньки. Значит, вместе с обновлённым телом в неё влились и новые силы.

Выбравшись наверх, она оказалась в настоящем хвойном лесу, где под лапами высоких сосен был скрыт зелёный шатёр, и ко входу в него вела дорожка из аккуратно выложенных мраморных плит. Похоже, неплохо устроился рабсак Абу Шамаш, великий воин. Может, и не нужен ему больше никакой Кетт, если и здесь можно жить в покое и роскоши? Она не спеша вошла в шатёр и увидела то, что меньше всего ожидала увидеть. Прославленный воин лежал на широкой кровати под лоскутным одеялом, разбросав длинные седые волосы по золотистой бархатной подушке. Он с трудом поднял веки, едва она переступила порог.

– Присядь, – сказал он вместо приветствия и слегка приподнялся на локте, приняв более удобную позу для разговора.

– Рада видеть вас в добром здравии, великий рабсак! – Флора поклонилась и тут же поспешила присесть на единственный табурет, стоявший в десятке локтей от лежбища местного предводителя.

– В здравии? – Абу Шамаш едва заметно усмехнулся. – С чего ты взяла, что я здоров? Валялся б я здесь, если бы здоровье было… – Он помолчал пару секунд, внимательно рассматривая её. – Ну, рассказывай. Всё рассказывай. Только правду. Мне здесь не врут.

Она встретилась с ним взглядами, и вдруг ей стало ясно, что никакие сказки действительно не пройдут. Да и зачем ей лгать? После стольких лет жизни во лжи, можно позволить себе говорить правду, не думая о последствиях.

– Я действительно Флора. Флора Озирис. До недавнего времени преподавала в Имперском университете древней истории Кетта…

Она неторопливо и обстоятельно рассказала ему всё – и о своей жизни в оккупированном Катушшаше, и о том, как ей пришлось сменить профессию, о том, как долго не решалась совершить единственный в жизни достойный поступок и, наконец, о встрече с богиней на пороге Царства Мёртвых.

Едва она закончила, раздался телефонный звонок, и рабсак снял трубку с одного из трёх аппаратов, стоящих перед ним на тумбочке из красного дерева. Он не сказал ни слова, внимательно выслушав доклад, а потом внимательно посмотрел на Флору.

– Мне сейчас сообщили, что гроб, в котором тебя нашли, действительно выточен из цельного алмаза. И весит он чуть больше миллиона карат… – Он даже попытался сесть, но смог лишь повернуться набок. – Ты не будешь против, если мы распилим его? Нам надо закупить кое-какой военной техники… Заводы построить. Хватит на всё, если с умом подойти.

– Делайте всё, что считаете правильным, – немедленно согласилась Флора.

– А сама-то ты веришь во всё, что мне рассказала?

– Не знаю. Всё это так странно, что не знаю. И мне всё равно, правда это или нет.

– Вот и мне уже всё равно. Жить осталось всего ничего, но хочу, чтоб похоронили меня в Катушшаше. Дотяну, как думаешь?

– Не знаю, господин.

– Не называй меня господином. Я уже мало, что значу в этом мире…

7 сентября 2923 года, борт «Владимира Комарова»

Теперь можно было всю оставшуюся жизнь простоять босиком на мокрой траве, не отрывая взгляда от мрачного горизонта, где среди тёмно-лиловых туч то и дело вспыхивали зарницы – такие далёкие, что раскаты грома оттуда не долетали, увязая в густом воздухе, полном терпких запахов и шелеста трав. Едва Флора заснула в своей сверкающей гробнице, Вьорика ощутила во всём теле внезапно нахлынувшую слабость, а в душе – гнетущее смятение. Колени предательски подгибались, но надо было держаться на ногах. Лишь бы пережить этот приступ душевной боли и стыда… Скоро, очень скоро станет легче. Всё проходит – и это пройдёт. И кто-нибудь, наконец, выключит этот пейзаж, и жутковатый, и манящий?! Но станет ли легче, когда исчезнет этот пряный запах трав, этот прохладный ветерок – вся эта иллюзия тишины и покоя, простора и свежести, надежды и тревоги? Да! Наверное. Когда-нибудь. Тот, кто создавал эту панораму, явно перестарался. Слишком реалистично. До ужаса. Так и хочется идти в эту бездонную даль, медленно ступая по мокрой траве босыми ногами. Идти, идти, идти… Пока не упрёшься лбом в невидимую стену, до которой всего-то полтора десятка шагов.

Как только удалось продержаться до того момента, когда сверкающая прозрачная крышка из фианита плавно накрыла саркофаг? Флора погрузилась в сон. Или это просто было беспамятство? Неважно. Неважно… Только Наики точно знает – сон это, беспамятство или какая-то иная разновидность отключения сознания. Два дроида бесшумно возникли из тумана, подхватили саркофаг и скрылись в холодной пелене. Всё – согласно утверждённому плану. Они унесли его в стартовый шлюз и погрузили на борт последнего уцелевшего бота. Всё прошло в точности по хитроумному сценарию, предложенному Соучем. Но неужели ложь – единственное средство достижения цели? Робот всё рассчитал. Единственный вариант. Других нет. А если они и есть, то нет времени искать их, а тем более просчитывать их последствия. Даже при быстродействии самого совершенного ходячего компьютера в мире. Значит, Соуч во всём и виноват. Да, конечно… Нет ничего проще, чем переложить вину за всё, что происходит, на бездушную машину, искусственный интеллект, механический разум, которому муки совести неведомы, зато всегда известно оптимальное решение любой проблемы. Может, всё-таки не стоило корчить из себя богиню, демонстрировать эти дешёвые декорации и говорить загадками? Может быть, стоило сказать всё, как есть? Тогда сейчас не было бы не так мерзко на душе. Похоже, Флора Озирис не слишком фанатично поклоняется богам. Ей явно было непросто поверить в то, что боги всё-таки существуют. Даже когда перед ней стояла «живая богиня», в глазах её мелькало сомнение. Возможно, правда была бы ей ближе и понятнее. В конце концов, она всю сознательную жизнь занималась наукой, а значит, стремление к истине для неё должно быть важнее мифов, легенд и прочих суеверий.