Вера Порет - Жестокий эксперимент

– Я ничего, ничего не помню!

Обидно.

Нет, не так. Меня обманули!

– Давно это произошло? Та история с побегом?

– За полтора года до моего пробуждения, а я уже три месяца как проснулся.

Ему сохранили воспоминание, а мне – нет.

– Я знал, что ты спишь. Очень хотел тебя найти, встретиться, поговорить, узнать, что ты помнишь. Мой врач рассказал, что ты существуешь, назвал сроки. Он беспокоился за мой рассудок. Не все могут выдержать такого рода воспоминания. В Институте моделировали разные странные ситуации. Понимаешь, подопытные там общаются, с ними что-то происходит. У двоих моих знакомых тоже сохранились воспоминания. Такие же нереальные, как наше про корабль.

Это воспоминание не было моим. Его у меня отняли.

– Мой врач мне что-то втирал про этот эксперимент, – говорил Михаил, – но я не вслушивался. Получил вознаграждение за свое время, и больше меня ничего не интересовало.

– Что тебе было нужно? – спросила я. Хотела понять, почему такой красавец решил продать свое время, а не использовать его по максимуму.

– Мой племянник болел. Нужны были деньги на операцию. Срочно. Я сидел без работы.

– Он поправился?

Михаил опустил взгляд в чашку, повертел ее в руках и сдвинул брови.

– Он умер полгода назад.

– Прости… – я склонила голову, желая провалиться сквозь землю. Ты потратил свои годы впустую. Вместо того чтобы быть рядом с родными, ты отключился. Сбежал от проблемы. Отдавать свое время – не выход.

– Я сделал, что мог.

Неловко как-то стало.

– Хочешь, я покажу тебе сестру? – он начал водить пальцами по экрану смартфона. – Она сильная, уже почти оправилась. Я предложил ей пойти в Институт на два-три года. Может, ей бы создали какую-нибудь ситуацию с сыном, чтобы у нее остались хорошие воспоминания, но она наотрез отказалась. Сейчас Катя ведет блог, призывает не поддаваться рекламе и не уходить в Институт. По-моему, гиблая затея, но у нее много последователей. Даже среди тех, кто получил от Института жирное вознаграждение.

Вознаграждение изначально не может быть чрезмерно большим. Человек отдает в разы больше!

– А вот и она.

Я увидела на фото объемную женщину со светлыми волосами, красными щеками и легкой улыбкой. Немного фальшивой. Такой, которую изображают под прицелом камеры. Я не знала эту женщину, но кое-что меня до глубины души поразило.

– Она блондинка. И толстая.

Я вообще-то не это хотела сказать, но красавчик меня понял.

– Мы слишком разные, – заулыбался он, обнажив ровные белые зубы.

Они были чересчур разными. Я ожидала увидеть как минимум черноволосую кареглазую стройняшку.

– Меня усыновили.

Михаил был редким красавцем. Наверняка и в детстве тоже. Неужели и от таких отказываются?

– В Институте иногда проводят опыты с беременными или с новорожденными. Я был подопытным. Когда эксперименты со мной закончились, меня забрала семья. В ней уже была четырехлетка Катя. Мать с отцом родили ее с помощью ЭКО. С пятой попытки. Они хотели еще ребенка, даже снова попробовали ЭКО, но ничего не вышло. Мать подумала, что проще будет обратиться в Институт. Их дети стоят дешевле.

Я слышала краем уха о таком направлении. Институт помогал семьям, которые желали стать родителями. За вознаграждение пара получала маленького здорового ребенка. Такой бизнес. Впрочем, меня это не волновало.

– У моей знакомой, пока она была в Институте, родился ребенок. Мальчик, кажется. Она ничего не помнит. Ей просто сказали об этом.

Он слегка прищурил глаза и всмотрелся в мое лицо, будто бы пытаясь угадать, родился у меня кто-нибудь или нет.

– У меня никто не родился.

Даже жалко. Мне нужен был кто-то, кто скрасил бы мое одиночество.

– Уверена? – ухмыльнулся он.

– Мой врач мне бы сказал.

– Тебе память почистили. Может, ты как-то не так среагировала…

– Нормально я среагировала!

Я готова была закипеть. Нет. Я кипела! Меня не могли обмануть. Есть контракт. Институт должен был соблюсти условия договора!

Михаил сказал, что угостит меня пирожным.

Мне не нужна жалость! Я хочу знать правду!

Злиться было бесполезно. Я ведь обещала себе, что буду использовать с толком каждую минуту.

– Одна моя знакомая работала в детском отделении. Мы познакомились через Катю, – говорил Михаил. – Сестра с ней готовила какие-то листовки к очередной акции. Так вот Вера мне рассказывала о том, что происходит с детьми.

– И что же?

– На некоторых испытывают какие-то лекарства, а после эти дети умирают. Или им делают укол, чтобы не мучились, потом на органы разбирают. Это бизнес. Сейчас же медицина шагнула далеко вперед. Продолжительность жизни увеличилась…

– За счет таких детей?

– Какая разница? Эти дети все равно ничего не понимают.

– А женщины?

– Ты ведь ничего не помнишь. Может, тем, кто начинает протестовать, вычищают память. Эти женщины живут дальше обычной жизнью. Все в плюсе. Понимаешь, Институту надо, чтобы довольных клиентов было гораздо больше, чем недовольных. Тогда подавить бунт будет просто.

Хотела ли я бунтовать сейчас? Наверное, нет. Все эти россказни меня не касались. Я ничего не помнила из тех семи лет, что провела в Институте.

Я посмотрела сквозь стекло на мигавший светофор, на разношерстную толпу под ним.

– Расскажи о себе, – попросила я, переведя взгляд на красавчика. Свою злость на врача и Институт пришлось запихнуть куда подальше. Обмозгую эти новости потом, когда вернусь в свою серую коробку.

Михаил удивился. Не ожидал такого вопроса.

– Как ты после пробуждения? – уточнила я, чтобы ему было проще найти ответ.

– Устроился на работу. Жизнь продолжается. Все почти так же, как и до Института.

Почему у меня все не так? Почему кто-то может не грустить из-за потерянного времени, а я нет?

– У тебя есть кто-нибудь?

Он ухмыльнулся, сцепил пальцы на столе и склонил голову. Такой красавец не мог быть один. Я задала дурацкий вопрос.

– Есть.

Ожидаемо.

– Мы познакомились на курсах в реабилитационном корпусе.

Начало темнеть. Мы так долго торчали в этом кафе, общались, и я надеялась, что он спросит мой номер, но потом поняла, что он слишком хорош для меня. Я просто выпала за борт этой жизни. Наверное, все же утону. Как найти в себе силы, когда вокруг мир поменялся, а ты к таким переменам оказалась не готова?

Он достал смартфон и щелкнул, сфотографировал меня, сидящую с потерянным лицом. Блеск стерся с губ, волосы взлохмачены. Я как есть, без прикрас. Обидно.

– Продиктуй свой номер.

Вот так просто. Нельзя так кружить голову девушке!

Я, естественно, продиктовала. Вряд ли мы будем встречаться. Пока не переведутся все красавицы мира, мне не на что надеяться.

Ладно уж. Может, у него есть друг попроще. Не такой ослепительно красивый, не такой обаятельный, а просто душевный. Впрочем, мне рано крутить романы. С собой надо разобраться.