Вера Порет - Жестокий эксперимент

– Кто родился?

Он отвернулся и уперся взглядом в лобовое стекло.

Давай продолжим, все так неплохо началось. Пусть правда звучит страшно, и от нее меня потом бросит в дрожь, но я ее жду. Я желаю ее услышать.

– Девочка вроде бы. Извините, я не помню.

Он сказал это искренне. Вряд ли можно запомнить все подробности многочисленных экспериментов, которые ставились над его пациентами.

– Сколько ей сейчас?

И снова между нами повисла давящая тишина.

– Я не пойду жаловаться на вашу контору и не стану влезать в семью своей дочери. Просто хочу знать.

Слишком тихо было в салоне, сюда не врывались звуки улицы. Я ощущала ритмичные удары своего сердца, оно билось чересчур быстро. В мою голову прокрались ужасающие предположения. Нет, сейчас я не должна думать о плохом.

– Примерно полтора года.

– Ее забрали в семью?

Мне нужно услышать, что с ней все хорошо, хотя моя интуиция кричит об обратном. Зачем столько детей? Ведь пар, которые не могут родить своего ребенка, не так много! Вынесу ли я всю правду или лучше оставаться в неведении?

– Она в семье с рождения.

Он отвернулся. Взглянул в боковое зеркало. Фальшиво прозвучала эта фраза.

Дмитрий Игоревич снова посмотрел на меня.

– Есть правда, которую лучше не знать.

Он смолк.

Что происходит с детьми? Что случилось с моей дочерью?

– А как же этика и все в этом духе?

Я озвучила вопрос, и когда его услышала, поняла, как он наивен.

– По бумагам все в норме.

Дмитрий Игоревич замолчал.

Я пыталась дышать. Вдох-выдох. То, что мой врач сказал, прозвучало слишком ужасно. Это не обо мне, это о какой-то другой женщине. Я уперлась глазами в потолок, пытаясь удержать слезы. Сейчас нельзя давать волю эмоциям. Мне нужна вся правда.

– Я делаю пробуждение мягким и стараюсь уберечь людей от того, что с ними происходило, – произнес доктор. Я взглянула на него:

– Я видела листовки, мне сунули одну. Есть те, кто говорит правду.

Неужели нет никакой управы? Должен же быть шанс что-то изменить!

– Ни у кого сейчас не хватит ресурсов, чтобы как-то повлиять на то, что происходит в стенах Института. Вам нужно принять, что с вашим телом было проведено множество испытаний, и попытаться встроиться в настоящую жизнь.

Что-то такое я уже слышала. Снова полилась официальная речь. Пожалуйста, не прячь своего внутреннего человека, он еще не все мне рассказал. Прошу, не превращайся в робота! Только не сейчас!

– Я столкнулась с одним человеком. Случайно. Он меня узнал, подошел сам и рассказал идиотскую историю про корабль.

Надо было сказать помягче. Я так боялась спугнуть своего врача, сбить с мысли или разозлить, а нехорошие словечки и дебильно-наивные вопросы так и слетали с языка. Надеюсь, он меня не вышвырнет из машины.

– Корабль оказался больницей, и мы оттуда попытались сбежать, – уточнила я. – Вы помните такой эксперимент?

Дмитрий Игоревич потер лоб и проговорил:

– Мы тестировали на вас один препарат, который должен был создать иллюзию красивого события.

Он замолчал. Красивого события, видимо, не получилось.

– Хочу знать, что было на самом деле.

Я уткнулась носом в высокий ворот своего пуховика. Если про детей нельзя говорить, то расскажи хотя бы про дурацкий эксперимент с кораблем, о котором мне твердил Михаил.

– Вы приходили в парк аттракционов, веселились на празднике в кафе и плыли на корабле. Институт планирует продавать подобного рода услуги тем, кто не в состоянии заплатить за настоящее впечатление.

Ну же! Не замолкай. Я хочу знать все! Давай прогоним эту удушающую тишину. Расскажи, что помнишь!

– У препарата слишком много побочных эффектов. В вашем случае он пробил окно в прошлое. После каждого эксперимента вы рассказывали о том, что сбежали и пришли в гости к своей родственнице. Каждый раз вы описывали одну и ту же квартиру и одну и ту же женщину. Имена называли разные. Мы пытались отсечь эти иллюзии, но вылезали другие побочки. Кроме этого, вы не должны были сбегать. Мы допускали такую возможность, поэтому были готовы вас остановить. Добиться нужного эффекта получилось только у нескольких подопытных. Поставить такой препарат на коммерческие рельсы не вышло. Его недавно списали, разрабатывают другой.

Снова он скатился в официальный тон, который у меня никак не получалось пробить. Наверняка у него срабатывала какая-то защита, чтобы не навредить ни семье, ни собственной психике. Довольно, что пациенты психи. Врачи должны оставаться нормальными.

– Из-за того, что вы стали периодически проваливаться в иллюзии, я вам убрал все воспоминания о пребывании в Институте.

– Вы помните всех подопытных?

– Не всех. Вас помню.

Наверное, потому что со мной было непросто. Может, и во время всех этих экспериментов, которые напрочь забыла, я что-нибудь откалывала. Обычная пациентка не стала бы доставать своего врача идиотскими вопросами. Она бы радовалась тому, что получила в обмен на свое время.

Я не знала, что сказать, чтобы остаться еще ненадолго. Наверное, он помнил еще что-то.

– Я никому не разболтаю о нашем разговоре, – сказала, чтобы врач не волновался из-за утечки ценных сведений. Мне хотелось его поблагодарить, но я не смогла этого выразить должным образом.

– Вас не услышат, даже если вы об этом кому-то расскажете.

И снова он оказался прав. И Михаил был прав, когда говорил, что довольных клиентов должно быть больше, чем недовольных. Если я заговорю, меня раздавит не только Институт, но и его довольные пациенты, которые осуществили навязанные мощной рекламой мечты.

– Что случилось с моей дочерью?

Я догадывалась, каким будет ответ, но внутри сквозь страшные предположения пробиралась надежда, что правда окажется не слишком жестокой.

– Есть официальная версия, которую врачи озвучивают сложным пациентам.

– Вроде меня?

– Вроде вас.

Институт готовит своих врачей к подобным разговорам с пациентами-психами. Это ощущалось в его тоне. Его внутренний человек спрятался.

– К нам обращаются пары, желающие завести ребенка, и мы легко можем решить этот вопрос.

– Мой ребенок попал в семью, где очень хотели иметь детей?

Я сидела с опущенной головой и теребила перчатки. В машине было тепло, и я согрелась. Даже сопли потекли, и я шмыгнула.

– У Института под контролем несколько центров планирования семьи. Мы помогаем тем, кто очень хочет завести ребенка.

Дмитрий Игоревич говорил без эмоций. Нажали определенную кнопку, и автомат выдал установленный набор слов.

– Вы видели тех, кто будет заботиться о ребенке?

– Они будут хорошими родителями.

Снова мой врач выдал механический ответ, лишенный чувств. Это ложь! Я ее ощущаю всем своим продрогшим до костей телом. Но как же сильно я хочу в нее верить!