Павел Гигаури - Соб@чий глюк [litres]

– А спросить его или ее не пробовали?

– Нет. Потому что никто его или ее не видел.

– Интересно получается! Мы чуть не отправили на съедение этой жопе бегемота нормального мужика! Какой-то Небамуж, которого никто не видел, мутит воду и отправляет на съедение нормальных мужиков, а все молчат! И никому нет дела! Кстати, что за Комитет Равных Возможностей? Откуда он взялся? Кто в него входит? Анубис, отвечай!

– Я не знаю, я был в командировке. Я присматривался вот к этому субъекту! – оправдался Собакин.

– Орел Орлович, я могу объяснить, кто входит в этот комитет, – предложил я свои услуги.

– Объясни, – разрешил человек-орел.

– Туда входят люди, которые, не останавливаясь, жрут все подряд, недобровольно воздерживающиеся от половой жизни, проще говоря, им никто не дает, откровенно страшные внешне, но завистливые, и всякого рода лузеры, сконцентрированные только на себе и не способные радоваться за других. Поскольку дурака видно только рядом с умным, а толстого – рядом с худым, а некрасивый выглядит еще некрасивее рядом с красивым, то вся задача этих комитетчиков – избавиться от худых, умных, красивых, спортивных и прочее и открыть пространство для существования им. Потому-то меня чуть не скормили этой жопе бегемота, – выдал я тираду.

– Да, многое изменилось за пять тысяч лет! – тяжело вздохнул человек-орел. – Будем с этим разбираться. Выяснять, что да откуда. Как только у людей еды вдоволь – сразу дуреют! Нуда ладно, разберемся. Не в первый раз. Давайте поговорим о главном, о том, ради чего мы пригласили сюда Артемхатеба.

– Извините, Орел Орлович, но это не было приглашением. Меня насильно притащил сюда Собакин, не спрашивая моего согласия, здесь меня чуть не скормили этому чудовищу – это все признаки насилия над личностью. Мне обидно, что со мной так обошлись, – высказался я напрямую, не скрывая своего возмущения.

– Артемхатеб, ты что, из Комитета Равных Возможностей, что возмущаешься? Нет? Тогда переживешь. Не до личных обид сейчас. Притащили тебя, потому что ты очень нужен! – бесцеремонно сказал человек-орел.

– Кому?

– Человечеству!

– С чего это вдруг? Оно вам, Орел Орлович, само об этом сказало? – поинтересовался я, понимая, что попал в какую-то очень неординарную историю.

– Человечество само не знает, чего оно хочет! А оно в опасности! Ты же видишь, что творится с людьми, – страстно сказал Орел Орлович.

– А что творится с людьми? – прикинулся я дураком.

– Не прикидывайся дураком! Ты отлично знаешь, что пандемия вируса, к которому ты, кстати, имеешь самое прямое отношение, косит людей и превращает их в членовеков.

– А, вы о собачьем глюке? Так все началось вот с него, – я указал на Собакина, – если бы он не чихнул на меня, то я бы просто отболел своей простудой, и ничего такого не было бы.

– У меня случайно так получилось. Я тебя понюхал, а от тебя женской промежностью пахло, я чихнул от неожиданности, – оправдался Собакин.

– В этой жизни случайностей нет! – провозгласил человек-орел. – Сейчас все это неважно, а важно то, что надо спасать человечество!

– Я думаю, что вы, Орел Орлович, не по адресу. Человечество спасают американские супергерои – Супермен там, Человек-паук, Бэтмен, он же Человек – летучая мышь. Они, кстати, не из ваших? Все с примесью животных. А я обычный парень из Москвы, я не знаю, как спасать человечество, у меня этого в крови нет. Я могу, как Илья Муромец, подраться с Соловьем-разбойником, но на этом все и заканчивается. Кстати, с водяным я подрался неудачно. Я не знаю, как спасать мир, это не русская тема. Русские классически маются сами с собой, сами в себе разобраться не могут. Онегин, Печорин, Обломов, Чацкий – сплошное горе от ума. Какое тут спасение мира?

– А ты забыл про «Ностальгию» и «Жертвоприношение»? – прервал меня Орел Орлович.

– В «Жертвоприношении» главный герой был шведом, – возразил я, понимая, что увиливаю от правды.

– Последний раз тебя предупреждаю! Еще раз дураком прикинешься – клюну, – строго сказал человек-орел.

– Что я должен сделать для человечества? – смиренно спросил я.

– Вот, это другой разговор, – одобрительно заметил собеседник.

Собакин стоял справа от меня, периодически отгоняя крокодило-леопардо-бегемота, который настырно пытался подкрасться поближе. Зрители слева сидели смирно и внимательно наблюдали за нами, не выражая никаких эмоций. Полутемное помещение с каменными стенами и необычным светом, идущим из ниоткуда, вызвали во мне странное чувство отчуждения от самого себя. Тело легкое и сильное, подвластное моей воле, а я сам вне этого тела, и это был кайф.

– Ты среди этого собачьего глюка, когда люди повсюду превращаются в собакоголовых членовеков, должен сделать то, чего не могут сделать собаки, – начал свое объяснение человек-орел.

– Я уже сделал это! – крикнул я, обрадованный своей прозорливостью.

– Что ты сделал? – не понял человек-орел.

– Я сделал то, что собаки не могут сделать! Я выпил коньяка! – радостно сообщил я и тут же, без паузы, получил молниеносный удар острым клювом в темечко.

Я взвыл от боли, которая вошла в мое темечко и, как молния, проделала путь по моему телу и вышла жжением наружу через мою левую пятку. Я на секунду потерял равновесие, но устоял на ногах.

– Довел-таки меня, – с некоторым сожалением сказал орел, – я же тебя предупреждал.

– Больно, – констатировал я, почесывая темечко.

– Заслужил. Так вот, ты должен сделать то, что не могут собаки, – орел-человек сделал многозначительную паузу, которую я выдержал, и потом продолжил: – Ты должен простить Светку!

– А за что собакам прощать Светку? Она собакам ничего плохого не сделала, поэтому собакам прощать Светку не надо! – расставляя каждое слово, сказал я и внутренне напрягся, ожидая еще одного удара клювом.

– Собакам Светку прощать незачем, а вот ты прости. Прости от сердца, по-настоящему, как тебе Дедушка советовал, тогда спасешь человечество, – продолжил человек-орел, не реагируя на мою реплику. – Это задача непростая, но мы верим, что ты можешь с нею справиться, и Дедушка такого же мнения. Не простить каждый дурак может. А вот простить из глубины души, отпустить обиду из сердца – это дело для человека, который может устоять от удара клювом и еще сохранить нахальство.

– А вдруг она не стоит того?

– Она стоит того. И ты в глубине своей души знаешь это. И еще много чего ты знаешь в глубине своей души, но до этого надо докопаться. Кстати, вполне русское занятие – заниматься душевными раскопками, – примирительно сказал Орел Орлович.

– А вдруг я не смогу этого сделать? Просто не смогу. Ну никак. Душе и сердцу не прикажешь, а они не захотят меня слушать. Что тогда?

Я уныло посмотрел на жопу бегемота с головой крокодила, которая смотрела на меня не отрываясь.