Максим Далин - Райский уголок

Вот в этот-то момент с плеч Юджина и свалилась гора страшных снов про роботов и дома престарелых — потому что не бывает домов престарелых, где живёт целый табун собак и кошек. Это же антисанитарно! Ни одна гвардейская медсестра не допустит.

— Эй, парень, — сказал Юджин, — подай-ка мне руку. Машина у моих модная, слов нет, но такие тесные двери, что прямо и не сообразишь, как вылезти. Вот «Питербилт» — дело иное, там просторно, знаешь ли…

— Вам нравятся грузовики? — рыжий, вроде, удивился и обрадовался. — Вот же совпадение! Господину Майерсу — тоже, он собирает модели. Замечательные, хоть в музей, хоть на выставку.

— Игрушки, — снисходительно усмехнулся Юджин. — Я, знаешь, больше сорока лет водил настоящий!

Он расслабился. Ему нравился рыжий, который руку подал удобно и не отнял — будто догадался, что так Юджин доберётся до двери быстрее. Симпатичный мальчишка. Вот и пёс почуял…

— Хотите пообедать? — спрашивал рыжий в это время. — У нас есть маленькое кафе, которое нравится постояльцам…

А Эми с Тимом удивились. По ним заметно было, что удивились. Потому что, подумал Юджин с внутренним смешком, они-то впрямь думали, что тут дом престарелых! С роботами! Надул, похоже, Тима его приятель в редакции.

В доме, с холода, было тепло, но не душно — а пахло хвоей и апельсинами. На ресепшене, на светлого дерева стойке, спала пушистая полосатая кошка, а над ней, на громадном плоском экране, под тихую музыку распускались весенние цветы. Подставку для ключей обвивала цветущая лиана. За дверью из матового стекла, ведущей внутрь дома, слышались весёлые голоса и какой-то шум.

Когда все ввалились в холл, кошка проснулась, выгнулась дугой и пошла по стойке к Шустрику, боком-боком.

Шустрик растерялся и прижался к ноге Юджина: тут ещё подумаешь, кто кого станет обижать!

Рыжий рассмеялся и постучал кончиками пальцев по выгнутой кошачьей спине:

— Ай-яй-яй, Карамелька! Разве леди так принимают гостей?

Карамелька устыдилась — и они с Шустриком очень осторожно, соблюдая дистанцию, еле коснувшись, понюхались нос в нос.

— Я бы выпил чашечку кофе, — сказал Тим.

Эми уцепилась за его локоть, будто испугалась чего-то. Хотя, подумал Юджин, раньше надо было бояться. А раньше ей, кажется, было спокойнее.

Рыжий открыл дверь.

За дверью был большой, ярко освещённый солнцем зал. Розовый в жёлтых листьях ковёр был сложен пополам, а другую половину зала застелили газетами: там шла работа! Широкую стену напротив окна украшала огромная, от пола до потолка, то ли картина, то ли фреска — Юджин не особенно разбирался в живописи, но картина его развеселила, она была совершенно чумовая. На ней сияло громадное апельсиновое солнце в золотых и лазурных ещё не дорисованных небесах, росли какие-то невероятные деревья, то ли сосны, то ли баобабы, скакали разукрашенные индейцы на расписных лошадях — и индейский тотемный столб с солнцем наверху стоял на зелёной лужайке около очень узнаваемого кудрявого водопада. Весь пол рядом занимали банки и баллоны с краской, кисти и некие загадочные штуковины художественного назначения, вроде маленьких лопаточек и щёток.

Картину дорисовывали трое.

На стремянке, с кисточкой в руках и ещё одной кисточкой, зажатой зубами, вымазанная красками с ног до головы девчонка лет двенадцати-тринадцати наводила солнечные блики на облака. Весёлая и пышная дама-мулатка лет сорока, в дредах, украшенных цветными бабочками, и голубой униформе «Райского уголка», ухитрялась держать несколько банок сразу. Крохотная, седенькая, остренькая, очень болезненного вида старушка в цветной косынке и закапанном краской джинсовом комбинезоне, держась одной рукой за ходунки, а другой — за кисть, кистью же указывала что-то в нарисованном небе:

— Дженни, дорогая, чуть-чуть темнее! Вот там, под тучкой! Ты чувствуешь, там должна быть тень, а? Чувствуешь?

— А здесь — розового, бабуля? — восхищённо отзывалась девчонка, наводя эффектный мазок. — Розового и лилового, да? Лейла, достань, пожалуйста, лиловый!

— Хе, красотища! — вырвалось у Юджина.

Старушка в косынке обернулась к нему:

— Вы так думаете, дорогой? Она называется «Индейский край».

— Шикарно рисуете, леди, — сказал Юджин. — Я, прямо скажем, не искусствовед, но глаз радует.

— Прабабушка — Агата О`Хара! — радостно сообщила сверху девчонка. — Её картины музеи покупали! А в журнале «Тайм» про неё написали, что «художница целой эпохи»!

— Оно и заметно, малютка, — сказал Юджин. — А я — просто Юджин, без чинов, леди. Вроде как восхищённый зритель.

— Как мило вы это сказали! — улыбнулась старушка. — Но, признаться, рука и глаз уже не те. Если бы не правнучка, я, пожалуй, не справилась бы. Дженни заменит меня, она очень талантлива.

— Что верно, то верно, — сказал Юджин. — Ишь, как она разделала ту тучку! Вышла, как живая.

— Мы собирались выпить кофе, — очень кстати сказал рыжий. — Вы не хотите сделать маленький перерыв, дамы?

— Не кофе, — сказала старушка. — Какао. С зефирками. От кофе у меня сердцебиение, дорогой. Но перерыв — это хорошая идея.

— И мне — с зефирками! — радостно завопила Дженни, спорхнув со стремянки. — Я скажу Эрике?!

И не дослушав прабабушку, улетела куда-то в солнечные глубины дома.

Эрика оказалась этакой пампушечкой, словно из старого кино, ещё времён Мэрилин и сухого закона: беленькой, кучерявенькой, с губками бантиком и носиком-кнопочкой — приятно взглянуть. И поверх голубой униформы она носила очень кокетливый фартучек, в кружевах и бантиках. И кофе варила — аромат на весь кафетерий.

Юджину даже захотелось ещё что-нибудь съесть — такие тут витали запахи. И компания в кафетерии подобралась весёлая.

За столиком рядом пили сок, ели пончики и решали кроссворд. Дед, по виду — ровесник Юджина, прикрывший лысину бейсболкой, надетой задом наперёд, стучал карандашом по столу:

— Вот вертится же на языке — и никак не поймать! Ты-то должен помнить, Джек!

Юный и долговязый Джек в золотых очках уморительно морщил лоб:

— Мне кажется, оно начинается на «М». Я даже уверен, что на «М». Но в какой ячейке — хоть убейте, мистер Робинсон!

Робинсон качал головой и хихикал:

— Высокие технологии, э! Вот мы без высоких технологий… Миссури! Попал?

— Кажется, маловато букв, мистер Робинсон, — Джек протирал очки и от старания и попыток вспомнить морщил уже и нос тоже.

— Ха! — победно ухмылялся Робинсон. — Миссисипи проверь!

— Кончается на «И», — облегчённо выдыхал Джек. — Вы сегодня в ударе, мистер Робинсон.

Дженни со своей бабушкой-художницей насыпали в какао столько зефирок, что они облачком поднимались над чашками — и бурно обсуждали, какой оттенок лучше пойдёт сосновой хвое, чтобы она казалась серебристой. Рыжий расспрашивал о том, что Шустрик больше всего любит на обед — и притащил псу целую миску несладкого йогурта, куда пёс и нырнул немедленно чуть ли не по самые глаза. На нереальные ароматы пришёл Майерс, любитель моделек — он носил большой красный нос, неожиданные бакенбарды и спортивный костюм фиолетового цвета, его немедленно представили Юджину, и у них случился очень приятный разговор о мощности двигателей «Питербилтов».