Джаспер Ффорде - Вечный кролик [litres]

– Неинтересный?

– Я вообще-то сказала, скучный.

– Спасибо. Он хочет, чтобы я за тобой шпионил.

Она приземлилась прямо перед рядом деревьев, прыгнула, затем мастерски свернулась калачиком и с треском ломающихся ветвей и рвущейся листвы пролетела через кроны.

– Он боится, что потеряет тебя на дуэли с другим самцом, – сказал я. – Говорит, что не хочет, чтобы единственным напоминанием о тебе осталась дыра в ухе.

Думаю, этого Конни не знала.

– Он так и сказал?

– Почти так.

Она приземлилась, вскрикнула и перемахнула через небольшое стадо коров, которые выглядели так, словно они только что осознали, что сегодня вторник и им придется пересмотреть свои планы. У церкви в Косом Анкерболте мы свернули налево – Конни для этого пришлось совершить серию прыжков по кладбищу, а затем она исчезла за чайными и догнала меня, проскакав по относительно ровной заброшенной железной дороге. Я рассказал ей, что Флемминг и Куницын сначала пытались заставить меня дать показания против нее, но затем вмешался Старший Руководитель.

– Это мистер Ллисъ снял с нас все обвинения.

Она посмотрела на меня, поморщилась, затем приземлилась, издала еще один резкий вскрик и перемахнула через беспечно брошенный зерноуборочный комбайн, пролетев в считаных дюймах над ним. Затем она замедлилась и наконец остановилась у небольшой поросли деревьев, которая обозначала границу поля со зреющей пшеницей.

– Как мои успехи? – спросила она, оборачивая свои уши холодным полотенцем из холодильной камеры, которую она оставила в моей машине.

– Двадцать две минуты и восемнадцать секунд, – сказал я, глядя на свой секундомер.

– Есть еще над чем поработать, – пожав плечами, сказала она, и я заглушил двигатель. Затем Конни повернулась и направилась вдоль поля, опоясанного рядом плакучих берез. Это было приглашением присоединиться к ней, и я, посмотрев по сторонам и никого не увидев, вылез из машины и пошел за ней. Она вела лапой по верхам пшеницы, колыхавшейся на легком ветру, и мы шли по тропинке, которая вела нас к далекому шпилю Клагдэнгл-он-Эрроу мимо амбара Кинтли – полуразрушенного строения, которое в былые дни было излюбленным местом подростков. Оно находилось достаточно далеко, чтобы скрыться от глаз взрослых, но не так далеко, чтобы до него нельзя было добраться на велосипедах. Здесь я впервые поцеловал девушку – Исадору Фэйрфакс, ныне вторую миссис Маллет, – и здесь же Норман в порыве ярости ударил Джеймса Брайанта длинной балкой от подмостков – эпизод, который, как мы всегда считали, стал причиной многочисленных эпилептических припадков Джима и его ранней смерти в двадцать два года.

– Ну, – сказала Конни, – так и почему же мистер Ллисъ снял обвинения?

– Он хотел, чтобы ты и я продолжили общаться, как и до этого. Он сказал, что ты…

– Что?

– Что ты… подсадная крольчиха. Что ты переехала в дом напротив, чтобы соблазнить и использовать меня. Возможно, чтобы при помощи моего служебного допуска получить доступ к серверам Крольнадзора.

Она остановилась, повернулась ко мне, озадаченно склонив голову набок, и ее уши упали вперед.

– Ты тоже так думаешь?

– Я не знаю, что думать. У меня есть допуск, ты – крольчиха, через месяц начнется Переселение…

– Я всегда думала, что мы можем быть вместе, Питер, с самой первой нашей встречи в университете. Не знаю как, почему и правда ли это возможно, но глубоко внутри я всегда это чувствовала.

Я тоже это чувствовал, но не знал, стоит ли оно того, чтобы рисковать жизнью на дуэли. Док был военным, а я пару раз выигрывал соревнования по стрельбе. В школе я стрелял из пистолетов.22 калибра, но дуэль на тяжелых кремневых пистолетах – это же совсем другое дело. Я вряд ли смогу победить. Возможно, в этом и заключался их план.

– Что еще сказал мистер Ллисъ? – спросила она.

– Что я должен дать нашим отношениям развиться и посмотреть, что я смогу выведать о тебе, о планах по гражданскому неповиновению и срыву Переселения, и, в особенности, о преподобной Банти. Он сказал, что если я не стану сотрудничать, то он вырвет мне глаз. Я согласился ему помочь, но теперь рассказываю тебе, чтобы ты поняла – я не крыса.

– Я рада, – сказала она. – Спасибо.

Она остановилась у входа в амбар. Дубовая перемычка сгнила и отчасти обвалилась, и несколько кирпичей угрожающе висели над входом.

– Заходи, – сказала она.

– Знаешь, что, – с большим трудом сказал я, – я правда не думаю, что это хорошая идея.

– И я уважаю тебя за это, – сказала она, – но это не то, о чем ты думаешь. Я хочу, чтобы ты кое с кем встретился.

– С кем?

– Верь мне.

Внутри нас ждали мужчина-человек и крольчиха, оба сидевшие на остатках телеги для сена. Когда я играл здесь, будучи ребенком, она была почти целой, но теперь от нее осталась лишь полуразвалившаяся рама. Подойдя ближе, я увидел, что человек – это Патрик Финкл из Агентства по поддержке кроликов. Он встал, когда мы подошли, улыбнулся и шагнул вперед, чтобы пожать мне руку. Его белоснежно-белая спутница-крольчиха была в очках в роговой оправе и одета в стиле Беатрис Поттер – голубой сарафан в цветочек и большой бант из такой же ткани между ее ушей. На них обоих были походные ботинки, а на земле рядом стояли два рюкзака.

– Здравствуйте, мистер Нокс, – сказал Финкл. – Рад наконец-то с вами познакомиться. Я довольно часто вижу вас по пути на работу в Крольнадзор.

Он сжал мою руку между двумя своими – я почувствовал отсутствие больших пальцев, и от этого у меня по спине пробежал мерзкий холодок. Финкл был первым, кто отрезал себе пальцы, чтобы показать свою приверженность делу кроликов. И хотя кто-нибудь мог возразить, что большие пальцы и использование орудий труда были такой же характерной чертой нашего вида, как уши для кроликов, Финкл не просто лишил себя сноровки – он сделал заявление о нашей человечности и отказался от нее. Вмиг мое первичное отвращение превратилось в понимание и отчасти даже восхищение. Я глубоко вдохнул и выпрямился.

– Зовите меня Питер, – сказал я. – За один лишь разговор с вами мне грозит немедленное увольнение.

Он невесело улыбнулся.

– Я никому не скажу, если вы не скажете. Вы ведь хотите посмотреть на мои отрубленные пальцы, верно?

– Это так очевидно?

– Боюсь, что да. Не стесняйтесь, все этого хотят.

Он поднял руки, чтобы я мог хорошенько рассмотреть их и удовлетворить свое любопытство. В те дни операции проводились настолько точно, что человек без больших пальцев мог выглядеть так, словно у него их никогда не было, но Финкл сам отрезал их себе ленточной пилой, и поэтому обрубки были неровными и разной длины. Крови он, должно быть, потерял немало.

– Не скучаете по ним? – глупо спросил я, не зная, как начать разговор с обрубленным человеком.