Анна Семироль - Игрушки дома Баллантайн [litres]

– Не подходи, ведьма! Встань лицом к стене!

– Не тебе здесь распоряжаться, убийца, – глухо отвечает Ева и прыгает.

Выстрелов не слышно. Одна за другой падают на каменный пол четыре пули. Девушка толкает полковника в грудь, ухмыляется. Правый уголок рта ползет вверх, обнажая зубы.

– Я же тебя предупреждал: мои боги не любят огнестрельного оружия, – говорит Эвелин чужим мужским голосом.

Стивенс бледнеет, отбрасывает пистолет, словно ядовитую гадину. Пятится.

– Что ты теперь будешь делать, убийца? – скалится Эвелин.

Полковник бросается к двери, но Этьен опережает его, подсечкой сбивает с ног.

– Легран, в сторону. Сама разберусь.

Ева склоняется над поверженным полковником, набрасывает веревку, сплетенную из волос, ему на шею. Дергает вверх, заставляя Стивенса опуститься на колени. Он хрипит, цепляется пальцами за удавку, пытаясь высвободиться. Девушка смотрит на его усилия темными от ненависти глазами.

– Они наверняка звали на помощь, да? Они просили их выпустить, кричали и плакали. А ты, урод, стоял и смотрел.

Она немного ослабляет хватку, давая Стивенсу возможность перевести дыхание.

– Сладко тебе было, мразь? До дрожи в коленках сладко, ручаюсь. Ты же нас не один год выслеживал. Любишь смотреть на тех, кого загнал в угол? Любишь убивать невиновных, слабых?

– Эвелин, хватит! – не выдерживает Этьен.

– Не хватит! Вставай, мерзавец. Выводи нас отсюда. Этьен, идем.

Легран подходит к телам близнецов, поднимает Сибил на руки, укладывает рядом с братом. Цепляется за шнурок, свешивающийся из кулачка девочки, бережно разжимает стиснутые пальцы.

– Она это над водой держала, – замечает Эвелин, поглядывая в сторону Этьена.

Из мокрого мешочка в ладонь Этьену выпадает маленькая кукла вуду, так похожая на него самого. В горле ком, слезы наворачиваются сами.

«Вот что ты так берегла, малышка…», – с горечью думает он, надевая мешочек с фигуркой на шею.

За дверью слышится возня, приглушенные голоса.

– Легран, идем! Открывай дверь и держись за мной.

Ева убирает веревку с горла Стивенса, пропускает ее ему между зубами, натягивает.

– Пошел, скот! – приказывает она, толкая его в спину.

В тесном коридоре четверо военных кажутся большой шумной толпой. Эвелин выворачивает Стивенсу руку за спину, смотрит на солдат.

– Мы уходим, – говорит девушка уверенно. – И вы нас пропустите. Не так ли, полковник?

Стивенс мычит, морщится от боли, кивает. Солдаты расступаются, один из них склоняется над телом Элизабет.

– Прощайте, мелкашки, – шепчет Ева едва слышно и прикрывает глаза. – Прощай, мама.

Они поднимаются наверх, проходят через зал ожидания. Люди провожают странную троицу испуганными взглядами, расступаются. Кто-то из молодых солдат вскидывает винтовку к плечу, Эвелин смотрит на него, как на идиота.

– Мы без оружия. Мы хотим уйти. Станешь стрелять в безоружных, как этот старый ублюдок?

Парень опускает винтовку, отворачивается. Ева выводит Стивенса из здания вокзала, они втроем спускаются по широким ступенькам на улицу. Этьен идет впереди, пробираясь через толпу и прикрывая Эвелин с полковником.

«Дождь кончился, – замечает Этьен. – Почему?..»

Громко вскрикивает проходящая мимо женщина, люди начинают оглядываться, отшатываются прочь. Ева рвет на себя веревку, заставляя Стивенса упасть на колени. По подбородку полковника сочится кровь из разодранных углов рта. Эвелин тянет сильнее и сильнее, Стивенс воет и мечется, не в силах высвободиться. Веревка врезается глубже, разрывая кожу и мышцы, кровь частыми каплями шлепается на серый камень мостовой. Ева ногой бьет полковника в поясницу, валит навзничь, упирается босой ступней в спину.

– Нравится, мразь? Доставляет удовольствие?

Из капель крови собирается маленький голем, чуть меньше детской ладошки. Эвелин в последний раз дергает веревку, заставляя свою жертву взвыть от боли, и поднимает голема с земли.

– Так странно… – задумчиво говорит она, рассматривая фигурку на ладони. – У хороших людей и у такой мрази, как ты и я, кровь одинаково красная. И детьми мы все были одинаково любимыми…

И прежде чем Этьен успевает что-то сказать, девушка с силой сминает фигурку в пальцах. Стивенс хрипит, корчится, неестественно выворачивая в суставах руки и ноги. Не сводя с него ненавидящего взгляда, Ева сжимает голема в кулаке. Отчетливо хрустят кости, хрип обрывается. Смятый голем падает на мостовую, и Эвелин с отвращением давит его босой ногой. Из-под головы лежащего лицом вниз полковника растекается багровая лужа. Ева плюет на неподвижное, изломанное тело, поворачивается к Этьену.

– Уходи. Сейчас все опомнятся, начнется паника, прибегут полицейские.

Этьен протягивает ей руку:

– Я тебя здесь не оставлю, Мадан. Толпа тебя линчует.

Эвелин пятится, качая головой.

– Уходи. Я заслужила.

Он хватает ее за руку, дергает к себе.

– Нет уж, Эвелин. Я доставлю тебя отцу и брату, а там уже делай, что хочешь.

Вдвоем они проталкиваются через толпу, бегут по улице, сворачивают сперва в один переулок, затем в другой, третий. Хлюпает под ногами вода, ветер сушит волосы Эвелин, бьется на груди Этьена маленький мешочек с фигуркой вуду. В переулке, выводящем к Лайон-стрит, Ева останавливается, приваливается спиной к линялой стене трехэтажного дома, тяжело дышит.

– Немного осталось, идем, – торопит ее Этьен.

Она трясет волосами, оседает на землю и плачет.

– Что я им скажу? – подвывает она сквозь рыдания. – Что я теперь, Этьен? Я убийца тех, кого любила больше жизни! Это все из-за меня!

Этьен молча бьет ее по щеке, поднимает обеими руками под мышки, вынуждая встать и смотреть в глаза.

– Слушай меня! Мадан, Ева, Анве… не знаю, кто ты сейчас. Слушай! Я заставлю тебя все это прекратить или убью. Ты поняла? – Он хватает ее за подбородок, ладонь скользит ниже, ложится на горло. Пальцы сжимаются сами.

– Я не смогу, – плачет Ева, кашляет, толкает Этьена в грудь ослабевшими руками. – Я себе не принадлежу больше, ты не понимаешь?

Вторая пощечина заставляет ее замолчать. Теперь она смотрит на Леграна, глотая слезы и дрожа. На мгновение в нем просыпается жалость, он привлекает девушку к себе.

– Я не верю, что нет способа все исправить. Даже если ты – марионетка древнего бога, ты остаешься любимой дочерью, сестрой… и просто любимой, Ева. Нельзя сдаваться. Мы найдем выход.

– Не говори «мы», – глухо отвечает она, уткнувшись в его плечо. – Ты же меня бросил.

Этьен прижимает ее к себе сильнее, прячет в объятьях.

– Сейчас это не имеет значения.

В восемь часов вечера от посадочной платформы нью-кройдонского аэровокзала отправляется последний пассажирский дирижабль, унося прочь семью мэра города, его заместителей, начальника полиции и Агнесс Флетчер с сыновьями. Последняя прибывает в особняк на Лайон-стрит за полтора часа до вылета. Она спрашивает хозяина дома об Этьене, поднимается на второй этаж и деликатно стучит в дверь комнаты для гостей. Голоса в комнате смолкают.