Анна Семироль - Игрушки дома Баллантайн [litres]

Отец Эвелин касается локтя Этьена и говорит на амслене: «Можно просто – Элизабет и Брендон». Этьен улыбается, кивает и продолжает с серьезным и торжественным видом:

– К сожалению, я очень плохо знаю вашу семью, но за полтора года я очень хорошо узнал Эвелин. Мисс Фланнаган поразила меня своей красотой, прекрасными манерами, сдержанностью, трудолюбием, множеством талантов. Я терпеливо ждал целый год, когда Еве исполнится двадцать один, и, клянусь, если бы приличия позволили – сделал бы это раньше… Мистер Фланнаган, я прошу руки вашей прекрасной дочери.

Элизабет тихонько ахает и смотрит на дочь сияющими от счастья глазами. Брендон улыбается, кивает.

«Мистер Легран, расскажите о себе, – просит он. – Чем вы занимаетесь, на что собираетесь содержать семью. Вопрос формальный, я немало о вас наслышан, но…»

– Формальности должны быть соблюдены, сэр, – с пониманием отвечает молодой человек. – Что ж, меня зовут Этьен Легран, мой отчим – мэр этого прекрасного города. Мне двадцать семь лет, у меня высшее физико-техническое образование. Учился в Европе, сюда приехал четыре года назад. Имею собственный бизнес – сеть цирюлен и салонов красоты в Нью-Кройдоне и за его пределами. Собственно, с Евой познакомился на работе. Заехал по делам в «Цветок тиаре» и своими глазами увидел, какие чудеса творят золотые руки вашей дочери.

Этьен ловко извлекает из кармана маленькую коробочку, открывает ее, протягивает Эвелин на ладони кольцо с девятью бриллиантами.

– Ева, ты станешь моей женой?

Молчание длится слишком долго. Эвелин смотрит на кольцо, потом на Этьена, потом на родителей. Вздыхает.

– Дорогой подарок, Этьен. Спасибо. Я так понимаю, моих родителей ты очаровал, но мой ответ – нет.

– Почему, Ева? – восклицает мать изумленно.

– Убери кольцо, Этьен, – скучно просит Эвелин. – Мам, мы просто не пара. Без комментариев.

Легран опускает кольцо ей в ладонь, все еще улыбаясь.

– Ты передумаешь, я уверен. Готов подождать. Подарок оставь себе. Я настаиваю.

Девушка кладет кольцо на тарелку, встает из-за стола.

– Пап, мам, я прошу меня извинить. Вы пообщайтесь, Этьен может рассказать вам много интересного. Мне необходимо побыть одной. Через несколько дней я приеду к вам погостить. Ах да, чтобы у вас не осталось никаких поводов уговаривать меня подумать и принять предложение этого прекрасного молодого человека: я не беременна. Мы ни разу не спали вместе, и я еще девственница. И я не для тебя, Этьен.

Молодой человек догоняет ее у выхода из ресторана, хватает за руку.

– Ева! В чем проблема?

Она резко поворачивается, останавливается и отвечает, глядя на него прямо и зло:

– Твоя – в твоих амбициях и самонадеянности. Тебе нужна не я, а дочь Брендона Фланнагана, так ведь? То, что я на тебя работаю и у нас неплохие отношения, не дает тебе права решать за меня, что я буду есть в ресторане и стану ли я миссис Легран. Ты думаешь, сделать предложение при моих родителях, не спросив меня предварительно, – беспроигрышный ход? Нет, мой дорогой Этьен. Нет и еще раз нет.

– Ева, я тебя уволю к чертовой матери!

Она нежно улыбается, тянет его за лацкан пиджака, целует в губы и шепчет на ухо:

– Черта с два ты меня уволишь, Этьен Легран. Ты меня боготворить будешь, добиваться и на коленях ползать. Иначе созданный тобой мирок, в котором ты царствуешь по ночам, рухнет, как карточный домик. Возвращайся за стол, пообщайся с тем совершенным существом, ради которого ты обратил внимание на скромную парикмахершу. До завтра, Этьен.

Она уходит прочь, растворяясь в вечернем городе, шаги ее стихают, вплетаясь в ритм мелодии механического оркестра, и Этьену не остается ничего другого, кроме как вернуться и продолжить общение с родителями юной строптивицы.

«Не падай духом, – улыбается ему Брендон. – У нее в точности характер ее матери, Элизабет тоже порядком потрепала мне нервы в первые недели общения».

– Да, – натянуто улыбается Этьен. – Если женщина говорит «нет», это значит «уговори меня».

Элизабет кивает, пряча глаза. Она слишком хорошо знает свою дочь, чтобы давать Этьену Леграну надежду. И слишком хорошо понимает сказанное Евой: «Я не для тебя».

«Ева, милая моя девочка, неужели ты так и не выросла из своей детской мечты?», – с тоской думает Элизабет, глядя на шампанское в бокале. Пузырьки устремляются вверх, лопаются, их место занимают все новые и новые…

Эвелин завязывает последний узелок, закрепляет шов, обрезает нить прокаленными на свече ножницами. Выворачивает маленький мешочек из красной фланели, кладет в него прядь волос, крохотный букет высушенных трав, сушеный же корешок и обломок коралла. Шарит на столе в поисках голубого птичьего пера, случайно смахивает на пол старую бронзовую монету.

– Подними, – вздыхает она.

– Да, Ма́дан [8] Госпожа ( креол. ). .

Девочка лет десяти спрыгивает с кровати и ловит убегающий кругляш. Протягивает монету Еве, с любопытством косясь на разложенные на столе предметы.

– Мадан, вы помните сочетания всех ингредиентов для гри-гри? – спрашивает она шепотом.

Ева фыркает, кладет перо и монету в мешочек, завязывает кожаным шнурком. Окунает кисточку в пузырек с ароматическим маслом, рисует на мешочке одной ей понятный знак.

– Нэн, если ты действительно решила стать вуду-ведьмой, запомни одну вещь: ингредиент один – то, что принадлежит заказчику изначально. Волосы, ногти, пропитанный выделениями платок. А прочее подскажут тебе Лоа. На, держи. Помнишь, куда надо отнести и где оставить?

– Конечно, Мадан, – поспешно кивает девочка, принимая в ладони готовый амулет.

– Будь осторожной.

Девушка вкладывает в ладонь Нэн несколько мелких монет и провожает до двери.

– Доброй вам ночи, Мадан. Сегодня вы снова танцуете? – спрашивает девочка на пороге.

– Да. Полнолуние.

– Можно я приду посмотреть?

– Нет, Нэн. Духи сердятся, когда маленькие девочки подглядывают за взрослыми. Все, ступай. Я жду тебя здесь через две недели в то же время.

Эвелин закрывает за девочкой дверь, возвращается в комнату. Достает из-под кровати шляпную картонку, сметает в нее все, что набросано на столе, закрывает и убирает. Садится у зеркала, разматывает пестрый тюрбан, укутывающий волосы. Иссиня-черные шелковистые волны падают на плечи, водопадом струятся по спине. Ева причесывается частым гребнем, придирчиво рассматривает корни волос в зеркало.

– Так странно… Цвет как родной. Русого даже не видно, – удивленно говорит она сама себе.

Ева заплетает косу, натирает тело мандариновым маслом, забирается в кровать под шелковую простыню и засыпает. Этой ночью ей нужно быть свежей и полной сил. Еве снится ветер, несущий на сильных ладонях серебристую громадину дирижабля. У ветра морщинки в уголках прищуренных карих глаз и надменная ухмылка. Ева училась копировать ее с детства.