Анна Семироль - Игрушки дома Баллантайн [litres]

Девушку будит настойчивый стук в дверь. Она набрасывает пеньюар, открывает, ни слова не говоря. Этьен терпеливо дожидается в прихожей, пока Ева переоденется. Молчит. У черной шелковой рубахи сегодня запах лаванды. Эвелин усмехается тайком: Легран ненавязчиво пользуется тем, что она любит. Упорный.

Затянуть шнуровку юбки на талии. Привычными движениями убрать волосы под тюрбан. Накинуть на плечи шифоновую пелерину, заколоть ее брошью с крупным темным камнем. Застегнуть пояс, состоящий из множества сумок-карманов.

– Маску возьми, – нарушает молчание Этьен. – Сегодня будет много чужих.

– Ты взял?

– Мне незачем. Те, кто приходит к нам, и так знают, кто я такой и чем занимаюсь.

Эвелин хмыкает, берет с трельяжа две маленькие круглые баночки – черный и белый грим. Протягивает Этьену на ладони:

– Хочешь, чтобы я скрыла лицо? Нарисуй меня сам.

Она знает, что ему нравится. Она любит ощущение прикосновения его пальцев к своей коже и сосредоточение на его лице, когда он рисует. Еве хочется слегка загладить сцену в «Метрополисе», и она подпускает Этьена ближе.

Он усаживает девушку перед зеркалом, выбирает из коробки на трельяже кисточки потолще – для пудры, потоньше – для подведения контура губ и глаз. Берет угольно-черный косметический карандаш, садится напротив Евы и принимается за дело.

– Закрывай глаза, – командует он, нанеся несколько штрихов и плавных линий.

Этьен работает долго и тщательно, и Еве надоедает сидеть неподвижно. Как только по ее лицу начинает гулять пушистая кисточка, слегка растушевывая рисунок, она принимается уворачиваться.

– Смирно сиди, – строго приказывает Этьен и слегка щелкает ее по носу.

Она открывает глаза, ловит губами его пальцы. Ей нравится смотреть, как меняется взгляд Этьена – с сосредоточенного и острого на вожделеющий и просящий.

– Ева… – хрипло начинает он.

Она улыбается – многообещающе и дерзко, резко отворачивается к зеркалу. Изучает тонкое черное кружево на своем лице, удовлетворенно кивает:

– Отличная работа, месье Легран. Ну, можно ехать? – и первая направляется к выходу.

В прихожей она хватает трость и цилиндр Этьена, быстро сбегает по ступенькам. Запрыгивает на заднее сиденье кабриолета, устраивается на нем с ногами.

– Дверь запер? – спрашивает она, когда Этьен выходит из подъезда.

Он кивает, садится за руль, забирает у девушки цилиндр, кладет его на соседнее сиденье.

– Почему ты никогда не ездишь рядом со мной? – спрашивает он, заводя машину.

– А там твоя шляпа, – зевает Ева. – У меня в твоей жизни место именно на заднем сиденье.

– Petite sotte [9] Маленькая глупышка ( фр. ). , – ворчит Этьен и перекидывает цилиндр назад.

– Сам дурак, – парирует она. – И с тобой рядом я не сяду. Чтобы не отвлекался от дороги.

Автомобиль несется по вечернему городу, поскрипывая рессорами на поворотах. Эвелин лежит на сиденье, закинув ноги на дверцу. Смотрит вверх, на мелькающие огни и желтый, как кусок хорошего сыра, диск полной луны. Легкая улыбка играет на губах, душу наполняет умиротворение.

– Ева!

– Чего тебе? – лениво откликается она.

– Я хочу, чтобы ты передумала.

– Хоти.

– Я сделаю все, чтобы ты изменила свое решение.

Эвелин садится, прислоняется щекой к кожаному подголовнику переднего сиденья.

– «Все», – это что? – вкрадчиво спрашивает она и дует Этьену в ухо.

– Ева. Перестань играть со мной. – В голосе вудупанка звенит сталь. – Однажды мне это надоест.

– И-и?

Машина тормозит так резко, что девушку швыряет вперед. Она шипит от боли, трясет ушибленной кистью. Звенят металлические браслеты на запястье. Этьен поворачивается, смотрит на Еву участливо.

– Больно?

– Да, больно! – огрызается она.

– Я могу сделать еще больнее, – спокойно говорит он. – Но не хочу. Потому что я тебя люблю.

– Люби, я не запрещаю. А угрожать мне не смей, – зло бросает она и отодвигается в угол сиденья подальше от Этьена.

– Или что? – спрашивает он без улыбки.

Эвелин гордо вскидывает подбородок и молчит, показывая, что не желает опускаться до ответа. На самом деле просто не знает, что сказать.

– Мы зависим друг от друга. Мы друг другу нужны. В равной степени, Ева. И я все жду, когда же ты это поймешь.

Кабриолет проезжает еще четыре мили, паркуется неподалеку от старого железнодорожного моста над местом слияния Фармингтона и Северна. Этьен выходит из машины, подает руку Еве. Они долго идут по набережной, едва касаясь друг друга. Этьен скользит взглядом по ряду припаркованных автомобилей, довольно кивает.

– Смотри, сколько народу сегодня будет. К нам тянутся новые люди!

Эвелин прибавляет шаг. Тяжело гремят по мостовой подкованные стальными набойками каблуки туфель. Взгляд выискивает в темноте отсветы далеких костров. Сердце ускоряет ритм, ладони становятся влажными. Этьен подхватывает ее под руку, и они вдвоем бегут по ступеням, ведущим с набережной к пустырю. Хрустит под ногами гравий, шелестят травы, задеваемые юбкой Евы. Чем ближе пламя костров, голоса людей и запах речной воды, тем светлее улыбается девушка. Глядя на нее, радуется и Этьен.

– Ева, постой. Всего мгновенье!

Она останавливается, смотрит на него с усмешкой.

– Не начинай, а?

Он пытается поймать ее за руку, но Эвелин смеется, уворачивается, исчезает в темноте.

– Твои поклонники заждались тебя, Доктор Легран! – звучит в ночи ее голос.

Этьен поправляет цилиндр и прибавляет шагу. Где-то совсем рядом хрустят под стальными каблуками камешки и сухие ветки. Минуту спустя Этьен вступает в круг, образованный горящими кострами, и толпа взрывается сотнями радостных голосов.

Ева не торопится присоединиться к общему ликованию. Она обходит собравшихся стороной, идет к утоптанной площадке у опор моста – туда, где две реки сливаются в одну. Сейчас здесь пусто, люди слушают Этьена, но именно сюда вскоре переместится основное действо. Девушка садится в центр площадки, подобрав ноги по-турецки. Вынимает из кармашков пояса по щепотке соли и ладана, смешивает их в ладони и развеивает по ветру. Встает, подходит к самой кромке воды. Достает маленькую свечу в алюминиевой гильзе, зажигает ее и бережно опускает в набежавшую волну.

За ее спиной звучит слаженный хор сотен голосов, славящий совершенство перерожденных, вечную жизнь и величие духов. Ева слышала это уже столько раз, что пламенные речи Этьена потеряли для нее всякий смысл. Она сидит на корточках, наблюдая, как уплывает к морю ее свеча, и размышляет.

«Идея не имеет смысла. Важно лишь ее воплощение. Люди, которые приходят сюда, хотят не слов, а зрелищ. Они хотят чуда. Они хотят видеть, как оживает неживое. Ощущать, как их касается сила Лоа. Слова Этьена лишь подготавливают их разум к тому, что произойдет дальше. Мне они не нужны. Мне нужен лишь танец, ритм, полет сквозь ночь. Мне нужна демонстрация силы. Моей силы, питающей вудупанка».