Фредерик Пол - Торговцы космосом [сборник litres]

Я вернулся к работе во главе отдела Венеры. Каждый день ходил к психоаналитику Фаулера. И всегда брал с собой вооруженного охранника. Не раз старик говорил мне – с искренним участием, почти со слезами в голосе:

– Митч, пора бы тебе отказаться от этого символа. Это единственное, что еще стоит между тобой и реальным миром. Доктор Лоулер говорит…

Доктор Лоулер говорил Фаулеру Шокену то, что я говорил доктору Лоулеру. Я медленно и постепенно «интегрировался в реальный мир». Для этого нанял студента-медика, поручил ему придумать мне пару детских травм и разработать убедительную картину психоза, постигшего меня в бытность потребителем. Студент оказался малым с фантазией. Кое-какие его идеи я забраковал, сочтя их несовместимыми с моим достоинством, но и оставшихся хватало, чтобы, слушая меня, доктор Лоулер порой от удивления ронял карандаш. Сеанс за сеансом мы копались в моих воспоминаниях. Никогда в жизни я так не скучал.

И лишь в одном вопросе стоял насмерть: твердил, что мне и Фаулеру Шокену по-прежнему угрожает опасность и что нам необходима охрана.

В эти дни мы с Фаулером стали почти друзьями. Так бывает: он считал, что обратил меня в свою веру, а мне было неловко его разочаровывать. Уж очень он был добр ко мне. Однако в вопросе охраны я не уступал. Все остальное – черт с ним, но это дело жизни и смерти.

Тем не менее настал день, когда Фаулер Шокен произнес мягко:

– Митч, боюсь, пора принять решительные меры. Тебя я заставлять не буду, а вот сам ходить с охраной больше не намерен.

– Фаулер, они убьют вас! – вырвалось у меня.

Он покачал головой:

– Посмотрим. Я не боюсь.

Спорить было бесполезно. Согласно принципам психотерапии у меня на глазах Фаулер вызвал к себе командира охраны.

– В ваших услугах я больше не нуждаюсь. Пожалуйста, возвращайтесь вместе с вашими людьми на биржу охранного труда за новым назначением. Большое спасибо за добросовестную службу.

Лейтенант с разочарованием отдал честь; от непыльной работенки в царстве топ-менеджмента им предстояло вернуться к патрулированию улиц, охране почты или курьерской службы в ночные часы.

Они ушли. Я понял, что часы Шокена сочтены.

В тот же вечер кто-то зарезал его шофера, сам сел за педали шокеновского «Кадиллака» и задушил Шокена, едва они отъехали от офиса. Убийца был явно ненормальным. Его пытались задержать, но он начал сопротивляться аресту и лишь безумно хохотал, получая удары дубинками. В конце концов копы забили его насмерть. Идентификационный номер был срезан, так что опознать его не удалось.

Можете себе представить, что творилось в офисе на следующий день! Собралось траурное заседание правления: приняли резолюцию о том, что это стыд и позор для нашей профессии, что не забудем, не потерпим, не простим и так далее. Другие агентства выразили соболезнования. В том числе и агентство Таунтона; я поймал на себе несколько недоуменных взглядов, когда скомкал их письменное соболезнование в кулаке и грязно выругался.

А вот члены правления в мою сторону не смотрели. Мысли их были заняты другим: блокирующим пакетом акций.

Фирма «Фаулер Шокен ассошиэйтед» была капитализирована из расчета 7 × 1013 акций. Половина из них плюс одна были доступны лишь сотрудникам, трудящимся по контракту формы АААА – или, говоря по-простому, топ-менеджерам звездного класса. Оставшиеся акции, как и полагалось, ходили на свободном рынке, обеспечивая к компании общественный интерес. Некоторую часть этих акций через подставных лиц скупил сам Шокен, как обычно и делается. На собственное имя он оформил скромные 0,75 × 1013 акций, а остальные раздавал щедрой рукой. Сам я, хоть и занимал сейчас в организации вторую по старшинству позицию, был молодым сотрудником, так что моя доля в фирме, полученная через бонусы и надбавки, составляла лишь 0,857 × 1012. Больше всего акций за нашим столом было, пожалуй, у Харви Брюнера. Старейший и ближайший сотрудник Шокена, он получал по 0,83 × 1013 акций в год в течение многих лет. (Номинально это давало ему преимущество перед самим Шокеном, однако он, разумеется, понимал, что в случае конфликта Фаулер выставит против него другие свои 3,5 × 1018 + 1, принадлежащие подставным акционерам, которые с удивительным единодушием проголосуют так, как Фаулер им скажет. Кроме того, Харви был предан Шокену.) Похоже, он считал себя очевидным наследником – и несколько наивных юнцов из научного отдела, думая так же, начали перед ним пресмыкаться. Глупцы. Харви – честная рабочая лошадка, креативности в нем ни на грош. Под его тяжелой рукой сложная постройка «Фаулер Шокен ассошиэйтед» за год рассыплется в прах.

Вздумай я держать пари, поставил бы на Силлери, руководителя отдела связей со средствами массовой информации, а уж затем на себя. По-видимому, такого же мнения придерживалось большинство из нас, не считая Брюнера и его недалеких прихлебателей. Вокруг Силлери уже вертелась кучка подхалимов, несомненно, вспоминавших сейчас звучные изречения Фаулера вроде: «СМИ, джентльмены, – это основа основ!» или: «У копирайтеров – талант, у пиарщиков – мозги!» Я сидел в дальнем конце стола как прокаженный; охранники у меня за спиной не спускали глаз со всего, что происходило в зале. В какой-то момент Силлери бросил взгляд в нашу сторону, и на лице у него ясно читалось: «Сколько можно? Первым делом покончу с этой ерундой!»

Наконец мы дождались.

– Джентльмены! К вам джентльмены из Американской арбитражной ассоциации, Отдел Завещаний.

По традиции представители арбитража явились в черных костюмах и с похоронными лицами. Не знаю, привычка или врожденное отсутствие чувства юмора помогло им сохранять серьезность, пока Силлери приветствовал их прочувствованной речью, где упоминал о «печальном долге», а под конец сообщал, что надеется встретиться с ними в другой раз при более приятных обстоятельствах.

Они скороговоркой прочли завещание и раздали по экземпляру каждому из нас. Я сразу поискал себя – и нашел:

Дорогому другу и коллеге Митчеллу Кортни оставляю на память о себе дубовое кольцо, инкрустированное слоновой костью (инвентарный номер 56987), и семьдесят пять акций основного попечительского капитала в Институте распространения психоаналитических знаний, некоммерческой организации, расположенной в Нью-Йорке, с тем, чтобы он посвятил часы досуга активному участию в этой организации и достижению ее благородных целей.

«Что ж, Митч, – сказал я себе, – вот ты и пролетел». Отложил экземпляр завещания и откинулся на стуле, прикидывая в уме, что у меня осталось и как теперь этим распорядиться.

– Не повезло вам, мистер Кортни, – решился посочувствовать мне какой-то паренек из научного отдела. – А мистер Силлери-то как доволен!