Фредерик Пол - Торговцы космосом [сборник litres]

В тот момент, когда они это пели, все эти слова вроде бы и вправду имели некий смысл.

Если алкоголь открыл Мори глаза на существование двойственности, то, быть может, именно алкоголь и был ему нужен.

Назовем это дихотомией, если такой термин самый подходящий. Назовем тепло – Ян, а холод – Инь. Ян настигает Инь. Затем Инь уступает Ян. Затем Ян уступает Инь. Затем…

Назовем их иначе. Пусть Инь будет рот, рука будет Ян.

Если рука отдыхает, рот голодает, но если остановился рот, рука просто умрет.

Но и Инь не может вечно тащиться сзади.

А теперь назовем робота – Ян.

И вспомним, что трубы имеют по два конца.

Как всякий редко пьющий помногу мужчина, Мори приготовился к последствиям – и с удивлением обнаружил, что их нет. Черри была странно возбуждена.

– Ты был таким веселым… – хихикнула она. – И таким романтичным…

Он допил утренний кофе. Руки у него дрожали.

В конторе все хохотали в голос и хлопали его по спине:

– Хоуленд нам рассказал, что в последнее время ты живешь на широкую ногу, парень!

– Послушайте! Вы слышали, какой номер отмочил Мори Фрай? В первый раз в жизни, наверное, решил покутить ночь, так умудрился забыть дома потребительскую книжку!

И все думали, что это была замечательная шутка.

И все даже наладилось. Черри, казалось, преобразилась до неузнаваемости. Правда, она по-прежнему ненавидела вечерние выходы в свет, и Мори никогда не видел, чтобы она заставляла себя есть ненужную еду или играть в ненужные игры. Но однажды днем, заглянув в буфетную, он с недоверием обнаружил, что они значительно опережают свои нормы пайка. По некоторым позициям, на самом деле, они даже опережали месячный график.

И дело было даже не в фальшивых талонах, ведь Мори потихоньку их собрал и, улучив удобный момент, тайком от Черри сжег. Едва обнаружив перерасход потребительской квоты, он хотел бежать к Черри и поздравить ее – еще бы, такой успех! Но осторожность взяла верх. Эта тема была для нее больной. И Мори сдался, подавив в себе желание делиться радостью. Пусть все остается как есть.

И добродетель его была вознаграждена.

Его вызвал Уэйнрайт. Начальник улыбался.

– Ну, Мори, для вас прекрасные новости! Не хотел говорить раньше времени, но чего таить – ваш статус пересмотрен квалификационной комиссией Министерства потребления. Теперь вы больше не в четвертом классе младших сотрудников!

– Неужели теперь я четвертый старший? – спросил Мори с робкой надеждой.

– Вы теперь – пятый класс, Мори. Пятый! Когда мы что-нибудь делаем, то делаем это на совесть. Мы просили специальной санкции от Министерства потребления – и получили ее, и вы перескочили в следующий класс. Но если честно, – добавил Уэйнрайт, – дело не только в нашей поддержке. Очень помогло ваше недавнее замечательное достижение в потреблении. Я же говорил вам – все получится…

Мори пришлось сесть. Он пропустил мимо ушей то, что хотел сказать Уэйнрайт, но это не имело значения. Он выбежал из офиса, обогнул группу коллег, ожидавших его, чтобы поздравить, и схватился за телефон.

Черри на другом конце провода была сама не своя от радости.

– О, дорогой! – только и смогла она вымолвить.

– И у меня ничего бы не вышло без тебя, – пробормотал Мори. – Уэйнрайт сам сказал. Сказал, что если бы не то, как мы… ну, ты же следила за пайками? Если бы не это, я никогда бы не попал в правление. Я хотел сказать тебе кое-что об этом, дорогая, но не знал как – но я правда ценю это, я… алло?

– Ну и гадкий же ты тип, Мори Фрай. – Голос Черри звучал напряженно и низко. – Как жаль, что ты испортил мне хорошие новости. – И она повесила трубку.

Мори с отвисшей челюстью уставился на телефон.

Хоуленд появился позади него, посмеиваясь.

– Женщины, – сказал он. – Никогда не пытайся их понять. В любом случае, Мори, я от души тебя поздравляю.

– Спасибо, – пробормотал Мори.

– Да, кстати, Мори, теперь, когда ты, так сказать, из больших шишек, ты же не станешь говорить Уэйнрайту, что я о нем…

– Извини, – сказал Мори, не слыша его, и протиснулся мимо. Он лихорадочно думал о том, чтобы перезвонить Черри, помчаться домой и выяснить, что же он сказал не так. Не то чтобы было много сомнений, конечно. Он коснулся ее больного места.

Как бы то ни было, его наручные часы напоминали о том, что на этой неделе у него назначена встреча с психиатром.

Мори вздохнул. Бог дал, бог взял. Благословен будь тот день, что дает только хорошее, – если такой вообще существует.

Сеанс шел никудышно. В последнее время – штатная ситуация. Перешептывались и переглядывались эскулапы, словно бы блуждая в темноте вместо того, чтобы точно, резко и правильно делать свое дело – корректировать его, Мори, психику. Что-то не так , подумал он.

Циммельвайс подтвердил его опасения, объявив перерыв в сеансе. Когда все доктора, кроме него, вышли, он остался побеседовать с Мори с глазу на глаз. Фрай почувствовал, как по спине пробегает неприятный холодок – видимо, дело взаправду дрянь.

– Мори, – сказал Циммельвайс, – по-моему, вы что-то скрываете.

– Я не нарочно, доктор, – серьезно ответил Мори.

– А вот за это я не поручусь. Часть сознания всегда поступает «нарочно». Мы изрядно покопались в вашем сознании, мистер Фрай, проникли довольно глубоко и обнаружили там кое-что интересное. Правда, об окончательном диагнозе говорить рано… Видите ли, мы изучаем человеческое сознание так, как если бы посылали разведчиков через территорию, где живет племя каннибалов. Каннибалов этих нельзя увидеть, ведь кто их видел – тот уже ничего о них не расскажет. Но вот вы посылаете разведчика сквозь джунгли, и если он не объявляется там, где вы условились встретиться, значит, ему не повезло – где-то он совершил поворот не туда. Применительно к человеческому сознанию такой поворот называется психической травмой. Что это за травма, каковы ее последствия для поведения – вот что мы должны понять. И едва понимание наклевывается – мы принимаем меры.

Мори кивнул. Все это было ему знакомо; он не мог понять, к чему клонит врач.

Циммельвайс вздохнул:

– Проблема с лечением травм, проникновением за психические барьеры и избавлением от запретов – проблема со всем, что мы, психиатры, делаем, – на самом деле заключается в том, что мы не можем позволить себе делать это слишком хорошо. Закомплексованные люди – всегда в напряжении, и мы это напряжение стараемся снять. Но если мы преуспеем всецело и снимем вообще все барьеры – получим преступника. Запреты социально необходимы. Вот допустим, к примеру, никто не запрещал бы вопиющее расточительство – и вместо того, чтоб рационально и ответственно расходовать свою норму рациона, люди жгли бы собственные дома или топили бы пригодный к употреблению продукт, скажем, в реке… Когда так делают несколько человек, мы их лечим. Если такое вдруг произойдет в массовом масштабе – тогда обществу в том виде, какой мы знаем, пришел бы конец. Подумайте о всех тех асоциальных прецедентах, описанных в любой газетенке. Муж бьет жену, жена превращается в мегеру, их сын разбивает окна, муж начинает сбывать фальшивые талоны… Каждое звено этой цепочки указывает на фундаментальный недостаток в психике – неспособность потреблять.