Фредерик Пол - Торговцы космосом [сборник litres]

Но в этот вечер Мори было трудно в его обществе как никогда. Поглощенный своими мыслями, он односложно отвечал на вопросы и еле что-то пробормотал, когда Илон произнес тост за его повышение и блестящее будущее.

Илон, конечно, не знал, что его гложет.

Храбрясь в глубине души, Мори тем не менее думал лишь о том, когда настанет час платить за грехи. Он пережевывал и пережевывал в уме ситуацию и, к тому времени, когда с обедом было покончено и он со своим свекром перешел в кабинет выпить бренди, довел себя почти до бесчувствия.

В этот раз, впервые с тех пор, как они познакомились, Илон предложил Мори одну из своих сигар.

– У тебя теперь пятый класс, сынок, – заметил он, – так что тебе положено курить не свои, а чужие сигары, так?

– Так-то оно так, – хмуро кивнул Мори.

Повисла неловкая пауза, но затем Илон, по корректности своей способный и робота-компаньона перещеголять, подступился снова:

– Ведь я отлично помню, как сам добивался пятого. Потребление преследует человека всю жизнь, это уж точно. Вещи дома, вещи в офисе, в машине, вещи, вещи… Ни на минуту нельзя расслабиться, ни на минуту нельзя забыть о вездесущих потребительских талонах. И это правильно, потому что потребление – главнейший гражданский долг. Мы с мамой немало хлебнули в свое время, но, я думаю, каждая пара, которая хочет совместить семейную жизнь и гражданский долг, должна быть к такому готова, верно?

Мори, подавив приступ дрожи, снова кивнул.

– Самое приятное в повышении, – продолжал Илон как ни в чем не бывало, – то, что можешь не тратить столько времени на потребление и заняться работой. Эх, хотел бы я снова стать молодым! Пять дней в неделю в суде – вот и все, что у меня есть. Я бы мог и шесть, но врач не разрешает. Говорит, нельзя перебарщивать с удовольствиями. А ты, значит, будешь теперь работать два дня в неделю, верно?

Мори снова отстраненно кивнул.

Илон глубоко затянулся сигарой, глаза его вспыхнули и уставились на зятя. Он явно что-то почуял, и Мори даже сквозь свое смущение смог точно уловить момент, когда Илон потянул за ниточку.

Но не за ту.

– У вас с Черри все нормально? – дипломатично спросил он.

– Прекрасно! – очнувшись, воскликнул Мори. – Лучше не бывает.

– Ну и отлично. – Илон мигом сменил тему: – Вообще я тебе о делах судейских хотел рассказать – тут недавно был такой курьезный случай. Парнишка – совсем еще молодой, года на два тебя младше, – угодил под девяносто седьмую статью.

– Это какая?

– Это кража со взломом – ты только представь себе!

– Кража со взломом? – удивленно повторил Мори, невольно заинтересовавшись. – Это что вообще за зверь?

– Очень древний термин, из архаичного законодательства. Представь себе, было время, когда люди воровали чье-то имущество.

– И тот парень что-то украл? – спросил Мори недоверчиво. – Присвоил себе?

– Все так! Я и сам совершенно случайно наткнулся на такую формулировку. Потом я поговорил с одним из его адвокатов – для него тоже был сюрприз. Оказывается, у мальчишки была подружка, симпатичная, разве что слегка полновата. Она интересовалась искусством.

– Но в этом нет ничего предосудительного, – сказал Мори.

– Ну да, она-то ни в чем не виновата. Правда, парень ей не очень нравился, и она все не соглашалась идти за него замуж. Вот он и стал ломать голову, как пустить ей пыль в глаза. Видел хоть раз то огромное полотно Мондриана [29] Питер Корнелий Мондриан (1872–1944) – нидерландский художник, один из основоположников абстрактной живописи наряду с Кандинским и Малевичем. в Музее изящных искусств?

– Никогда там не был, – признался Мори смущенно.

– А зря! Хоть разок сходить стоит, сынок. В общем, перед самым закрытием парень тот пробрался в музей и украл картину. Натурально – украл! И понес своей подружке в дар.

– В жизни ничего более абсурдного не слышал, – признался Мори.

– Погоди, это еще не все. Девчонка картину брать отказалась, чуть в обморок от ужаса не хлопнулась, когда ее увидала. То ли сама позвонила в полицию, то ли кто-то еще – не суть важно. На то, чтобы эту картину найти, ушло почти три часа, и это при том-то, что она висела себе на стене! Бедный парень, еще такой молодой – а в доме уже сорок две комнаты…

– И что, выходит, против присвоения вещей был когда-то закон? – спросил Мори. – Да это же все равно что издать закон, запрещающий дышать.

– Ну, это древний закон, разумеется. Мальчишку понизили на два класса. Ему дали бы и больше, но – мой бог! – он был всего в третьем классе.

– Да уж, – произнес Мори, облизнув губы. – А скажите, папа… а какое наказание… ну, например, за… за то, что человек, например, что-нибудь сделает со своими квотами?

– В смысле? – Брови Илона поползли вверх.

– Ну, например, есть норма на выпивку, а вместо того, чтобы эту выпивку выпить, вы ее выливаете… или еще что-нибудь…

Голос его совсем потерялся. Нахмурившись, Илон сказал:

– Веселенькое дельце! Даже не припомню, чтобы я когда-нибудь задумывался о таких вещах. Во всяком случае, ничего приятного преступника не ждет, это я могу гарантировать.

– Пардон… – еле слышно прошептал Мори. Ему и впрямь было стыдно – за один лишь вопрос.

Дела шли своим чередом. И пускай поступал он не по чести, ему было очень хорошо, потому что шли дни – и никто, казалось, не проникал в его тайну. Черри была счастлива. Уэйнрайт находил повод похлопать его по плечу. Возмездие за грех оказалось процветанием и счастьем.

Неприятная ситуация сложилась однажды, накануне переезда в новый дом, больше подходящий для семьи новоиспеченного потребителя пятого класса. Застав Черри следящей за колонной роботов-грузчиков, уже прибывших за имуществом, Мори едва успел приказать своим роботам замести все следы противозаконной деятельности. Все как-то обошлось.

По стандартам Мори, новый дом был роскошнее некуда. В нем было всего пятнадцать комнат. Мори предусмотрительно сохранил на одного робота больше, чем требовалось для пятого класса, и получил компенсирующий вычет в размер своего дома.

Однако помещения для роботов были менее удаленными от жилых зон по сравнению с их старым домом, и то был вящий недостаток. Не раз Черри льнула к нему в восхитительной близости их единственной кровати в их единственной спальне и говорила с легкой досадой:

– Вот бы они не шумели так сильно!

И Мори обещал поговорить об этом с Генри утром. Но он, конечно, ничего не мог сказать Генри, если только не приказывал ему прекратить неутомимое потребление в течение каждого из двадцати четырех часов дня, единственно благодаря которому они и выдерживали изнурительную гонку с безжалостными месячными квотами.

Но хотя время от времени у Черри возникало любопытство по поводу того, что делают роботы, она вряд ли могла догадаться о фактах. В кои-то веки ее воспитание было на стороне Мори – она столь мало знала о суете потребления, которая была уделом низших классов, что едва ли замечала, что ее стало меньше.