Ксения Никольская - Двери открываются [litres]

Поздравляю, Борис. Теперь ты знаешь историю, но ровно её половину. Читай, пожалуйста, дальше, и ты наконец-то всё узнаешь.

Это был тот день, когда мы поняли, что наш план провалился окончательно. Дядя Гена, тот, которому я доверил твою жизнь, сообщил нам, что информация о нашей деятельности проникла в лапы власти, и нужно срочно принимать какие-то меры. А потом начался кошмар наяву. Один за другим исчезали наши соратники, и с каждым днём наши ряды покидали не только они, но и те, кто просто испугался и не хотел повторить их судьбу. Осталась только горстка самых стойких, самых идейных, тех, кто был готов идти до конца, хотя он был уже предсказуем. Мы собрались в узком кругу – несколько человек, которым лично я доверял безгранично.

Владимир Иванович стоял у окна и молча смотрел на улицу. Был комендантский час, и всё вокруг поглотила тишина, которая говорила громче всяких слов.

– Что ж, я начну, – наконец сказал профессор. – Мы все знаем, что дяде Гене наконец удалось вычислить предателя. С ним разберутся, возможно, уже разобрались. Но он сделал своё дело – какая-то часть информации, может быть, не вся, но это мало что меняет, проникла туда, наверх. Нам нужно принять решение прямо сейчас.

Надежда Васильевна, небольшая и очень худая женщина, прямая, как статуя, с короткой, почти мужской, стрижкой, сидела за столом и отречённо теребила ручку своими сухими длинными пальцами, совершенно бесполезное движение, но хоть как-то поддерживающее связь с реальностью. Она внимательно и строго смотрела на Владимира Ивановича и, кажется, пыталась что-то просчитать в уме.

– Я предлагаю, – продолжил профессор, – действовать немедленно. По моим расчётам, у нас есть достаточный запас оружия и людей, чтобы выстоять первые дни. Потом, возможно, на нашу сторону перейдёт часть внутренних и внешних бойцов. С такими силами есть шанс захватить основные здания и точки жизнеобеспечения городов. Вслед за этим доберёмся до главных. Люди поддержат нас, я уверен, они не могли так быстро забыть то, что им дал Сергей Анатольевич.

– Владимир! – вдруг резким голосом оборвала его Надежда Васильевна. – Вы, кажется, совсем обезумели в последнее время! Вы что не понимаете, что происходит? Что мы с вами все здесь уже практически покойники? Мы – последнее, что осталось между народом и властью, и нам непозволительно принимать такие необдуманные решения. Нельзя просто так взять и выйти на улицы с нашими жалкими вилами против их бронемашин!

– Именно это я и понимаю! – ещё более резко ответил профессор. – И если не сейчас, то уже никогда!

– Нет, уважаемый Рогов, – прошипела Надежда Васильевна, покраснев от внезапно нахлынувшей злобы на своего соратника, который совсем недавно был для неё неприкосновенным авторитетом, – Я не дам вам просто так распоряжаться нашими жизнями и судьбой всех тех, кто решил за нами последовать. Хотя… Давайте спросим у остальных. Все ли готовы пойти на плаху ради сомнительной идеи нашего руководителя?

Но остальные молчали, может быть, потому что боялись, может быть, просто не знали, что сказать, или решили дождаться конца этого спора.

– Так что, вариантов больше нет? Либо сдаться прямо сейчас, сложить оружие и дать им выиграть, либо пойти практически на верную смерть, но умереть героями, во благо следующих поколений? – Владимир Иванович обвёл взглядом присутствующих.

– Ах, оставьте эту чушь про смерть во благо молодым и горячим. Мы-то с вами понимаем, что смерть не бывает во что-то. Она просто есть, и мы все будем мертвы, если не сможем остановить вас сейчас, – немного успокаиваясь, ответила Надежда Васильевна.

– Да неужели у этой новой государственной машины нет ни одного уязвимого места? Неужели мы действительно бессильны? Ведь они тоже люди, и должно быть что-то, что сможет остановить их! – профессора охватило отчаяние вперемешку со злобой ребёнка, которому никак не покупают вожделенную игрушку.

– Владимир Иванович, – в разговор вступил Михаил, который был «своим человеком» во власти, – А как насчёт того документа, который я вам вчера отправлял?

– Не понимаю, о чём вы… – наморщил лоб профессор. Для него вчера было так же далеко, как сто лет назад.

– Информация о системе Дельта-центр. Я же рассказывал вам. Мне с таким огромным трудом удалось добыть техническую документацию, – обиженнно проговорил Михаил.

– Расскажите теперь всем нам! – приказала Надежда Васильевна. – А Владимир Иванович тоже послушает, – и она метнула в него острый осуждающий взгляд.

– Система Дельта-центр находится сейчас на стадии финальной разработки. Фактически, готова вся программная часть, остались некоторые доработки аппаратной, это займёт около полугода…

– Дальше! – торопила Надежда Васильевна.

– Эта система полностью контролирует всю городскую инфраструктуру. В будущем планируется охватить каждую улицу, каждый дом, каждого индивидуума. Автоматическое патрулирование, дактилоскопирование, дроны с мощнейшими аккумуляторами, боевые машины, вооружённые по последнему слову техники, механизмы блокировки дверей и доступа в каждый район и в каждое помещение – всё это теперь будет подключено к одной внутренней государственной сети, которая и называется Дельта-центр. В теории, перехватив управление ей, можно взять под контроль каждый сантиметр каждого города.

– Ну вот, я же говорил! – обрадовался Владимир Иванович. – Правильно ли я понимаю, что мы сможем использовать эту систему в своих целях?

– Да, эти силы могут дать нам огромное преимущество и, фактически, вырвать зубы у власти. Но проблема в том, – медленно продолжил Михаил, – что Дельта – очень сложная многоуровневая система, которую никак не взломать. У неё около семи степеней защиты, и при попытке получения стороннего доступа к каждому из них активируются дополнительные механизмы.

– Константин, – обратилась Надежда Васильевна к худощавому техническому специалисту, который мог запрограммировать хоть солнце садиться на востоке, – Как вы считаете, есть ли хоть какая-то возможность получить этот доступ?

– Н-н-надежда Васильевна… Я не бог… – неуверенно возразил Костя. – Но я могу посмотреть… Можно мне документацию?

– У вас в телефоне, – подсказал Михаил Владимиру Ивановичу.

Профессор протянул Косте телефон, забыв его разблокировать, но программист пару раз нажал на экран, и он засветился, открыв доступ к почте.

– Письмо с адреса без названия, за вчерашний день, – опять пояснил Михаил.

Костя нашёл письмо и молча уставился в телефон. Он листал документацию, то проматывая вперёд, то возвращаясь назад, немного волнуясь и периодически отгрызая кусок ногтя на большом пальце. Читать пришлось долго, но никто не торопил Константина, понимая, что от него сейчас зависит будущее всей операции. Когда от ногтя почти ничего не осталось, Костя, наконец, поднял глаза.