Леонид Резников - 2120. Ловушка для AI

– Можно просто Асини, – приветливо дернул уголками губ индеец. – Понимаю, такое вряд ли запомнишь с первого раза.

Я смутился еще больше и дернул подбородком.

– Северная Америка, – закончил Степан и перешел к следующему. – Салман Аббас, Арабские Эмираты.

Араб пригладил аккуратно подстриженную бородку. Жест, равно как и вложенный в него смысл, остался для меня полнейшей загадкой.

– Ян Горак, Чехия, – закончил Степан.

Чех подвигал скулами, продолжая сверлить меня пристальным взглядом.

– А где же Австралия, Китай и, скажем, Бразилия? – решил пошутить я, дабы несколько разрядить обстановку.

Сидящие за столом переглянулись.

– Он уже в курсе? – спросил Аслан у Степана.

– Не знаю, правда, откуда. Я ему ничего не говорил, – только и пожал тот плечами и обернулся ко мне.

– Да это шутка, – напряжение за столом лишь возросло. – Понимаете, все есть, а Азии, Южной Америки и Австралии нет.

– А-а, – дружно протянули присутствующие и заулыбались.

– Да ты садись, – указал Степан на свободный стул рядом с Японцем, а сам опустился на другой во главе стола.

Я сел, важно сцепив пальцы на столе.

– Слушаю вас.

– Нет, это мы тебя слушаем, – предложил Степан. – Ты вчера с таким задором говорил, что мои товарищи прямо-таки воспылали желанием выслушать тебя.

– Хм-м, – я растерянно пожевал нижнюю губу. – А что я такого сказал?

– Много чего. Я вчера весь день думал и решил, что ты во многом прав, и было бы неплохо сконцентрировать часть нашего внимания именно на этой области. Ведь Интеллект в самом деле есть порождение человечества, и все худшее, что он вобрал в себя, могло проникнуть в него только из человека.

– Ну?

– Что «ну»? – не понял Степан.

– От меня-то что требуется? Я не психолог, не аналитик и не программист, если уж на то пошло. На кой я вам сдался?

– Психологи и аналитики у нас есть. Нам не хватает свежих идей.

– Свежих идей, – глухо повторил я, задумавшись. – Но у меня нет никаких идей: ни свежих, ни… Никаких, в общем.

– Как так? – вскинул брови Степан, а Акито с индейцем переглянулись.

– А вот так! Нет, и все. Конечно, если требуется, что-нибудь разгромить, разбить… Это, так сказать, основная моя область.

– Нет-нет, – поспешно заверил меня Степан, поерзав на стуле. – Пока не требуется.

– А что же тогда?

Степан долго молчал, пристально вглядываясь в мои «наивные» глаза, потом вздохнул.

– Хорошо. Но ты хоть с нами?

– Пока не знаю. Не уверен, – честно ответил я. – Хотелось бы поподробнее услышать о направлении деятельности, тактике и стратегии. А так судить сложно.

Степан обвел вопросительным взглядом присутствующих. Ян едва заметно кивнул.

– Ладно. В общем, задача нашей группы довольно проста и сложна одновременно: вернуть человечество в колею действия, вновь научить полагаться на себя, вывести его из-под машинной зависимости. Но пока нам не удалось достичь ничего более или менее существенного.

– Понимаю. Человечество не желает никуда выводиться, – я с трудом сдержал рвущуюся наружу ухмылку.

– В том-то и вся беда, – с кислой миной заметил Акито. – Маленький уютный собственный мирок – предел мечтаний человека. Полная ограниченность и абсолютное нежелание двигаться дальше, развиваться. Я имею в виду большинство.

– И почему это меня не удивляет? Кстати, извиняюсь за несколько провокационный вопрос: а вы действительно те, за кого себя выдаете?

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Степан.

– Японец, араб, чех – слишком уж чисто вы изъясняетесь по-русски.

– О-о, – вскинул светлые брови Ян. – Русский язык – наша особая гордость! Он достаточно сложен, но мы постарались освоить его в совершенстве, потому как, если мы сами неспособны на что-либо, то как мы можем позволить себе двигать вперед человечество.

– Резонно, – кивнул я, несколько утратив свой игривый настрой. Сам-то я с горем пополам освоил английский: кое-как читаю несложные тексты, а вот построить корректную фразу уже не смогу.

– Кстати, мы все свободно изъясняемся еще и на немецком, английской и французском.

«Тоже мне, достижение. Полиглоты несчастные», – не без зависти подумал я, внешне ничем ее не выказав.

– Но если у вас имеются сомнения, – продолжал Ян, протягивая руку к карману своей рубашки, – то мы можем показать вам свои паспорта.

– Это излишне, – остановил я его. – Верю на слово. И прошу извинить за подобное недоверие.

– О, ничего страшного, – покивал Акиро. – Развеивать сомнения – наша прямая и очень приятная обязанность.

– Может быть, уже перейдем к делу? – нетерпеливо спросил Степан, вновь поскрипев стулом.

– Да-да, разумеется, – обернулся к нему Акиро. – Слишком много пустых слов и слишком мало действия.

– Общее направление деятельности «бобра» я, кажется, уловил. Но что вы конкретно делаете?

– Бобра? – удивленно воззрился на меня Асинивакамиг. – Какого бобра? При чем здесь бобер?

– Наш новый друг, – Степан откашлялся в кулак, – упорно продолжает называть нашу организацию «бобром».

– А что? – дернул подбородком индеец. – Забавно. И мило. Бобер! И даже остроумно, как мне кажется: точит древо, вгрызается, так сказать, в самую суть, чтобы выстроить преграду глупости.

Я не стал его разубеждать. Бобра я воспринимал в совершенно другом амплуа: животное, уничтожающее лес и перегораживающее реки, устраивая плотинами запруды в собственную угоду – на остальных и остальное ему было совершенно наплевать.

– Я думаю, – продолжал между тем индеец, – это животное вполне можно взять нашим официальным символом. Кто «за»?

Лес рук поднялся над столом. Степан, несколько помявшись, не стал отрываться от большинства.

– Ну, «бобер» так «бобер», – помассировал он нижнюю челюсть. – Продолжим!

– Да-да, – спохватился Асинивакамиг и вновь принял задумчивый вид.

– Что ж, был задан вопрос по существу, – произнес Степан. – Кто ответит?

– Ты у нас председатель, – сказал Ян. – Тебе, как говорится, и дерево в зубы.

Присутствующие не смогли скрыть улыбок, а Степан вновь кашлянул в кулак.

– Да, – после некоторой заминки продолжил он. – Итак, что же мы делаем… Трудно так сразу ответить. Мы оказываем воздействие на общество одновременно в разных направлениях. Основные, конечно, это образование и навязчивая реклама. С образованием несколько проще: мы врезаемся в вещание программ и изымаем, корректируем подаваемый материал. Изымаются, как правило, сведения, касающиеся пропаганды современного образа жизни, извращение исторических фактов и…

– Постойте, – вскинулся я, – но ведь это преступление, если я не ошибаюсь. Это… это… я даже не знаю, как это назвать!

– Не надо так бурно реагировать, – поморщился, будто от кислятины, Степан. – А вдалбливать детям в головы разный бред, по-твоему, не преступление?