Леонид Резников - 2120. Ловушка для AI

– Возможно. Но законное!

– Ты сам-то понимаешь, о чем говоришь? Законное преступление.

– Ну а если вас поймают?

– Кто? – удивился Акира.

– Откуда же мне знать? – развел я руками. – Но ведь кто-то следит за вещанием? Должен следить!

– Ключевое понятие: должен! – Степан воздел к потолку палец. – Разумеется, существуют те, кто должен озаботиться этим, но стоит ли овчинка выделки, когда проще ничего не делать, особо, если не было команды «сверху»? А «сверху» никакой команды и не поступит, потому как Интеллект не в состоянии просматривать и анализировать все вещательные каналы, тем более, когда не поступает никаких сигналов. По сути, он сам наступает на собственные грабли. Лишив людей инициативы, он отдает им на контроль столь важную область, как образование, а те уверены, что Интеллект и без них со всем справится, ведь он всемогущ.

– Честно говоря, твоя мудрология мне не совсем доступна, – не мой профиль. Но ты продолжай, крайне любопытно, – я откинулся ни спинку стула и вытянул ноги под стол.

– В том-то и дело. Узкая специализация, выборочное образование.

– Это оскорбление? – выгнул я бровь.

– Констатация факта.

– Ладно, проехали. Дальше.

– Дальше идет реклама: навязчивая, побуждающая, преследующая человека. Мы урезаем ее, коверкаем, превращаем в ничто, в набор несуразностей. Это отвлекает человека, заставляет осмысливать услышанное и увиденное, порождает сомнения.

– Сомнительное утверждение, – зевнул я, прикрыв рот тыльной стороной ладони. – Прошу прощения, я не выспался.

– Ничуть, – продолжал Степан. – Как ты, к примеру, отреагируешь, если тебе предложат купить носки и объяснят, что тем самым ты осчастливишь ближнего своего.

– Никак. Реклама на меня не действует. У меня на нее аллергия. Хотя, занятно, конечно. Да и не лишено смысла.

– Вот видишь! – загорелся Степан.

– Я пока еще, если честно, ничего не вижу. Результаты? Каковы результаты вашей деятельности?

– Увы, очень скромные и далеко не ожидаемые, – мгновенно погрустнел Степан.

– Оно и понятно. Рекламу никто терпеть не может, а образование… Ты видел хотя бы одного школьника, который усердно будет вдумываться в подаваемый ему материал. Даже не столько вдумываться, сколько вообще слушать. Ведь результатом его работы должны стать не знания, а правильно расставленные галочки в тесте.

– Ты так считаешь?

– Я учитель, между прочим.

– Ах да, – спохватился Степан. – Тогда твое мнение вполне можно считать экспертным заключением.

– Ну уж не такой я и эксперт, но современных учеников знаю назубок.

– Прошу прощения, – задумчиво произнес японец, – но я, к примеру, всегда тяготел к знаниям.

– Ваш случай, – обернулся я, – скорее, исключение.

– Возможно, – сдержанно отозвался Акиро. – Но это нехорошо.

– Что исключение?

– Что таково положение дел. У нас в Японии…

– Грм-м! – прорычал Степан, и Акиро замолк, преданно уставившись на него. – В таком случае необходимо менять стратегию, – подвел черту Степан и замолчал. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Я прямо-таки ощутил, как от странной компании волнами исходит разочарование, а их самих наполняет осознание бесполезности собственной деятельности, заставляя спины сгибаться, губы поджиматься, а щеки выпячиваться.

– И еще один очень важный момент, – я решил добить их окончательно. – Ваши операции плохо подготовлены.

– Ты о чем? – недоуменно глянул на меня Степан.

– Дрона в дурке мгновенно раскусили. И кто, по-вашему? Робот! Я, конечно, круто извиняюсь, но внедрение ценных агентов нужно проводить гораздо тщательнее, не рассчитывая на наплевательское отношение «низов» и неосведомленность «верхов».

– Он нам ничего не докладывал, – поиграл желваками Степан.

– А вы его спрашивали? Это же автомат. Примитивный автомат. Или ты думал, он прилетит к тебе с докладом, мол, вот он я, товарищ генерал?

– М-м, – замялся Степан, качнув головой. Теперь уже у всех сидящих за столом лица окаменели, заострившись и вытянувшись.

– Да чего вы в самом деле? – нарушил я молчание, решив, что серьезно перегнул палку. – На самом деле не все так печально. Операция закончилась успешно, а ваша деятельность, кстати, тоже полезна. Честное слово! – я постарался вложить в голос побольше уверенности, но, вероятно, вышло не очень убедительно.

– Нет, нет, ты прав, – буркнул Степан в стол. – Нужно менять направление приложения сил и тщательнее готовить операции. Только…

– Что? – не вытерпел я длительной задумчивой паузы.

– В общем, спасибо тебе. Мы подумаем.

– Вы чего, обиделись?

– Глупости, – отмахнулся Степан. – На правду нельзя обижаться.

– Нет, почему же! Очень даже можно.

– Правда может обидеть исключительно глупца. Умный же намотает ее себе на ус, – Степан поднялся из-за стола. Остальные остались сидеть, только надели на головы ранее висевшие у них на шеях эфорамки – подобия гарнитур с распушенными веером по ободу электродами. – Пошли, я тебя провожу.

– Разве это все? – не поверил я своим ушам.

– Пока да. Подумать следует и нам, и тебе.

– В таком случае я найду выход сам, – ответил я несколько резковато на мой взгляд и поднялся со стула. – Всего доброго!

Мне было совершенно неясно, что произошло. Может, чего не то сказал? Или обидел ненароком честную компанию? Но чем и когда? А может, у них манера такая разговаривать? Только вот непонятно, зачем меня Степан привел на собрание. На ум пришла строчка из стихотворения: «По городу слона водили, как видно, на показ…» Может, я у них нечто вроде манекена или испытательного стенда для отработки неведомых мне технологий? Глупо. Хотя, кто их, «бобров», разберет, что у них на уме…

Я сидел на поросшем травой бугорке на краю широко раскинувшегося картофельного поля и одними глазами следил за тремя роботракторами, убиравшими урожай. Мне было грустно и скучно. Глупо вышло с «бобром». Ну кто меня за язык тянул? Сидел бы себе, помалкивал, так ведь нет, нужно все выложить как на духу. Пусть бы забавлялись себе мужики, играли в справедливых разбойников. А что вышло? Приперся какой-то недоучка, разнес в пух и прах всю их стройную теорию, растоптал идеалы, сорвал с них розовые очки. Да, нехорошо получилось…

Сидящий рядом со мной Самсон, невесть каким образом вырвавшийся из-за усиленного железными трубами и сеткой рабицей забора, поводил носом и щурил на солнце красноватые глазки.

– Ну что, свин, – похлопал я его по упитанному боку, – опять мы одни остались?

– Хр! – возмутился хряк. Именно возмутился. Я уже почти научился распознавать его настрой по интонациям.

– Но ты же свин. Разве не так?

– Уи-и!

– Француз, тоже мне! – фыркнул я. – А ты видел, ребята-то борются с Айем и при этом консультируются с ним? Нет, серьезно!