Герман Фальк - Третий Шанс [litres самиздат]

Они проговорили ещё полчаса, потом ещё общались все вместе, а потом Матвей Юрьевич и Иннокентий Аристархович улетели – один на истребителе, другой на своём тёмно-синем пинге. Вслед за ними уехал и Ли Сы. Убедился, что стихотворение скопировано, ещё раз уточнил, что он его может использовать, десять раз поблагодарил и отбыл.

И уже пора было спать, но не спалось. Коля вышел на балкон, закурил сигарету. За дверью в коридоре скрипнула половица, и через секунду в комнату скользнула Милена.

– Я видела, что ты куришь, поэтому без стука, – сообщила она. – Что с тобой сегодня? Тебе Калинкин что-то сказал?

Коля хотел было отмахнуться, раньше бы так и сделал, но сейчас не стал. Всё-таки он изменился. Пугало только то, что он не был уверен, в правильную ли сторону меняется. Этому ощущению ребёнка, с которым нянчатся, раньше бы порадовался, ещё бы и большего потребовал! А сейчас… Рядом была любимая девушка, и она же по совместительству самый близкий друг… И слабость проявить уже было как-то не в тему. Как же оно всё вот так-то, а!

– Мне страшно, Мил. Матвей Юрьевич сказал, что с документами для меня может получиться. Да ты знаешь… Ну вот, и страшно, что…

– Что получится? – спросила Милена без капли иронии.

– Да, – ответил он просто. – Что я буду делать? Я не смогу найти работу. Опять не смогу прожить, как надо… Не смогу тебе предложить…

Милена понимающе закивала.

– Конечно! Ничего не напоминает? «Мне не дали возможность, а то бы я многого добился».

– То же самое, – согласился Коля, – как тогда. Я тогда не знал, что делать, и сейчас не знаю…

– Если Калинкин за что-то берётся, шанс на успех почти стопроцентный. Так что начинай думать, как будешь строить новую жизнь.

– А если с документами не получится?

– Значит, окажется, что зря думал.

Милена развернулась и пошла к выходу. Уже в дверях она остановилась и, взмахнув своим каре, весело посмотрела на Колю.

– Если не спишь, может, покатаешь на лодке минут пятнадцать? Мне понравилось сегодня! Просто диалово было!

А ночью ему опять приснилась спящая девочка со смешно раскиданными по подушке волосами.

* * *

Он проснулся от того, что в коридоре скрипнула половица. То ли спал некрепко, то ли научился так реагировать на этот звук. Скрип этот был тихим, но ничего громкого здесь по ночам вообще не бывает. Даже сейчас – по окнам бьют капли дождя, но здешние стёкла не пропускают звук, точнее, «звуковую прозрачность» можно настроить, поэтому капли разбиваются о стекло с тихими глухими хлопками, от такого точно не проснёшься. И уж тем более не услышишь шорох травы, по которой к дому подкатывает пинг или паластрум.

Коля почувствовал, что и Милена проснулась. Но она даже не открыла глаза, лишь сильнее прижалась к нему и замерла, прислушиваясь.

Последний раз от скрипа половицы Коля просыпался в середине июля, через две недели после визита Матвея Юрьевича. После того дня, когда появилась новая надежда. Сколько с тех пор Коля передумал и проговорил с дедушкой Кешей и Петром Робертовичем! Впереди была новая жизнь, Коля в этом уже не сомневался. Почти. Точнее, надежда затмевала любые сомнения. Вообще, просто надоело не ждать от жизни хорошего. Надо ждать, надеяться и верить, как бы банально это ни казалось. И преодолевать препятствия. И не ныть. Ну ладно, после тренировки немного можно, в шутку, но в целом к жизни нужно относиться позитивно.

И ведь работает! Всё-таки жизнь – удивительная штука!

Когда дедушка Кеша прилетел назавтра после того знаменательного дня, Коля улучил момент и как мог деликатно (по правде сказать, получилось вообще неделикатно) напомнил об обещании дать в долг.

– Хочу отметить с Миленой знаменательное событие появления обоснованной надежды на обретение статуса человека, – пояснил он.

Дедушка Кеша вопросительно посмотрел на него поверх очков в толстой оправе.

– Помилуйте, молодой человек! Что ж это за событие такое! Вот обретение было бы событием.

– А это мы потом отметим более широким кругом. И тебя, дедушка Кеша, позовём. Если, конечно, лодку продадим. Ну, или если ещё раз взаймы дашь. Хотя, думаю, продадим. Мы завтра вторую закладываем, кстати. А первую уже выставили на продажу. Забыл сказать, в объявлении пообещали твой автограф на борту.

– Ох, – вздохнул профессор, – не будет ли с моей стороны невежливым поинтересоваться искомой суммой, Капитан Нахальство?

Но только суммой Колины искания не ограничивались, и он изложил просьбу полностью, что было прокомментировано фразой:

– А вы не охренели, молодой человек?

У Коли чуть было слёзы на глаза не навернулись от ностальгического глагола!

И через два дня… Загодя вечером Коля попросил Милену не планировать ничего на следующий день ради сюрприза и одеться «ну так… нормально, короче… ну, как ты обычно». В полдень к дому подкатил шикарный паластрум «Роллс-Ройс», уже пару месяцев, образно говоря, пылившийся на парковке НИИ. И они отправились в Москву.

По дороге Коля говорил о пустяках, Милена поддерживала легкую беседу и ни о чем не спрашивала. Лишь небрежно заметила, что Коля мог бы у профессора и поновее галстук-бабочку одолжить. И после Колиного комментария попросила пояснить смысл слова «жмот».

А потом… потом было безумие.

Они провели час в танцевальном зале в Камергерском. Вдвоём. Танцевали вальс и фокстрот! И ещё вальс, и ещё! До головокружения! Потом пили чай за старинным ажурным столиком, а потом – опять на паркет, и опять вальс! И он вёл, а она следовала за ним. И его движения не были плавными и классически чистыми, но каблуки методично отщёлкивали по паркету «раз-два-три-раз-два-три» в такт музыке Штрауса и Вивальди, и девушка мягко следовала за партнером, деликатно сглаживая угловатость его движений. Сперва, конечно, было ох как страшно, и начал он неуверенно, «по квадрату», но довольно скоро, хотя в первые минуты так же робко, он стал двигаться по залу, а потом на мгновение прикрыл глаза и… закружился, увлекая в танце партнёршу, которая ловила каждое его движение.

Потом гуляли и пешком дошли до Пятницкой. То говорили, перебивая друг друга, то вдруг шли молча, держась за руки.

– А я начинаю привыкать к новой Москве, – весело сказал Коля.

– В ваше время один писатель был, Борис Акунин, не читал?

Коля сначала отрицательно покачал головой, а потом задумался.

– Постой… это по которому кино сняли с этим… как его… Меньшиковым!

– Кино не смотрела, но книги его все прочла! Эх… В ваше время уже не оставалось великих поэтов, но, пусть для кого-то с натяжкой, ещё чувствовался след великой русской литературы. Думаю, Акунин был великим писателем. Для меня – без натяжек.

– А ты к чему его вспомнила?