Герман Фальк - Третий Шанс [litres самиздат]

– Удивляюсь я, Матвей Юрьевич…

– Да уж пора бы и перестать. Это, знаете ли, современная техника, коей вы сторонитесь. Орешки, кстати, настоящие. Специально для вас держу, так что заглядывайте почаще.

Руководитель Администрации вздохнул.

– Ох, Матвей Юрьевич, времена такие наступают, что, видимо, заглядывать почаще придется…

Матвей Юрьевич серьёзно, пристально посмотрел на собеседника.

– А вот мне что-то подсказывает, что вскоре этот кабинет может оказаться для вас не таким уж гостеприимным. Да и вообще весь этот дворец… – Тихон Святославович тяжко вздохнул и перешёл к делу, впрочем, не забывая об орешках. – Президент сегодня поделился со мной идеей ввести должность Вице-президента. Предложил всерьёз подумать. У нас и у самих, как вы знаете, такая мысль возникла, вот только не знали, как донести, а тут он сам… Даже не знаю…

– Вы не в курсе, с кем он встречался вчера и сегодня?

– Конечно, – Тихон Святославович энергично кивнул, встряхнув копной стриженых «под горшок» русых волос.

– Вот это ваш список?

В воздухе высветился график встреч Президента за два последних дня. С именами, должностями, точным временем и местами встреч. Было видно, что это именно состоявшиеся встречи. График в точности совпадал с тем планом, который составил сам руководитель АП.

Тихон Святославович уважительно кивнул, мол, диалово «Дельта» работает.

А потом две строчки раздвинулись, и между ними возникла ещё одна. Встреча, которой в графике не было. И о которой тот, кому положено было знать по должности, не знал.

«09:18-09:32 Дом правительства, переговорная комната 3104. Ходырев»

Руководитель АП неожиданно для себя присвистнул и чуть было не выплюнул орешек.

Ходырев! Игнат Рафаэлевич Ходырев! Один из богатейших людей страны и при этом человек без определённого рода занятий. Без видимых политических амбиций, но с огромным политическим влиянием. Он владел небольшими пакетами акций во многих компаниях, но при небольших пакетах мог принимать решения за руководителей этих компаний и даже за советы директоров. И этот список видимого и реального можно было продолжать и продолжать.

Главное же в этой ситуации – Президент не был близок с Ходыревым, но очевидно прислушивался к его мнению. Казалось почти очевидным, хотя следовало и проверить, что именно Ходырев вложил в голову Президента мысль о новой должности. Вот только как мотивировал?..

– Я не договорил, – вдруг продолжил Тихон Святославович. – На пост Вице-президента он предложил вас, Матвей Юрьевич.

– Есть идеи, почему?

Тихон Святославович пожал плечами.

– Потому что, – сам ответил на свой вопрос Матвей Юрьевич, – я популярная фигура, и проще будет эту должность пролоббировать. Всё-таки Конституцию меняем, нужна поддержка и Федерального собрания, и Верховного Суда, и, берите шире, – народа. Одно дело внести предложение о создании новой должности, да ещё и второго лица в государстве, и совсем другое – предложить сделать вторым лицом Калинкина, одного из самых популярных в стране политиков. Который при этом никогда не демонстрировал жажды власти и…

– Постойте, Матвей Юрьевич, – Тихон Святославович перебил его, но тут же замолчал, повисла пауза. Помощник Президента терпеливо ждал вопроса. – Вот думаю, – медленно проговорил Тихон Святославович, – зачем это всё… Зачем Президенту… Или, – он запнулся, как бы не решаясь произнести следующую фразу, -зачем Ходыреву делать вас вторым лицом? Нет, про Президента понятно, он вам доверяет, вы его правая рука, но Ходырев!

Матвей Юрьевич тяжело вздохнул, а потом сказал негромко, почти шепотом:

– Вот так, Тиша, происходит захват власти.

Через десять минут Матвей Юрьевич Калинкин стоял напротив Президента в его рабочем кабинете.

– Господин Президент, – Матвей Юрьевич говорил степенно и уверенно, отчеканивая каждое слово, – ваше предложение – большая честь для меня. Согласен с вами о внесении законопроекта создать должность Вице-президента. Если вы окажете мне честь и предложите этот пост, я с радостью приму его и буду служить России верой и правдой. – Он как будто закончил короткую речь, но всё-таки добавил: – Вы же знаете.

Вернувшись в свой кабинет, Матвей Юрьевич отдал команду «Не беспокоить пятнадцать минут», благо встреч назначено не было, улёгся на диван и прикрыл глаза. Думал. Минут десять он пролежал так, не двигаясь. А потом вызвал по зап-связи командира «Дельты».

– Валера, – передал, именно передал, не произнося ни слова, помощник Президента, – организуй-ка сегодня встречу. Чтобы никто не знал. Цветков, Смирнов, который адвокат, ты, Сканер и я.

После короткого ответа «Принято» он прервал связь и машинально провёл рукой по небольшому жетону под сорочкой. Жетон висел на шее, на цепочке, которую мог расстегнуть только его владелец. Вот так вот оно устроено…

* * *

В жизни генерал Федоренко всякого насмотрелся. В войнах он, конечно, не участвовал, но за годы работы в МЧС, начиная с должности техника на универсальном спасательном транспорте, насмотрелся такого и столько, что не каждому вояке довелось. Вроде как привыкнуть должен был бы. Но ЭТО!

Почти две сотни людей, сваренных заживо, сытный запах мяса, расползающаяся кожа и вздутые мышцы, вытекшие глаза и крики, и стоны, и сипение тех, кто уже не мог кричать. Он хотел не смотреть, но не смотреть было нельзя.

И слава Богу, оказалось, что многих ещё можно спасти. Он сам, машинально, потому что, когда был на оперативной работе, делал это много раз, командовал развёртыванием мобильного госпиталя, привычно, не доверяя автоматике, а потом сам помогал укладывать людей – то, во что превратились люди, заживо варившиеся в кипятке, – на носилки… И ходил, и искал других, постоянно пересчитывая обнаруженных, постоянно вычисляя в уме, сколько ещё нужно найти, потому что нужно найти всех… И мысленно перебирал, прикидывал, сколько пострадавших ещё можно спасти, а сколько уже нельзя.

Долгие годы, даже десятилетия, секс-меньшинства в России были в откровенном загоне. Не существовало законов, запрещавших такого рода отношения, но и легализующих тоже не принималось. Браки между людьми одного пола так и не были в России разрешены, средства массовой информации такие союзы вовсе игнорировали, даже пресса, которая по традиции называлась «жёлтой». Церкви, вновь обретшие былое влияние, в первую очередь христианская и мусульманская, гомосексуальность бескомпромиссно осуждали. И в целом в обществе формировалось отношение к этой теме негативное, и о секс-меньшинствах старались вовсе умалчивать. Ну, есть оно где-то и есть, а говорить об этом не принято. Уж тем более афишировать свою необщепринятую ориентацию.