Антон Сергеев - Сказка с (не)счастливым концом(?)

«Они отрезали мне ноги». А, может, это какая-то, неизвестная Паше, фигура речи, очередной тюремный жаргонизм? Серега любил, иной раз, выразиться туманно и витиевато, изображая из себя, порой, какого-то средневекового вельможу. На контрасте с его внешностью типичного простачка из провинции это всегда выглядело довольно забавно.

– Что бы ты сейчас себе не надумывал, узнать наверняка ты сможешь только на месте, – вклинился в пашины измышления Морган.

– Слушай, а ты не можешь выяснить, что да как? – осенило Пашу.

– К сожалению, нет, – возразил Морган. – Единственная оставшаяся о твоем друге информация гласит, что он действительно отбывал четырехлетний срок по триста восемнадцатой статье. Вышел девять месяцев назад. За время отсидки за ним числятся два «флажка».

– Это еще что?

– Нарушение режима содержания в месте лишения свободы.

– Понятно… а про ампутацию?

– Ничего. Либо этот факт скрыли от системы учета, что представляется мне достаточно вероятным, либо это произошло, если вообще произошло, уже вне стен пенитенциарного учреждения.

– Я тебя понял, – вздохнул Паша.

Напоследок, он еще раз обошел апартаменты и спустился вниз к ожидавшему его такси.

Перелет до Москвы прошел без приключений. На этот раз Паша обошелся без обильных возлияний, ограничившись двумя бокалами вкуснейшего пива какой-то трудно запоминаемой бельгийской марки. Зато у него была уйма времени, чтобы насладиться всеми стадиями полета. Он оказался не таким уж и страшным, как опасался Паша. Два раза самолет попадал в легкую турбулентность, но для сидевших в голове авиалайнера пассажиров она была практически неощутима. Взлет же и, особенно, посадка в ночной Москве произвели на Пашу неизгладимое впечатление.

На таможенном посту Пашу встретили как врага народа, особенно удивившись отсутствию багажа. В представлении таможенников любой человек, побывавший за границей, должен был ввозить на родину, по меньшей мере, два чемодана зарубежного товара, о чем не преминула сообщить уродливая грымза в форме, чем-то схожая с тем непонятным существом, которое выпускало Пашу из страны около месяца назад.

Впрочем, на этот раз Паша был морально подготовлен к встрече с представителями родной правоохранительной системы и никак не выдал свое неудовольствие, чем еще больше разозлил пограничницу, выдавшую ему паспорт с отчетливо слышимым зубовным скрежетом.

Когда Паша шел по «зеленому коридору», у него вдруг завибрировало левое бедро. Паша схватился за карман брюк и нащупал очертания знакомого предмета. Он совсем забыл о телефоне, который сосватал ему Морган, бывший тогда еще ДЖАРВИСом! Да, он по-прежнему везде носил устаревший аппарат с собой и раз в неделю ставил на зарядку, но со временем свыкся с бесполезностью этого мини-кирпича и рассматривал его исключительно как талисман.

Достав телефон, он уставился на незнакомый набор цифр на непривычно маленьком дисплее. Кто мог знать его номер, если даже он сам им не интересовался? Вдруг, это какая-то реклама или что похуже? Пашин палец потянулся было к кнопке отмены вызова, но был остановлен голосом Моргана: – Может, все-таки ответишь? Нехорошо заставлять человека ждать.

– Да там наверняка какой-нибудь спам, – возразил Паша. – Откуда кому-либо известен этот номер?

– Ну уж наверняка не случайному коммивояжёру. Отвечай, не бойся, – подбодрил его Морган.

– Тьфу, глупость какая, – мысленно фыркнул Паша, нажал на зеленую трубочку и поднес телефон к уху.

– Алле, Романо! Ты там, брателло? – раздался из динамика жизнерадостный голос, который принадлежал конечно же цыганскому барону, как его про себя называл Паша, Тамашу.

– Привет, Тамаш. Да, я там. Точнее, тут.

– Прилетел уже? – в трубке послышалось какое-то цокание, и у Паши перед глазами возникла картина ощерившегося и светящего по сторонам своими крупными лошадиными зубами цыгана.

– Представь себе.

– Отлично, земеля! Я жду тебя тут, справа от выхода из буферной зоны.

– Сейчас буду, конец связи, – Паша закончил разговор и заспешил на выход, обгоняя других путешественников.

– Нашел себе земелю, – беззлобно пробурчал он себе под нос.

Цыган встречал его, держа в руках какой-то куль или что-то вроде того. Когда Паша подошел к нему, Тамаш встряхнул куль, оказавшийся дубленым полушубком, подбитым похожим на овчину мехом. В другой руке у него оказалась настоящая ушанка, отделанная схожим с полушубком образом. Сам Тамаш был облачен в короткую ярко-оранжевую дубленку и пышную шапку с лисьим хвостом.

– Е-мое, Тамаш! Ну ты даешь! – Паша нехотя принял у него одежду и крепко пожал протянутую руку.

– Бери-бери, у нас тут тринадцать градусов. Ботинки ждут тебя в машине… Ты подкачался что ли? – Тамаш одобрительно крякнул и потер руку об руку, разминая пальцы, которые Паша немилосердно сдавил несколько секунд назад.

– Есть немножко, – бросил Паша, накидывая на плечи полушубок. – Ты откуда узнал мой номер телефона?

– Да все оттуда же, откуда ж еще? – Тамаш с усмешкой постучал пальцем по левому уху. Там, как теперь знал Паша, скрывался крохотный передатчик, через который цыган получал указания от Моргана.

– Понятно. Слушай, мне нужно в Клин. Успеем до ночи?

– Эээ, Романо, куда такая спешка? Мне сказали, что сегодня ты переночуешь на базе. А уж завтра с утра поедем куда надо.

– Вот как? – Паша вопросительно поднял бровь. – А что за база?

– Ну тот дом, откуда ты уезжал за кордон. Оттуда и Клин твой ближе.

– Это все твоя работа? – обратился Паша к Моргану.

– Так будет лучше, – пояснил тот. – Сейчас уже поздно спешить. Не хочешь же ты заявиться к другу за полночь? Переполошишь народ.

– Ладно, пусть так, – согласился Паша.

– Хорошо, Тамаш, поехали, – обратился он к ожидавшему цыгану. – Веди, где там наша машина?

– Пойдем, Романо, тут недалеко.

Через полтора часа Паша вернулся в дом, где почти месяц назад умерла его мама. Не слушая доводов Моргана, он решил заночевать в той самой комнате и полночи не мог заснуть, ворочаясь с боку на бок на жестком матрасе узенькой кровати. Воспоминания детства и юности вновь нахлынули на него, оставляя на щеках мокрые соленые дорожки. Только под утро Паша, наконец, забылся тревожным сном, постанывая и корчась в некоем подобии полудремы.

Морган не стал вмешиваться и корректировать пашино эмоциональное состояние, справедливо полагая, что это лишь навредит его психике. Паша нужен был ему здоровым, а такие ментальные испытания, как узнал Морган, способствовали закалке человеческого характера. Он выяснил, что чрезмерное ограничение стресса для людской нервной системы влечет за собой пагубные последствия. В случае внезапного психоэмоционального перенапряжения незакаленный организм может попросту сломаться, введя своего хозяина в неадекватное состояние. Паше же, по мнению Моргана, предстояло еще не одно испытание подобного характера, поэтому сверхразум устранился, наблюдая за пашиными переживаниями со стороны.