Александр Васильев - Дигитальное перо

Да и новое дело неожиданно стало поддаваться, взявшейся ниоткуда, сноровке. Очень скоро он обнаружил, что смел. Точнее не пасовал, когда знал, как выполнить задачу, пусть даже это было бы и трудно. Когда дело перешло из тренировочного лагеря на пограничные стычки, добавилась решительность дотащить до дома раненого товарища, чем бы самому это не грозило. На такое не все решались. Но если совсем честно, он не очень понимал, за что воюет. Переходы границы совершались с обеих сторон, и с обеих сторон росло напряжение, которое всё больше выражалось в ночных потасовках. Пуль и крови становилось всё больше, и путь домой уже почти растворился в утренних построениях, где всё чаще кого-то недосчитывались. И хоть на погонах и груди юноши копились звездочки, своих мелодий он не оставлял. Они, как и прежде, играли самыми разными красками: коротко-трельные сменялись протяжными, игривистые серьёзными, радостные сменяли грустные. Скоро звёздочек стало столько, что он был произведён в младших офицерский чин.

Девочка тоже подросла. Но, по мнению её отца, взрослость совершенно не соответствовала её юным годам. И выражалась прежде всего это не в одежде или манере держаться, а в том, что лилось на страницы её сочинений. Оценив сама по себе качество написанного, она без особого совета от родителя стала направлять свои рассказы в литературную газету. Для начала ограничилась посылкой по почте. Те, увидев имя на конверте, не то чтобы стали печатать из уважения к почётному горожанину, просто не стали раздувать из искры пламя и отдавали, как есть, произведения на суд общественности, без всяких псевдонимов. В конце концов, если это вызовет негативную реакцию, то он, горожанин, и сам мог с ней разобраться. Рычагов влияния у него должно быть предостаточно. Помимо давления на редакцию. Пусть он сам выясняет свои отношения с городом, предоставив газете избранное место посредника. Но город был не против рассказов, и вскоре волнения по этому поводу забылись.

Другое дело, когда местную газету прочёл газетчик более широкого масштаба, от которого столицей веяло за километр. Случилось это, когда девочка совсем уже превратилась в юную писательницу и регулярно заполняла подходящую ей колонку в недельном выпуске. Столичный господин добился аудиенции в их доме, само собой отец присутствовал при разговоре. Предложений рассыпанных газетчиком было много. Ощущался выбор. Но сразу выбрать ничего не удалось, расстались, договорившись держать связь. Собственно, вся трудность была в том, что говорить она, как и прежде не могла и выражалась письменно. Конечно, это затрудняло общение, а в столице говорить надо было много и быстро. Отец мог последовать за ней в помощь, каким-то образом доверив свои дела сторонним людям. Наверно, это тяготило бы его, но он готов был справиться. Дочь взяла ночь на размышления.

Как и много лет подряд, она уселась за стол. На улице за окном было уже довольно темно. Она достала чистый лист, взяла перо, хотя ничего определённого писать не собиралась, и взглянула на открытый скрипичный футлярчик. Сколько же волнений доставила эта маленькая скрипка ей! То под неё писалось о чём-то тягостном и тяжёлом, мысли закручивались в тугое сплетение, чувствовалось, что от напряжения сильнее бьётся в венах пульс, то было легко, как в детстве на качелях, когда ветер летел сквозь волосы, забирая с собой все мечты и надежды, оставляя только тёплое чувство, которое, казалось, никогда не кончится. Каждый раз, садясь, она не знала, каким будет её настроение. И герои её рассказов также в этом повиновались ей. Может поэтому они так нравились? Она не знала. Под налетевшим вновь вдохновением она написала отцу письмо, где говорила, что останется здесь и, если и будет печататься ещё где-то, то только посредством почты. Как, впрочем, и прежде.

Ещё через какое-то немалое количество протяжных лет один уж слишком бравый офицер был взят в плен враждебной стороной. Не совсем были понятны мотивы его вылазки: из-за лихости или нет, но точно не из тщеславия, из-за ценностей или денег, то точно не ради богатства, из-за глупости или незнания, но отряд свой спас, хоть сам и попался. В темнице оставили ему рубашку без мундира, брюки без ремня да скрипку по просьбе – всё равно толку от неё было никакого. На утро был назначен расстрел, никакие данные он передавать не собирался, а тогда и церемонится с ним было нечего. Он играл всю ночь, почти не переставая, охранникам такой пленник был только в радость – всегда было слышно на месте он или нет. За время до рассвета он, кажется, переиграл всё, что сочинил. А может добавил и новое. Когда за ним пришли, он попросил скрипку оставить при нём, ему позволили.

Вполне себе здоровая, прекрасная молодая женщина проснулась летним утром с глубоким чувством наполненности, прилива сил и вдохновения. Она ощущала себя отдохнувшей настолько, насколько можно так себя почувствовать за недельный отпуск. В её теперь уже собственном загородном доме этому способствовал не только сон. Нежный и свежий воздух с ароматами полевых цветов, с гудением насекомых, который господствовал в спальне всю ночь, просторные комнаты с высокими потолками, дающие разбег мысли, экономка, молоденькая девушка из города, взявшая на себя часть забот связанных с бытом. Всё это успешная писательница могла себе позволить и, как свободная и нескупая натура, конечно, себе позволила. Она вышла в легком халате на открытый балкон и села в плетёное кресло в ожидании завтрака, захватив на всякий случай плед. Она только начала укрываться, когда услышала, как сзади в комнате открылась дверь, и увидела, как в неё стала проходить боком юная служанка, звеня сервизом на подносе. Она даже успела привстать к ней с улыбкой, и даже поймать такую же в ответ. Но кроме очаровательных женских особ в комнате находилась ещё одна. Это была любопытная оса, которой тоже не терпелось узнать, что на завтрак. За этим она и полетела к подносу. Но неопытная экономка с городскими привычками отреагировала на это совсем не так, как ожидалось. Она, громко крикнув, закрыла лицо, чтобы защититься, отправив тем самым завтрак в полёт к письменному столу. От дребезга и звона, казалось, замерло всё вокруг, почти все настольные принадлежности оказались на полу, конечно, уже не такими целыми, как раньше. В числе прочих разбитых предметов там оказалась и маленькая скрипка, глядя на которую можно было сказать только, что обратно её склеить не представляется возможным…

Он остановил чтение, так как листы, которые он вынул из кармана перед чтением, закончились.

Я с трудом возвращался назад к действительности. Я смотрел на него и думал, что в этом рассказе, наверно, понамешано всё, что когда-то случилось в его жизни. Хотя может и фантазии здесь было прилично. Довольно странная связь судеб людей и предметов. Если такая связь существует, то присутствует ли она сейчас при этих событиях? С другой стороны, если даже и присутствует, то выявить её не представляется возможным. Но связь невидимая между людьми, такая связь, о которой они сами не знают до встречи, и до которой не прикасаются после, встречается. «Последний романтик» может являться таким примером. Но может и нет. Может ты просто путаешь нас, Грин, как всегда лишь просто для того, чтобы мы лишний раз поразмыслили над чем-то и сами решили, были ли эти размышления впустую!