Александр Васильев - Дигитальное перо

Всё это прочиталось мне в них. Хоть я и не задавался целью всё это прочитать. В самом случае прочтения ещё нет доказательств, что это правда. Я это только сам почувствовал. Сам, лишь я. И это значит, что настоящей правды я никогда не узнаю, той, которую я может не почувствовал, но она была на самом деле. И значит, мнение обо всём придётся считать субъективным. Но как можно в принципе ощутить объективность, если всё в твоём мире сводится к субъективности? Вот о себе сейчас думать совсем не хотелось, поэтому я приготовился и стал слушать, что хотела сказать Энжела.

– Да, дались вам эти границы, за ними будет всё также неразборчиво, как задолго до них. Это можно сравнить со струной, только при определённом натяжении в ней звучит правильная нота, чуть ослабить или перетянуть и мелодии не слышно. Но это, конечно, неточное сравнение, в случае с нотой есть точная форма, а вот в абстрактном отношении такой формы нет. Просто я думаю, что мастер, создавая прекрасное, не думает об оттачивании мастерства, и в нём нет сомнений, что то, что он собрался сделать, обязано или не обязано появиться на свет. И уж, конечно, он не понимает прекрасно ли оно. Рождённый в его голове образ просто умрёт, если не попадёт на полотно. Но, появившись на свет, тут начинается самое интересное, также, как художник сам по себе, сможет начать, а потом продолжить и, при неудачных обстоятельствах, окончить свою неопределённую для будущего жизнь. Образ – это же мысли, он идёт от них. А наши мысли, как неповторимые явления. Они даже если и похожи у разных людей, то не всегда одинаковы. Мне кажется, уже даже ради неповторимости мысли, её можно попытаться оставить в нашем мире. Тем более если мысль сложна, объемна и задевает всё то, что принято называть чувствами и логикой. Как вы считаете, ради этого можно писать в подвале, даже если никто не увидит?

Я не успел ответить, вмешался Грин.

– А ещё, я думаю – он поочерёдно посмотрел на нас обоих, – что появление картины, пусть и в подвале, окружающий мир немного изменит. Пусть на маленький штрих, но он не будет уже таким, как прежде, когда картины не было. А наша человеческая жизнь, которая вокруг, вся из таких картин. Без нас здесь по прежнему было бы гранитное плато. Миру, как таковому, мы не очень нужны, но эти картины и есть наш способ вписаться в него. Не создавая их, подвал так и останется подвалом, а пустыня пустыней. А сейчас в пустыне город и это единственная для нас возможность здесь остаться.

В зале солистка уже пела во весь свой яркий и неподражаемый голос. Голос был глубоким, тягучим и одновременно мягким. Казалось, что он бархатный. Притемнённое помещёние, завораживающая музыка, утихший зал, тёплое отношение за столом – всё это свелось к тому, что уже ни при каких обстоятельствах не хотелось отказаться от того, о чём хотел сказать. Энжела смотрела на Грина, практически не отводя взгляда, а мне надо было переводить разговор в другое русло.

Нужно было уточнить детали о том, как мы обойдём охрану, и что будем делать, когда проникнем в «Цусиму». Нужно будет соединиться, чтоб потом не оставить дигитальных следов и убраться оттуда, не оставив никаких следов вообще. Я знал, как бы я поступил, в теории. Но практика от неё всегда отличается. И поэтому при планировании, чем больше голов, тем лучше. Для меня давно это стало правилом. Даже если мнение принимавших участие в разговоре потом никак не влияло не события.

– О! С вами гостья! Вы новенькая в команде? Ну, конечно же! Как же может быть так, чтобы вы не были частью команды? А впрочем, надо сначала представиться. Гуру – так меня зовут. Да, я знаю, что это не имя. Собственно, я ничего такого не знаю сверхглубокого и сверхъестественного, я просто главный проводник в Кристалл-Сити. Так меня назвал Администратор. Он, кстати, не дал мне обычного имени. Может потому, что не пользуется своим? Ну, да это все равно. Позвольте пожать? – Гуру протянул руку Энжеле, – не удивляйтесь, что моя рука теплая. Это всего лишь программа воздействия на ваши перчатки. Мы тут все продвигаемся, совершенствуемся. Хотя, если говорить техническим языком, устанавливаем апгрейды. Но это термин для администраторов, лично мне больше нравится говорить “становимся людьми”. Но это всё игра слов. Без задевания сути. И вы здесь не для этого. Вы, наверняка, хотели бы сделать экскурсию?

Гуру смотрел прямо на Энжелу. Понятное дело, ведь экскурсия была нужна только ей. Он стоял, свободной осанкой подпирая небо: высокий, ростом с Грина, белокурый, молодой человек. Короткая стрижка, небольшую челку треплет ветер. Он же треплет и рукава всегда белой рубашки, манжеты которой всегда расстегнуты и подвернуты. Молодой человек хорош в плечах и во всех жестах чувствуется мужская стать. Кажется, нет ничего, что ему не под силу. Легкая улыбка скользит по его лицу. Он не заискивает перед вами, он просто всегда такой – ему всегда от чего-то немного весело. Такое создается впечатление, и оно подтверждается его взглядом. Светло-серые глаза никогда не врут. Они живые, они хотят передать то, что так может удивить. Удивить по-хорошему. А ведь он просто – программа. Иногда бывает тяжело уследить: где заканчиваются технологии и начинается наша жизнь. Где есть жизнь и где ее имитация. Я протянул руку этому дигитальному доброжелателю. Наши с ним традиции тоже должны оставаться, и рукопожатие Админу ещё никто не отменял.

– Экскурсия? – повторил я после обмена приветствиями ему, – пожалуй. Давай так, садимся в дирижабль, я на заднее сидение, даёшь мне лэптоп, а эту парочку берёшь к себе вперёд. Катаешь, где им вздумается. Со мной общаешься через лэптоп в чате. Идёт? Ещё бы не шло! Я же знаю, что ты можешь!

Дирижаблем я в шутку называл некое подобие кабриолета, которое сам же придумал как ускоренное средство перемещёния привилегированных пользователей Кристалл-Сити. Другими словами – нашей тёплой компании. Выглядело это примерно так: подключившийся к Кристалл-Сити получал в распоряжение машину-кабриолет без колес. Они ей не были нужны и не были предусмотрены в конструкции вообще. Машина плыла по воздуху на высоте чуть ниже полуметра со скоростью нужной водителю. Высотой тоже можно было управлять, превращая её чуть ли не в спортивный самолет. Для конструкторов, всей известной троице, было необходимо зачастую быстро перемещаться в пространстве города, порой поднимаясь ввысь, чтобы видеть всё сразу в соответствии с масштабом. К примеру, Бертыч однажды испытывал наводнения, рвал тротиловыми минами дамбу, а дальше в зависимости от сценария: или смотрел на то, как город поглощается водой сверху, преследуя цель выяснить моменты для улучшения планировки зданий при таком вот бедствии, или спускался вниз и маневрировал по улицам, наблюдая, насколько быстро службы города организуют спасение граждан и отток воды с улиц. Иногда, правда, нас заносило. На первых порах, мы почти каждый раз устраивали небольшие гонки, даже не всегда отключая режим жилого города. Люди шарахались в стороны при виде нашей скорости и маневров. Это быстро надоело, ведь это был программный переместитель в виртуальном пространстве, а не гоночный симулятор, каких и без этого было навалом. Этот был для технических целей. Можно было при надобности нырять сквозь здания, и поэтому Градский шнырял на нём при возведении нового района, как хорь по курятнику. Грин использовал его, как наблюдательный пункт для самых неописуемых точек. Мне же нравилось медленно бороздить воздух над крышами, занимаясь оттуда отладкой программ или тестированием нового виртуального модуля. Я узнал из сети, что медленное воздухоплавание было свойственно дирижаблям – отсюда и прозвище этой вычурной интерфейсной приблуды.