Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

«Я сплю, — подумал Арти. — Боже мой, я сплю с открытыми глазами».

Но тут он увидел свои руки в волдырях и ожогах. На нем по-прежнему была красная пижама и меховое манто, на ногах — крепкие черные туфли. Однако боли он не ощущал, а солнце было ярким и теплым, и ласковый ветерок шевелил сосновые ветки. Он услышал, как хлопнула дверца автомобиля.

В тридцати футах от него стоял красный «тандерберд». Высокая молодая женщина с кудрявыми каштановыми волосами с улыбкой шла ему навстречу. Транзистор на ее плече наигрывал «Дым застилает глаза» Джерома Керна.

— Денек — лучше не придумаешь, — сказала молодая женщина, перекладывая радио на другое плечо.

— О… да, — ответил Арти, оторопев. — Думаю, да.

Он никогда раньше не дышал таким чистым, свежим воздухом. И этот «тандерберд»…

«Боже мой…» — подумал он.

На заднем крыле «тандерберда» качалась антенна. Он вспомнил теперь эту тачку. Это был лучший, самый быстрый автомобиль из всех, которые он когда-либо имел, и…

«Подождите минутку, — подумал он, когда молодая женщина подошла. — Постойте! Что за черт!..»

— Выпей вина, — предложила женщина. — Разве ты не хочешь пить?

— А… да. Ага, хочу.

Арти подхватил стакан и в три глотка опустошил его. В горле у него пересохло. Он налил еще и с такой же жадностью выпил снова. И тут Арти взглянул в нежные голубые глаза женщины, увидел овальное личико и узнал ее, но это не могла быть она! Ей было девятнадцать лет, и вот они снова на пикнике в тот день, когда он сделал ей предложение.

— Ты разглядываешь меня, Арти, — сказала она укоризненно.

— Извини, это просто… Я имею в виду, что ты опять молода, а я сижу здесь, как французский фраер, в красной пижаме. Я имею в виду… все это — понарошку.

Она нахмурилась, как будто не улавливая, о чем это он.

— Ты ведешь себя глупо, — решила она. — Тебе не нравится сэндвич?

— Нравится. Конечно, нравится.

Арти откусил, чувствуя, как ветчина тает у него на языке. И если это было не во сне, то вкуснее сэндвича он никогда не пробовал. Он налил себе третий стакан вина и жадно выпил. Душистый аромат соснового бора наполнял воздух, и Арти глубоко вдыхал его. Он разглядывал зеленый лес и луга и думал: «Боже мой! Боже мой! Как хорошо жить!»

— Все в порядке?

— А?

Голос ошеломил его. Он моргнул и увидел покрытое волдырями лицо Сестры. Стеклянное кольцо все еще находилось у него в руках.

— Я спросила, с тобой все в порядке? — повторила она. — Ты с полминуты глядел на эту вещь, просто сидел и разглядывал.

— О!

Арти увидел костер, лица Бет и латиноамериканки, разрушенные стены здания.

«Не знаю, где я только что был, — подумал он, — но теперь я вернулся».

Ему почудилось, что во рту у него остался вкус сэндвича, горчицы со специями и вина. Его желудок теперь был полон, и он больше не испытывал жажды.

— Ага, со мной все в порядке.

Он позволил пальцам поиграть со стеклом еще немного, потом вернул его Сестре.

— Спасибо, — поблагодарил он.

Сестра взяла кольцо. На мгновение ей показалось, что от него пахнет — чем? Вином? Но тут слабый аромат исчез.

Арти Виско откинулся назад и икнул.

— Можно мне подержать его? — попросила Бет. — Я осторожно.

Она взяла кольцо у Сестры, а латиноамериканка через плечо любовалась им.

— Что-то оно мне напоминает. Что-то, что я видела, — сказала Бет, — хотя и не могу вспомнить.

Девушка вгляделась в сверкавшие внутри искорки топазов и бриллиантов.

— Господи, вы знаете, сколько это может стоить?

Сестра пожала плечами:

— Думаю, что несколько дней назад это кое-чего стоило. Теперь я в этом не уверена. Может, цена этому кольцу — несколько банок еды и консервный нож. Может, коробок спичек. Самое большее — кувшин чистой воды.

«Воды», — подумала Бет.

Уже прошло больше суток с тех пор, как она пила имбирный эль. Во рту пересохло, как в пустыне. Глоток воды, только глоточек… было бы так чудесно.

Пальцы ее вдруг погрузились в стекло. Только теперь это было не стекло, а поток, бежавший над разноцветными камешками. Она отдернула руку, и капли, как бриллианты, упали с кончиков пальцев обратно в текущую воду.

Бет почувствовала, что Сестра наблюдает за ней, но была уже далеко от этой женщины, далеко от катастрофы, разразившейся над их городом. Она ощущала присутствие Сестры, но так, будто та находилась в другой комнате волшебного дома, к которому Бет только что нашла ключ. Прохладный водный поток, пробегая по сверкавшим камешкам, манил громким журчанием.

«Столько воды не может течь прямо по моим коленям», — подумала Бет, и поток дрогнул и стал исчезать, превращаясь в туман, испаряясь под испепеляющим солнцем логики.

«Нет, — сказала она себе, — еще рано!»

Вода вновь заструилась из ниоткуда в никуда. Бет погрузила руки в поток. Такая прохладная, такая прохладная! Она набрала воды в пригоршню и поднесла ко рту. Вода была вкуснее, чем французская минералка «Перье», вкуснее всего, что Бет когда-либо пила. Она снова хлебнула из ладони, а потом наклонила голову к потоку и стала пить из него, а вода омывала ее щеки продолжительным поцелуем.

Сестра решила, что Бет Фелпс впала в транс. Она увидела, что глаза Бет вдруг остекленели. Как и Арти, Бет около тридцати секунд неподвижно всматривалась в кольцо.

— Эй, — сказала Сестра и похлопала Бет по плечу, — что с тобой?

Бет подняла взгляд. Глаза ее прояснились.

— Что?

— Ничего. Думаю, пора нам немного отдохнуть.

Сестра стала заворачивать стеклянное кольцо в ткань, но латиноамериканка вдруг вцепилась в него и отползла в сторону. Она уселась среди битого камня, прижимая кольцо к себе. Женщины вскочили, и Бет почувствовала, как в животе у нее булькнуло. Сестра подошла к латиноамериканке. Та всхлипывала, опустив голову.

Встав на колени рядом с ней, Сестра нежно сказала:

— Отдай его, пусть оно будет у меня, хорошо?

— Ми нинья ме пердона, — всхлипывала девушка. — Мадре де Диос, ми нинья ме пердона.

— Что она говорит? — спросила Бет, подойдя к ним.

— Не знаю.

Сестра взялась за стеклянное кольцо и осторожно потянула к себе. Латиноамериканка вцепилась в него, качая головой взад и вперед.

— Отдай, — настаивала Сестра. — Пусть будет у меня.

— Мое дитя простило меня! — неожиданно сказала латиноамериканка. Ее широко раскрытые глаза были полны слез. — Матерь Божья! Я видела в нем ее лицо! И она сказала, что прощает меня! Я свободна! Матерь Божья! Я свободна!

Сестра изумилась:

— Я… не думала, что ты знаешь английский.

Теперь настала очередь латиноамериканки изумленно моргать.

— Что?

— Как тебя зовут? И почему же ты до сих пор не говорила по-английски?

— Меня зовут Хулия. Хулия Кастильо. Английский? Я не… знаю, что вы имеете в виду.