Мэтью Рейли - Забег к концу света [litres]

– …он многих несчастных парней загубил…

Я пыталась освободить руки, но пластиковый пакет для мусора был хорошо намотан, он не тянулся и не рвался. Тогда я попробовала бить по распятию, чтобы сломать его, но ничего не вышло – оно оказалось слишком прочным.

– Дженни! – крикнула я, перекрывая музыку. – Дженни, ты меня слышишь?

Она застонала.

– Дженни, проснись! Мы должны выбраться от…

А потом я услышала сквозь музыку два отдаленных вопля и замерла.

– Ииииии-ээ!

А затем:

– Оооооо-ии!

Призыв и ответ, как мы слышали с Бо тогда на заброшенной станции метро. Охотничий клич. В парке кто-то был, по меньшей мере двое. И теперь громкая музыка привлекла их внимание.

Голос Эрика Бердона продолжал завывать:

– …был жизнью доволен он лишь тогда… когда был мертвецки пьян…

Я начала задыхаться. Безрезультатно дергая за пакет, которым были связаны мои руки, я вытянула шею в попытке выглянуть через перила в парк. Все это зашло слишком далеко. Я постепенно начинала терять самообладание. Громыхание динамика и ужас пойманного зверька разрывали мой разум, в ушах ревел органный проигрыш мелодии, запястья кровоточили от попыток вырваться, а охотничья перекличка звучала все ближе.

Мисти поставила песню на повтор, и она уже прозвучала дважды. Когда песня в третий раз достигла своего финального крещендо, я уже была в отчаянии.

– …я еду назад в Орлеан… где долго в цепях я ходить обречен, таская чугунный шар…

Когда песня зазвучала снова, я подняла голову и стала звать Дженни, пытаясь разбудить. Так что я не слышала, как он подошел ко мне сзади, пока его рука не опустилась мне на плечо.

Я закричала от ужаса.

Это был Бо. Осознав, что это он, а не какой-то маньяк с топором, я с облегчением выдохнула и разрыдалась. Бо протянул руку и выключил музыку. Наступила благословенная тишина. Потом он опустился на колени и прижал ладони к моим щекам, не сводя с меня глаз.

– Скай, все в порядке, это я! Я вернулся в школу, но тебя там не было. Я бродил вокруг, искал тебя, а потом услышал музыку.

Он вопросительно перевел взгляд с моих связанных запястий на Дженни надо мной.

– Что, черт возьми, здесь произошло?

– Мисти и ее подружки, – ответила я. – Кажется, теперь можно с уверенностью сказать, что у Мисти к тебе нездоровый интерес. Чувства из серии «у-нас-с-ним-особая-связь».

Он полез в рюкзак в поисках перочинного ножа, достал его и раскрыл.

– Сначала сними Дженни, – произнесла я. – Она уже давно там висит.

Бо встал и принялся пилить веревки, которыми Дженни была привязана к розовому кресту. Сначала он освободил ее ноги, потом левую руку, после чего она повисла на плече Бо.

– Что… что происходит?.. – простонала девушка, не открывая глаз.

По крайней мере, она пришла в себя. Бо принялся пилить последнюю веревку, привязывающую ее правую руку к перекладине, и когда перочинный нож с этим справился, Дженни полностью рухнула на плечи парня, повиснув на нем в той позе, в которой пожарные выносят пострадавших из огня. Бо ободряюще улыбнулся мне, и как раз в этот момент что-то острое и тонкое выскочило из его груди, вытолкнув перед собой крошечный сгусток крови.

Сначала Бо, казалось, ничего не почувствовал. Он просто застыл на месте, нахмурившись, словно в замешательстве. Затем его взгляд упал на торчащий из груди окровавленный наконечник стрелы, вонзившийся в спину и вышедший прямо из сердца. Его глаза встретились с моими, и в них промелькнуло выражение отчаяния, любви, ужаса и беспомощности одновременно… но потом жизнь в них угасла, и он упал ничком, даже не пытаясь смягчить падение.

– Бо! – вскрикнула я.

Когда парень упал, мне стало видно выстрелившего в него человека, который стоял на крыше в двадцати метрах от меня.

– Ты… – прошептала я.

На нем снова была маска вратаря, раскрашенная в цвета американского флага, и, как на этот раз мне удалось разглядеть, грязный хоккейный джемпер с символикой нью-йоркских «Рейнджеров». В руке он сжимал разряженный арбалет.

– Привет, милашка, – произнес он.

Я все еще была привязана к основанию ярко-розового креста. Бо замертво лежал передо мной, а сверху на него навалилось обмякшее тело Дженни, которая стонала, постепенно приходя в себя.

Человек в американской маске медленно приближался к нам.

– Я ждал тебя, Скай… – сказал он. – Я ждал тебя так долго. Почему ты не вернулась за мной?

Я судорожно сглотнула, вспомнив надпись на стене моей спальни.

– Да кто ты такой? – закричала я. – Откуда ты меня знаешь?

Прямо на ходу он спокойно начал перезаряжать свой арбалет, а меня охватило безумное смятение. В груди бурлила дикая смесь глубочайшего горя из-за потери Бо и кристального ужаса от того, в каком положении я очутилась. Желудок сжался в тошнотворном спазме, и паника волной накатила на меня.

А потом я увидела кое-что на запястье Дженни, и меня осенило.

Подруга упала, откинув руку, и уродливые черные часы теперь находились рядом с моими пальцами. В этот момент мое сознание прояснилось, и необходимость выжить перевесила горе. Не теряя ни секунды, я дернулась в сторону и руками, все еще заведенными за спину и привязанными к вертикальному столбу распятия, схватила часы Дженни. Мне не нужно было их снимать с руки девушки – достаточно было только вытащить маленькое пятисантиметровое лезвие, спрятанное внутри и предназначенное на случай похищения.

Мужчина в американской маске явно не понимал, что я делаю. Он по-прежнему перезаряжал арбалет, когда я вытащила лезвие из часов и стала кромсать пластиковый мешок для мусора, стягивающий запястья. После нескольких торопливых режущих движений руки освободились. Я вскочила на ноги и оценила ситуацию: «маска» стоял в двадцати метрах от меня; Дженни лежала у моих ног и, наконец, открыла глаза.

Человек в маске, казалось, крайне удивился, когда я встала. Но еще больше он был потрясен, когда я схватила упавший перочинный нож Бо и швырнула в него. Это был не самый идеальный бросок, но достаточно точный. Нож полоснул мужчину по левому предплечью, вынудив выругаться и упустить арбалет.

Я воспользовалась моментом. Бросив прощальный печальный взгляд на бездыханное тело Бо (время горевать наступит потом), я подхватила Дженни, закинула ее руку себе на плечо и в три шага оказалась у ограды на краю крыши. У меня не имелось никаких других вариантов, как спастись, так что в момент полнейшего отчаяния я решила проверить предположение, посетившее меня на презентации этого самого распятия в моем времени: я перегнулась через перила и шагнула с крыши «Метрополитена».

Мы с Дженни приземлились на наклонную стеклянную стену под самой крышей и тут же начали съезжать вниз. Чуть больше десяти метров мы пронеслись без остановки, оставляя за собой резко выделяющие в слое пыли черные следы, а потом притормозили на плоской части крыши, которая предшествовала следующей наклонной стеклянной стене.