Бернар Вербер - Империя ангелов [litres]

Да что там, теперь я могу, почти не глядя на противника, почувствовать, чем вызвано малейшее движение его бровей – удивлением или удовольствием. Я научился читать по сосудам лица, улавливая ускоренное биение височной или шейной вены, движение Адамова яблока при глотании. Но выразительнее всего губы.

Поразительно, до чего четко две эти розовые мышцы выдают мысли моих противников! Очень немногие игроки умеют владеть своим ртом. Лично я нашел способ: отрастил усы, закрывающие рот. Еще они закрывают бороздку у меня под носом, она глубже, чем у других, из-за нее может показаться, что у меня заячья губа.

Я играю с надзирателями на сигареты. Они поят меня водкой, думая, что, захмелев, я стану менее удачливым. Им невдомек, что я познакомился с водкой еще в материнской утробе. Изображая легкое опьянение, я продолжаю выигрывать.

– Спасите!

Узнаю Ванин голос и спешу на выручку, хотя у меня на руках было пять карт одной масти – верный выигрыш двухсот сигарет. Мой друг снова попал в почти безвыходную ситуацию: здоровенный парень повалил его на пол. Я, как водится, спасаю Ваню из беды, но он, пользуясь тем, что я заломил здоровяку руки, разбивает об его башку бутылку, и парень валится на пол, как мешок.

Сбегаются надзиратели, через несколько минут появляется директор с вопросом, кто это сделал. Ваня показывает на меня. До меня внезапно доходит, что он меня ненавидит – еще с Петербурга, с приюта, потому что был и остается моим должником. И с каждым разом, когда я прихожу ему на помощь, он ненавидит меня все сильнее. Долг накапливается, вернуть его невозможно, остается скрежетать зубами от ненависти.

Все можно простить, кроме оказанной вам помощи.

Таков второй урок, который я усваиваю в колонии: помогать только тем, кто может обойтись без вас и не станет потом вас упрекать. А таких немного.

После этого события ускоряются. Я даже не пытаюсь доказать истинную версию произошедшего – знаю, мне не поверят. Ваня слишком тщедушен, а я слишком крепок, сразу ясно, кто применил силу.

А я и не хотел зависать в исправительной колонии. Все складывается удачно. Меня отправляют в лечебницу для опасных сумасшедших в городе Бресте.

Маленький зал в красных тонах. Натали Ким и ее братья смотрят представление гипнотизера. Это их любимый жанр, и они купили места в первом ряду.

Судя по афише, гипнотизер Сибелиус прибыл из Франции. В лучах прожекторов появляется он, в черном смокинге с шелковой подкладкой. Поднимается занавес, звучат слова о силе внушения. Маэстро читает небольшую лекцию с научным уклоном, вывод из которой прост: сто`ит с напором заявить о чем-то, чтобы вам поверили. Он уверяет, что способен убедить любого из зрителей, что тот превратился в доску, и спрашивает, найдется ли в зале доброволец. Сбоку поднимается, хлопнув сиденьем, молодой человек в джинсах.

Сибелиус быстро проверяет, подвержен ли испытуемый его пассам.

– Вы одеревенели, совершенно одеревенели! – чеканит он, а потом припечатывает: – Вы – доска! Негнущийся, как доска. Вы не можете шелохнуться, вы в параличе, вы доска, доска!

При помощи ассистентки вряд ли старше Натали он кладет загипнотизированного на спинки двух стульев: на одной голова, на другой ноги. Трем зрителям предложено залезть бедняге на живот. Как и положено доске, тот не гнется.

Овации.

Натали Ким восторженно отбивает себе ладони. Для нее это представление равносильно признанию ее собственных трудов. Несмотря на скромные возможности, она достигает того же, что и профессионал.

Теперь Сибелиус вызывает на сцену пятерых добровольцев. Первой на зов торопится девушка с длинными прямыми черными волосами, в тонких индейских юбках и в светло-сиреневой кофте – Натали Ким.

Гипнотизер раздает всем пятерым бананы и предлагает их очистить и попробовать. Они откусывают один за другим.

– Что это за фрукт на вкус? – спрашивает он.

– Банан! – следует дружный ответ.

– Отлично. А теперь я скажу, что это уже не банан, а лимон. Лимон, лимон, горький лимон!

Натали таращится на банан у нее в руке.

– У вас чудесные золотые очочки, мадемуазель, – нападает на нее Сибелиус. – Вы близоруки или дальнозорки?

– У меня близорукость, – отвечает девушка.

– Очень жаль, с близорукими этот фокус не работает. Возвращайтесь в зал. Другой доброволец, пожалуйста, лучше без очков.

Натали возвращается к братьям.

– Он прогнал меня, потому что я заметила жульничество. В кожуре банана дырочка, наверное, он впрыснул шприцем лимонный сок.

Все добровольцы на сцене чистят свои бананы и по очереди подтверждают, что чувствуют в нижней части лимонную горечь.

Аплодисменты. Натали Ким вскакивает и кричит:

– Это обманщик!

Перекрикивая возмущенные голоса, она гневно разоблачает трюк.

Зал растерянно умолкает, потом принимается вопить: «Верните наши деньги!» Под свист и улюлюканье Сибелиус ныряет за кулисы. Падает занавес, разочарованные добровольцы бредут на свои места.

Натали, пользуясь суматохой, пробирается в гримерную, где артист, сидя перед зеркалом, аккуратно удаляет с лица грим, стараясь не запачкать свой сценический костюм.

– Какая дерзость – явиться сюда! Я не стану вас благодарить, мадемуазель, вы все мне испортили. Прошу вас немедленно выйти отсюда.

Натали и ухом не ведет.

– Вы дискредитируете гипноз, вот что огорчает! Наверное, вам не хватает веры в него. А я знаю, что он работает. Этот метод должен покинуть цирковую арену и эстраду, им должны заниматься в университетах и в лабораториях.

– Вы правы, – успокаивается Сибелиус, продолжая возить губкой по лицу. – Да, гипноз работает, вот только не всегда и не со всеми. Поэтому я не могу идти на риск провала выступления и вынужденно прибегаю к мерам предосторожности.

– К каким именно?

– Раз вы интересуетесь гипнозом, то знаете, что он срабатывает только с двадцатью процентами людей. В этом убедился сам Зигмунд Фрейд, применявший этот метод к своим пациентам. Поэтому мне приходится пользоваться услугами помощников, тренирующих для моих представлений настоящих добровольцев.

Натали Ким хмурится:

– Вы хоть разбираетесь в гипнозе?

– А то как же! – обижается артист. – Я изучал его со всей серьезностью, даже научные опыты проводил.

Читая на милом личике собеседницы осуждение, он вздыхает:

– Что поделать, приходится зарабатывать на жизнь. Семья, знаете ли! Не торопитесь осуждать людей. Поглядим, как вы сами будете потом изворачиваться, чтобы накормить ваших близких.

Чтобы ничего не упустить, мы с Раулем буквально прилипли к яйцу носами. Мой друг очарован, он говорит, что это редчайшая возможность разгадать тайну кореянки.