Бернар Вербер - Империя ангелов [litres]

– Вы очень красивая, – произносит Ричард с профессиональной интонацией.

Он просто не видел моих недостатков. Я знаю их все наизусть: короткие мочки ушей, растрепанные ресницы, торчащие в стороны большие пальцы ног, кривоватые колени…

После ужина он ведет меня в шикарный отель, куда можно проникнуть незамеченными, и мы готовимся к любовному соитию. Он аккуратно складывает на стуле свои вещи, заказывает шампанское, настраивает уютное приглушенное освещение.

– Ты что, боишься, маленькая? – спрашивает он.

– Немножко, – отвечаю я уклончиво.

– Помнишь, что я вытворял с Глорией Райан в «Любви и прохладной воде» – трюк с подушкой? Хочешь, повторим?

– Не смотрела этот фильм, к сожалению. Что вы там, собственно, вытворяете с подушкой?

Он сглатывает и задает вопрос, который явно не давал ему покоя с самого начала нашей встречи:

– Какие мои фильмы ты смотрела?

Я перечисляю десяток названий.

– Ты не смотрела «Слезы горизонта»? «Не переборщить»? «Вот так, и все»? Это мои лучшие. Их даже критики единодушно хвалили.

– Ммм…

– Думаю, они есть на DVD. Из тех, которые ты видела, какой твой любимый?

– «Нагая прильнула к тебе», – отвечаю я, опуская глаза.

Я тоже умею играть.

Он пользуется этим, чтобы меня раздеть. Я на всякий случай надела шелковое кружевное белье Ravage . Это мое маленькое кино, и оно приносит результат. Ричард тут же принимается мять мне груди через кружева, целует меня в шею, поглаживает бедра. Я останавливаю его, пока он не добрался до моих кривых коленей. Теперь моя очередь его ласкать. Обнаруживаю у него на теле татуировки – репродукции афиш трех его любимых фильмов, которые он назвал. Тоже способ себя прорекламировать.

Потом мы ложимся друг на друга. Он не доводит меня до оргазма: слишком внимателен к собственным ощущениям, чтобы позаботиться о моих.

В последующие дни я все лучше понимаю, что Ричард, вероятно, не тот идеальный мужчина, о котором толковала медиум Людивин. Но я осознаю, что встречаться с ним полезно для моего продвижения в шоу-бизнесе. Поэтому я принимаю решение стать миссис Каннингем. Одно из достоинств этого решения в том, что все мои соперницы позеленеют от зависти. Хотя бы ради этого стоит выйти замуж.

Я побаивалась, как бы этот брак не лишил меня симпатии широкой публики, но нет, мой рейтинг только растет. Через три дня после свадьбы меня приглашают в восьмичасовое ток-шоу, которое ведет прославленный Крис Петтерс. Это высший признак признания. Крис Петтерс, кумир домохозяек моложе пятидесяти, – самый именитый журналист этого телеканала, круглосуточно транслируемого на всю планету. Это он рассказывает миру, что следует думать обо всем происходящем на пяти континентах. Это ему самые жестокие тираны сдают умильных от признательности заложников, месяцы сидевших прикованными к батареям отопления, потому что даже тираны смотрят передачу Криса Петтерса.

Я слегка опаздываю в студию – при моем новом звездном статусе иначе нельзя; журналист встречает меня своей фирменной неотразимой улыбкой. Он утверждает, что для него большая честь принимать такую звезду, как я, и клянется, что следит за моей карьерой с ее первых шагов и всегда знал, что я далеко пойду.

Сидя рядом с ним в кресле, я комментирую видеосюжеты: войну в Чечне (я упорно называю себя решительной противницей любых войн), венерические болезни (я за секс, но не ценой смерти), загрязнение окружающей среды (какой кошмар все эти промышленники, загрязняющие природу), землетрясения (какой ужас все эти смерти по вине застройщиков, не заботящихся о прочности построек, таких в тюрьму надо сажать), любовь (на свете нет ничего прекраснее), Ричард (лучший из людей, мы так счастливы, хотим нарожать кучу детишек).

После передачи Крис Петтерс просит мой адрес – хочет прислать мне кассету с ее записью. Тем же вечером, когда я, сморенная усталостью, готовлюсь лечь спать, раздается стук в дверь. Я живу одна (наш с Ричардом брак скорее медийный, чем реальный) и сама смотрю в глазок. Это Крис Петтерс. Я отпираю дверь.

Он без всяких предисловий валит меня на диван, срывает с меня одежду, тащит в спальню, грубо швыряет на кровать. Я в ужасе вижу, как он вытягивает из кармана длинный черный шнурок.

Он выворачивает мне руку, уверенно придавливает мне спину коленом. Потом завязывает у меня на шее свой шнурок и начинает душить. Я задыхаюсь, пытаюсь оттолкнуть его свободной рукой, но сначала не могу дотянуться. Потом нащупываю какой-то клок и сильно дергаю.

У меня в руках остаются его волосы. Это накладка! Крис Петтерс превращается в растерянную ощипанную курицу. Поколебавшись, он вылетает за дверь. Я слышу злобный хлопок.

Не веря своим глазам, я разглядываю парик.

Спустя час я еду подавать заявление в полицию вместе с Ричардом, которого спешно вызвала. Я все еще в панике и путаюсь в показаниях, но все равно наговорила достаточно, чтобы детектив отвел нас в свой кабинет со звукоизоляцией. Там он терпеливо втолковывает нам, что Крис Петтерс известен своими «проказами» и что от него уже пострадало немало девушек. Он даже не исключает, что Петтерс – это и есть «убийца со шнурком». Но проблема в том, что численность его аудитории бьет все рекорды. Он – кумир публики. Он нравится и мужчинам, и женщинам, и богатым, и бедным, причем по всему миру. Он… как бы это выразить… «витрина Америки». Из-за этого Крис Петтерс пользуется защитой своего канала, правительства, всех, кто принимает решения в стране. С ним ничего нельзя поделать.

Я тереблю парик – мое доказательство и трофей. Детектив не сомневается, что он принадлежит Крису Петтерсу, тем не менее без стеснения признается в своем бессилии.

– Если бы на вас напал президент Соединенных Штатов, мы бы что-нибудь предприняли. Президент у нас не выше закона. Не то что неприкасаемый Крис Петтерс.

– Мы тоже не какие-нибудь бомжи. Она – Венера Шеридан, а я ее муж, вы не можете меня не узнать!

– Узнаю, вы – Ричард Каннингем. И что с того? Вы выпускаете один фильм в полгода, а Крис Петтерс появляется на экране каждый вечер, на него единовременно смотрят, не отрываясь, два миллиарда людей во все мире! Монумент мирового значения, вон он кто!

Я больше ничего не понимаю. От всех моих понятий остается мокрое место. Значит, в наши дни есть люди, неподвластные закону. Полицейский пытается мне втолковать:

– Сначала власть принадлежала самых мускулистым, тем, кто мог сильнее остальных обрушивать свою палицу или меч на соплеменников. Превыше закона были они. Потом власть перешла к людям «благородного» происхождения, к знати. Она могла казнить или миловать своих рабов, потом крепостных. Дальше власть перешла к богачам и политикам. Правосудие было против них бессильно, что бы они ни вытворяли. Теперь власть взяли телеведущие. Они вольны убивать, красть, жульничать, никто не посмеет сказать им ни слова поперек. Их же любит публика! Крис Петтерс торчит в телевизоре чаще всех. На него никто не осмелится замахнуться. Уж точно не я. Слишком его обожает моя благоверная.