Геннадий Источник - НАЛУС: Мир в пузыре. Том I: Иллюзия реальности

– Да погоди ты! – выдохнул Гибитц.

– Альфред! Ну что за манера перебивать нас? Дай же мне рассказать все, будь человеком!

– Ох, – произнес глава, вновь на выдохе. – Ладно. Крути свою шарманку.

Владислав причмокнул губами с улыбкой на лице.

– Что, Владек?

– Да ничего. Ты как всегда. Не люблю, когда ты так говоришь. Ты слушать нас будешь? Или как обычно найдешь какие-то папки с бумагами и сделаешь вид, что очень занят.

– Что? Я так никогда не делал. Ты чего?

– Ладно, может быть и нет. Но, я замет в прошлый раз совершенно обратное.

– Ну, я действительно был занят.

– Просто уже начинает бесить это выражение с шарманкой.

– Ну, ладно, ладно тебе. Извини. Рассказывайте, только больше фактов, – развел руками Альфред. – Раз вы меня загнали сюда, рассказывай.

– Я выяснил вот что, – наконец продолжил доктор. – Существуют избранные. Избранные люди. Только они могут попадать в этот мир. Кто и как их выбрал – я пока не знаю. И это лишь теория. И…

– Этот мир? – удивился Гибитц, обрывая Лесневского. – Я заметил, ты пошел дальше, нежели раньше, – закрыв глаза, он покачал головой.

Тем временем профессор Черевко незаметно вытащила чистый лист бумаги из папки Лесневского. И начала писать что-то своей золотой ручкой. „От папы с любовью!“ – было выгравировано вдоль ручки по-русски.

– Мир снов, – улыбнулся Альфред. – Так ты его называешь? А может быть, параллельный мир?

– Зря ты так. Издеваешься опять?

– Разве я смеюсь или передразниваю тебя? Я лишь углубляюсь в суть.

Лесневский глубоко вздохнул.

– Ну, если копнуть глубже, то можно этот мир назвать Навью, – продолжил Владислав.

– Навью? А это что такое?

– Наши предки Славяне так называли мир снов, неявленный мир, то есть то, что не проявлено в этом мире Яви. Так, что можно назвать его Навью. Это звучит куда более солидно, чем просто мир снов.

– Навь, значит? – выдохнул Гибитц. – Это что-то новое. Ну-ну.

– Да, Альфред. Я точно не знаю, но факт в том, что наши пациенты видят во сне других людей. Вот профессор Черевко…

– Что? – приподняв голову, с растерянным выражением лица, сказала Анна. – Да! – произнеся уже более уверенно, убирая ручку в карман пиджака.

– Просмотрите эти рисунки, здесь двадцать один портрет тех людей, которых они видели во сне. Только внимательно.

– Лесневский, опять ты за эти рисунки! Теперь их у тебя больше, – в голосе главы была усталость.

Владислав открыл одну серую папку, внутри оказалась еще одна, черного цвета.

– Извините, сейчас, – доктор не переставал копаться в бумагах. – Ах, да вот. Итак. Конечно, изображения не очень похожи на реальных людей, их все же рисовали люди без художественного образования. В состоянии сомнамбулизма. Однако, профессор Черевко, гляньте, быть может, кто-то из ваших есть на этих рисунках?

Доктор Лесневский передал папку в руки Анны. Она опустила голову и стала перебирать листы.

– Только внимательно, я Вас прошу, Анна, это очень важно, очень важно, смотрите внимательно.

– Ладно, ладно, – отмахивалась Черевко. – Я что, маленькая!

– Извините, понял, – растерянно произнес Владислав.

После молчаливого наблюдения Гибитц встал из-за стола и потянул плечами.

– Да-а! – произнес он.

– Альфред.

– Да некоторые уже пожелтели со временем, – зевая, сказал глава. – Твои рисунки, – после небольшой паузы, он продолжил. – Интересен, конечно, результат. Может быть, ты успокоишься, наконец. И вернешься на землю.

– Да, да. Знаю, нужно их отсканировать и размножить.

– И на каждый столб приклеить!

– Ну, чего ты такой?

– Да я всегда такой. Я устал. Я постоянно нахожусь в ответственном положении. Через меня столько претендентов проходит с невероятными теориями и идеями. Паро доходит до абсурда. Дел по горло, а мы обсуждаем Навь. Мне, как твоему другу, конечно интересно, что тебя так привлекло в этом деле и чем все это закончится. А главный вопрос – это когда? Завтра мне еще отдуваться перед критиками. Не все выступления прошли так, как планировалось на сегодня. А их суммарное мнение влияет на решение мэра о финансировании нашего симпозиума в следующем году. Потому Моран в некоторой степени наш спаситель. Я сейчас ищу источники дополнительного финансирования. Важно понимать, что город финансирует не содержание Нобелевской комиссию на время симпозиума, а лишь сам симпозиум, его размах, масштабы и съестную часть. Гостиница для делегатов оплачивается так же дополнительно из другого бюджета. Бюджеты и бюрократические тонкости, очень много ответственности и обязанностей. К тому же еще освещение в прессе и во всех СМИ.

– Понимаю.

– Да ничего ты не понимаешь, – потягивался Гибитц. – Я устал сидеть все эти часы на симпозиуме. Устал! А тут еще это.

– А твои заместители?

– Если хочешь все сделать хорошо, сделай это сам!

– Понимаю.

– Ай! – отмахнулся Гибитц. – Извини, Владек. Резкий я. Извини. Очень раздражителен в последнее время.

– По-моему последние несколько лет ты всегда такой. Может тебе стоит…

– Что? – обрывая друга. – Владек, что мне стоит? Бросить работу?

– Нет, конечно.

– Эх, Владек, прости, я не со зла. Наверно нужно хорошо выспаться и принять немного виски.

– Ты всегда был прямолинеен. С такими людьми легче общаться. Ты меня тоже извини за доклад.

– Ладно, что было, то было. На фоне некоторых, мягко сказать, занудных выступлений, твое выступление было благом.

– В смысле?

– Ну, не в смысле, так и нужно делать, но твое выступление немного привнесло жизни. Как зашушукались все зрители и кандидаты. Главное, чтоб больше так никто не делал. В принципе, сегодня толкового ничего и не было. Темы звучали куда более интригующе, чем оказались на самом деле, – Гибитц бросил задумчивый взгляд в окно. – Да-а, – на выдохе. – Зануды они еще те. Так монотонно гундосить еще нужно уметь.

– Между прочим, Альфред, как твоя жена и дети?

– Да нормально, ну ты же знаешь, – Гибитц вновь сел.

– Слушай, что-то все никак не выходило с твоей семьей познакомиться. Я их даже не видел. А сейчас я уже не твой сосед.

– Ну, а фото?

– Ты издеваешься? Вживую – это совсем другое дело, – Владислав улыбнулся.

– Ну, ты меня прости, – улыбнулся Гибитц. – Нужно нам обязательно пикничок устроить, мы да ты с сыном.

– Действительно… – задумчиво выдохнул Владислав.

– Чего так угрюмо?

– Да ты знаешь, Ян сильно переживал. Я боялся, что он все никак не оправится после самоуби… – запинаясь. – После смерти матери. Три с половиной года прошло, а он только в последние дни немного ожил. С какой-то девочкой познакомился вроде. Я вообще боялся, что после того, как она… – вздыхая. – Я боялся, что Ян возненавидит Новый год. Да и вообще потом весь 2020 год наперекосяк был, будь он проклят! – сжимая кулаки.