Екатерина Белецкая - Братство бумажного самолётика

Берта пришла после обеда, она сегодня была выходная, и чем-то занималась в городе, но, видимо, занятия кончились, и Берта приняла решение вытащить мужа с работы пораньше, у того, по её расчетам, дел в этот день было немного. Пришла Берта при параде, в нарядном выходном платье, с яркой тряпичной индийской сумкой – сумка эта, заграничная, нездешняя, была предметом зависти почти всех детдомовских дам, в первую очередь, разумеется, Марии Львовны.

– Привет, – стучать Берта, конечно, не стала, зашла в кабинет, положила сумку на стол – в ней что-то звякнуло. – Отработал уже?

– Привет, – Ит закрыл последнюю на сегодня папку, тоже встал, обошел стол, и чмокнул Берту в щеку. – Да, всё уже, закончил. А откуда это ты такая нарядная?

– Собрание кружка, – пояснила Берта. – Мы там все сегодня были нарядные.

– Это какого? – удивился Ит. Берта в один кружок ходила, а другой вела сама. Первый был садоводческий, второй – математический. Ради математического, да еще и закрытого по летнему времени, Берта наряжаться не стала бы.

– Садоводы, – подтвердила его невысказанное предположение Берта. – Фотографировались для стенгазеты, показывали, что удалось взрастить. А потом ели, что принесли. У Гали была редиска какая-то уникальная, красная внутри, а Тамара всем показывала съедобный физалис, но только показывала, он у неё в горшке на подоконнике растёт.

– А ты? – Ит усмехнулся.

– Желтый кабачок, разумеется, – пожала плечами Берта. – Произвела фурор, просят вырастить семенной. Выращу, тем более…

– Тем более что их выращиваю я, – напомнил Ит. – Ладно, будет семенной, мне не жалко. Интересное что-то было?

– Не-а, – покачала головой Берта. – Совсем ничего. Что на обед давали?

– Да как всегда, – махнул рукой Ит. – Баланда «три капусты, две морковки, и куриная косточка».

– Бедный ты мой, – Берта вздохнула. – Бутерброд хочешь?

– Давай дома, – покачал головой Ит. – И я не бедный, это дети бедные. Никак не привыкну.

– Не напоминай, – попросила Берта. – Галчата голодные… кому бы бутерброд пристроить, а?

– Кто-то младший был на площадке, – Ит подошел к окну, выглянул. – Толик с Кирюшкой в футбол гоняют, отдай им. С маслом, небось?

– И с сахаром, – кивнула Берта. – Бутерброд-пирожное. Дай нож, на двоих разрежу сразу. Тебя подождать?

– Нет. Ты иди, я тут всё запру, и приду, – сказал Ит. – Ты только тихонько, ладно? Увидят ещё…

– Не увидят, – покачала головой Берта. – И я же не скажу, что от меня. Баб Зина прикроет, если что.

– Угу, – кивнул Ит. – Всё, давай. У входа встретимся.

…Это дурацкое правило – не подкармливать детей – ввёл Фрол Савельевич, чёртов замдиректора, и отнюдь не просто так. Ему нужны были дети голодные, за кусок хлеба на всё согласные, но сердобольные тетки-преподавательницы, типа Берты, совсем уж мелких всё-таки нет-нет, да подкармливали. Жалко же. Очень жалко. Галчата, правильно Берта сказала. Тощие, нескладные галчата, вечно голодные, обделенные, никому не нужные. Четыре года Берта преподавала здесь же, в Масловке, математику, и все эти долгие четыре года она так и не научилась привычке, которая от неё требовалась. А именно – не думать об этих детях, как о детях. Она даже и не пыталась ожесточить сердце, это было выше её сил. Одному только она сумела как-то, с грехом пополам, научиться. Терпеть. Терпеть и молчать.

С территории детдома они вышли вдвоем, сумку теперь нёс Ит – звякал, как выяснилось, в сумке одеколон «гвоздичный», который выбросили на рынке, и которого опытная Берта прикупила сразу три флакона. Автобуса решили не ждать, и пошли в город пешком, по хорошей погоде получасовая пешая прогулка получилась в самый раз. Берта сперва вроде бы печалилась (из-за бутерброда и мальчишек, конечно, догадался Ит), но потом развеселилась, потому что у неё возник план на этот вечер, который она решила притворить в жизнь. Для осуществления плана требовался муж, и муж тут же был озадачен.

– Давай на лодке покатаемся, – предложила Берта. – Сейчас домой зайдем, переоденемся, и на реку. Ага?

– Кто нам лодку даст? – спросил Ит.

– Лаврентьич, – пояснила Берта. – У него сегодня голова болит. Ну, болела. Рыбачить он не пойдет, сам сказал, и про лодку я уже договорилась. За веслами только к нему зайдём.

– И когда ты только всё успеваешь, – покачал головой Ит. – Может, просто у реки погуляем? Ну что нам эта лодка?

– Нееее, – покачала головой Берта. – Хочу на воду. Хоть как. Сами приучили на Окисте, а теперь в кусты? Так дело не пойдет. Поэтому будет лодка.

– Ладно, – сдался Ит. – Хотя ты, конечно, сравнила – океаны на Окисте, и эту речку. Тем более что вода холодная, даже не искупаешься.

– Зато красиво, – возразила Берта. – Кофе возьмём, в термосе, бутербродов, куртки. Покатаемся…

– Это ты покатаешься, потому что катать придется мне, – хмыкнул Ит.

– Тебе грести лень? – Берта, кажется, немного обиделась. – Ладно, сама погребу. Дел-то, скажешь тоже.

– Да погребу я, погребу, – Ит уже пожалел о своих словах. – Буду я тебя эксплуатировать, делать мне больше нечего.

– Ага, попался, – торжествующе произнесла Берта. – А вообще, смешное слово, да?

– Какое? – не понял Ит.

– «Погребу», – объяснила Берта. – Нет, ну правда. Ну смешное же.

– Наверное, – Ит улыбнулся. – Да, в принципе, немного есть. Малыш, извини, у меня голова сейчас другим занята, и я слегка торможу поэтому.

– Чем занята? – Берта тут же утратила веселость и нахмурилась.

– Различия пошли, причем уже такие, что даже этот старый дуб Лаврентьич начал их замечать, – объяснил Ит. – Так что сильно подозреваю, что относительно спокойной время заканчивается. Что-то дальше будет…

– Посмотрим, – Берта вздохнула. – Я и сама вижу. Мне тут наша ежедневная Маша сказала, что Ян похож на тебя, и спросила, не родственники ли вы. Пришлось отшучиваться. Но сам факт… Понимаешь?

– Ещё бы, – Ит потёр переносицу, поморщился, словно от внезапной головной боли. – Надо будет чуть маскировку подправить, наверное.

– Не поможет, – покачала головой Берта. – Да и зачем? Люди бывают похожими, ничего особенного в этом нет.

– Хорошо, пусть так, – согласился Ит. – Но наши проблемы, как ты догадываешься, не могут ограничиться только их внешностью.

– В том и дело, – Берта отвернулась. – Ладно. Проехали. Это всё не сегодня. Потому что сегодня лодка и «погребу». Будешь работать погребцом. Или погребуном? Как тебе больше нравится?

– Да как хочешь, – хмыкнул Ит. – Загребатором. Загребу тебя куда-нибудь на остров…

– Размечтался, – отрезала жена. – И потом позора не оберемся. Давай уж лучше чинно и благородно. Мне лавры Марии Львовны не нужны.

– И мне тоже, – добавил Ит.