Слава Ром - Реформа головорезов

Солнце так и не пробилось сквозь туман, но минутная стрелка догнала часовую. Настала пора выдвигаться на работу. Я уже подходил к выходу, когда услышал тяжелое дыхание и стоны с кухни. Голова моя пришла в сознание и пыталась дозваться кого-нибудь. За ночь на тарелку натекла лужица крови и свернулась по краям шеи. При этом белое полотенце ничуть не окрасилось. Цвет лица пожелтел, щеки впали. Шея потеряла свою прежнюю форму, расплывшись по дну тарелки. Заметив меня, она завертела глазами и застонала до хрипоты. Рот мой скривился и дергался, словно в конвульсиях. Все, что я сумел сделать, это обтереть голову влажной тряпкой. С каждым движением затуманенный взгляд прояснялся, в ответ я намывал кожу сильнее и чаще смачивал тряпку. Лицо жмурилось, но это не означало неудовольствие, скорее приступ радости. В морщинках на лбу скопились капли воды, которые собрались между бровей в одну большую каплю и проворно скатились на кончик носа. Почувствовав ее, голова разинула рот и вытянула вверх язык. Она размахивала им, словно маятник, в неуклюжих попытках поймать воду. Вопреки ожиданиям, капля шлепнулась на тарелку, проскочив мимо языка, и растворилась в крови. Глубокая печаль отобразилась на лице моем. Но я прервал грусть – набрал стакан воды и поднес его ко рту, чем несказанно обрадовал голову. Губы вытянулись в трубочку, они еще издали пытались схватить край кружки. Напившись, голова успокоилась. Я принес ей бутерброд и накормил, отрывая от булки небольшие кусочки. Позавтракав, голова мирно уснула под слоем крошек.

Между тем минутная стрелка обогнала часовую более чем на полчаса, до открытия магазина оставалось совсем немного времени. Тайну своей прошлой медлительности я прочувствовал на личном опыте. Я выбежал из квартиры и понесся на работу. Дорогу помечала цепочка засохших кровавых следов (должно быть вчера пакет с головой прохудился). По ним я добрался до супермаркета. Местоположение склада не интересовало работников магазина, за всю прошлую жизнь я никогда там не бывал, и дойти туда в одиночку не мог. Обо всех подробностях новой профессии я собрался уточнить у менеджера. Сотрудники супермаркета с удивлением наблюдали за моим появлением, они держались около витрины, но не спешили приветствовать меня, образовав независимую группку. Те, кто не застал меня вчера, получили возможность увидеть сегодня, и попутно выслушать россказни о происшествии. Эти сознание уже не теряли, но сохраняли настороженность. Я хотел попасть внутрь, чтобы узнать адрес, но прежде, чем нога опустилась на нижнюю ступеньку, менеджер остановил меня. Он вышел из магазина и замер на лестнице, вытянув руку ладонью вперед.

– Стой там! Зачем пришел? Тебе здесь делать не-че-го. Покупатели вот-вот придут, нам нельзя терять клиентов. Тебе нужно уйти на склад.

Начальник продолжал говорить в том же духе, за неумением находить нужные слова он использовал все без разбора. Мы бы долго так простояли на улице, если бы он в своей речи не дошел до местоположения склада.

– Вон! Я же вчера с тобой обсудил перевод. Уходи. Склады на пятой Садовой.

Менеджер продолжал, как заведенный, но я уже уходил. Вдогонку он, кажется, припугивал меня «звонком куда следует», но я отошел слишком далеко, чтобы расслышать фразу полностью.

Пятая Садовая находилась в бывшем дачном поселке, захваченным городом после расширения. У дороги иногда встречались яблони и сливы, чего никогда не увидишь в центре. Большей частью деревья срубили, немногим удалось спрятаться в переулках и безлюдных улочках. Одной из таких улиц и была 5-я садовая. В прошлой своей жизни я по ней никогда не гулял, но о приблизительном положении догадывался. Шла она сразу после 4-ой Садовой и ничуть от нее не отличалась. К счастью, склад стоял не так далеко от магазина, и проблуждал я не долго. Он представлял собой бывшую школу или большой детский садик, который давно закрыли и переделали в хранилище. Примерно с того же времени здание и не ремонтировалось. Краска со стен давно слезла, обнажив красные кирпичи. Окна заложили таким же кирпичом. В глине страна не испытывала недостатка. Опознавательных знаков на здание никто не потрудился приделать, но других подходящих строений по улице не найти. Я прошел по размытым в слякоти следам фуры во двор к воротам. Они оставались не заперты. Через щель дыхнуло плесенью, но это не остановило меня. Я протиснулся в нее и попал внутрь. Кругом царила темнота. Лишь привыкнув к ней, я смог разглядеть в конце зала яркую точку. Она потухла на мгновение и снова появилась на том же месте, чтобы вновь пропасть и показаться. Из глубины здания послышались торопливые шаги, а свет совсем погас – огонек загораживала быстро приближающаяся фигура. Содержание здания в свою очередь тоже заметило меня.

– Это тебя нам прислали? Здравствуй, здравствуй. Проходи давай, я тут тебя толком и разглядеть-то не могу.

Я так же, как и источник голоса, ничего не видел, но готов поклясться, что человек, обращавшийся ко мне, помахал рукой. Если бы не его голос, который не умолкал ни на секунду, я бы сбился с пути. Дорожку к свету завалили ящиками и обертками, по неопытности я не удержался и споткнулся. Мой проводник не заметил этого и продолжил говорить и спешно идти вперед.

– Мы помощника давно просили, вот нас и услышали. Понимаешь, вдвоем эти коробки таскать трудно, лишние руки бы не помешали. Работа не пыльная, всего-то принимать и отдавать товары, ты быстро привыкнешь. Кто б не приспособился? Однако скорость важна, это сразу на носу себе заруби, а лучше руки подточи. Когда приедет фура, ее нужно быстро отправить назад, иначе сверху штраф выпишут. Нам их внимание, как ты можешь догадаться, не желательно.

Приблизившись к свету, он прокричал:

– Петь, новенького прислали!

Яркий огонек на другом конце склада во время нашего пути все нарастал, пока не превратился в лампочку, горевшую над столом или старой школьной партой, точнее не распознать. За ним сидел мужчина и читал газету. Он полностью ей укрывался, оставаясь невидимым для присутствующих. Чтец кутался в форменную жилетку сети магазинов, но ему не удавалось скрыть своей худобы. Его чрезмерно длинные ноги не помещались под низеньким столиком, и он вывернул их в сторону, набросив одну на другую. Лежали они небрежно, и создалось впечатление, что рабочий сам в них путается, предпочитая лишний раз не двигаться.

– Иди, иди к столу – это наша конура, здесь и передохнуть можно малек и поесть, – все болтал первый рабочий.

Из двух сравнений всегда приходится выбирать что-то одно – этому досталась полнота. Он был ниже и толще товарища, из-за этого со стороны могло показаться, что он не шагает на своих двоих, а перекатывается как шар. Провожатый схватил меня за руку и вытащил на свет. Второй рабочий оторвал глаза от газеты и начал здороваться, но сразу умолк. Первый рабочий так и остался стоять и глядеть на меня, не в силах что-либо сказать. Спустя минуту все, что он сделал, это разжал руку и присел за стол. Моргать они оба побаивались.