Ян Авдеев - Первый Тест На Божественность

– Не «пилить», а осваивать бюджет! Это работа всех чиновников. Я лишь винтик в огромной машине. Песчинка, которую ты, Сильв, засунул моллюску в задницу, чтобы годы спустя из неё получилась жемчужина. Так что претензии не принимаются. И прекрати обзываться.

– А ничего, что по дороге к своим насквозь меркантильным целям, я спас твою душу от вечных адских мук?

– Я тебя умоляю, Сильв, Ад состоит из чиновников. Я бы там не мучился, я бы там карьеру сделал.

– Ты и так её сделал. А вот не повстречайся тебе я, 90-ые ты мог и не пережить.

Хорошилов неопределённо повертел рукой в воздухе и мечтательно улыбнулся.

– Твоя правда, заигрался тогда. Молодой был. Глупый. Но согласись, Сильв, весёлое было времечко. Эх…

– Угу, веселее некуда: или пуля шальная прилетит, или заточка шальная воткнётся.

– Тю! Не ты ли всегда говорил, что «острый металл ещё ни разу не одолевал острый ум»?

– Так и есть. Но вот Максим подтвердит, что остро отточенный карандаш, господин Хорошилов, делал это не единожды.

– Твою ж.., Сильв! Хватит!

Инок коротко рассмеялся, явно довольный, что вывел собеседника из себя.

– Товарищ Хорошилов очень болезненно относится к слову «господин», – доверительно поведал он Максиму. – В своё время он приложил немало усилий, чтобы это обращение не было зафиксировано в России официальным образом, но не преуспел. Василий Ефимович не считает, что кто-то приходится ему господином, а потому предпочитает, по старинке, обращаться к собеседнику «товарищ». И чтобы к нему обращались подобным же образом. И нет, предупреждаю ваш вопрос, товарищ Хорошилов не состоит в коммунистической партии.

Глава 4

– То и беда, что кругом господа

Деньги старика, естественно, не интересовали. С таким интеллектом и жизненным опытом в местной глуши сидят исключительно по собственной инициативе. Может, дорожку кому-то влиятельному перешёл; может, самочинно ушёл из профессии, из которой обычно выносят; а может, просто осточертело всё и вся. Если честно, Ивану секреты старика были нужны так же, как старику – Ивановы секреты. Надо же уважать право человека на личную жизнь! Особенно если оно может стоить тебе твоей собственной. С другой стороны, когда взаимоотношения переходят из плоскости совместного чаепития в область «рука руку моет», неплохо бы узнать, от чего именно пытается отмыться эта малознакомая пятерня.

– Ну что же, услуга за услугу – это честно. Только сразу говорю, вслепую я не играю. Поэтому одну историю ты мне расскажешь авансом. Начиная с того, как ты здесь вообще оказался и вплоть до этой твоей проблемы. Судя по высказываниям, ты себя от местных отделяешь, так?

– Пришлый я, потому и отделяю. Только отделяю не я, а они. Как бы поскладней сказать-то… Я не то чтобы всюду свой в рубаху, но с людьми лажу, да так что рады мне как своему. Есть такая привычка, но не в этот раз. Тут у меня всего и другов-то: Петрович да Ермашка, Терентьева сын. И вот об нем-то и речь пойдёт. Пропал он, и мне его не сыскать никак.

– Хм. Давай, по порядку: кто такой, как пропал, почему тебе его не найти?

– Звать Ермаком, Ермолаем, то бишь. Годков ему из ранних …надцати будет, отрок совсем ещё. Терентьевский он сын. Они здесь всю самогонку держат. Вот, – слегка растерянно закончил Дед, щёлкнув пальцем по бутыли.

– Ясно. Люди с весом и положением в обществе. А пропал-то как?

– Приходить перестал. Раньше через день наведывался да до вечера у меня околачивался. А тут неделю нет. Ну, я аккуратненько поспрашивал, что да как, а народ грит – уехал Ермашка, вроде как науки постигать отправили. Куда – никто толком не знает.

– Так, может, и правда уехал? – всё же спросил Иван, хоть и понимал, что дед не дурак, и пускай сейчас он взволнован и оттого косноязычен, неутешительный вывод он сделал не на пустом месте.

– Мы с ним про всё говорили. У него и дружбы-то ни со сверстниками, ни с кем постарше не было, окромя нас с Петровичем. И про поездку он ничего не говорил. А главное – не те у него отношения в семье были, чтоб его учиться куда отправили. Мы с Петровичем, знамо дело, пошуровали рядом с их домом, да только неделя уже прошла… Сначала-то подумал – заболел малец. Старый дурак,.. – глаза деда предательски заблестели.

– Думаешь, убили?

– Нет, – тут же встрепенулся старик. – Потому и помощи прошу. Думал бы, что убили, сам бы всё узнал и сам бы расплатился, чин по чину. Но он жив. Пока.

– Откуда такая уверенность?

Дед замялся, а потом твёрдо сказал:

– Чую.

–Чуешь? – с сомнением в голосе переспросил Иван.

– Чую, – не меняя интонации, повторил старик.

«– Он не чует – он знает. Но откуда – не скажет.»

– С самими-то родственниками разговаривал? – проигнорировал оба высказывания Ясенев.

– Нет. Они меня на дух не переносят. Петрович их старшому ногу прокусил как-то. Как раз за мальца и вступился.

– Недавно?

– Да не… с год назад.

– Угу. А ты значится здесь уже…?

– Да почитай шестой год будет, в сентябре.

– Я так понимаю, ты сюда не от хорошей жизни пришёл. Может, кто из прошлого?

– Нет. Точно нет. Здесь же все на виду. А неделю назад никто новый не являлся.

– Ладушки. А как насчёт всего остального? Ничего не произошло в те дни… экстраординарного… ну, в смысле, необычного?

– Да я сам над этим уже думал. Но та неделя спокойная была. Ничего такого, с чем можно было бы связать.

– Понятно. А от меня-то ты чего хочешь? Чужак, задающий такие вопросы, вызовет ещё больше подозрений, чем ты, если сам будешь спрашивать.

– Так-то оно так. Об таких глупостях и не прошу. Мне другое надобно.

Иван сделал приглашающий жест рукой: выкладывай, мол.

– Терентьевы где живут, там и слезу свою гонят. Домина у них здоровый: говорят, в старое время жил здесь какой-то помещик. Ну, так вот, как Ермак уезжал – никто не видел. Про Терентьевых стараются не болтать, даже среди своих, дюже они мстительные. Только чую я – там он ещё, в домине ихней. То ли на чердаке заперли, то ли в погреб кинули, по-другому убёг бы давно, он малец шустрый. Я ему всегда говорил: коли что, приходи, мол, выручу… В общем, сунуться я туда не могу – архаровцы там Терентьевские. Пост блюдут, мать иху за ногу. Всё боятся, что тать местная на штурм пойдёт.

– Неужто пара костоломов тебя останавливают? Да ещё с таким напарником! – пес, поняв, что последнее касалось его персоны, уставился на Ивана, словно желая определить степень сарказма в сказанном.

– Тю! Ты что ж, касатик, на слабо нас с Петровичем ловишь? Смотри, Петрович у меня юмор не одобряет, – старик обменялся многозначительным взглядом с псом. – Ну, а коли сурьёзно, то – да, останавливают. Только не они, а их присутствие. Я ж говорил, я здесь тоже пришлый, хоть и шесть годков как. А Терентьевы на своей земле и в своём праве. Если я даже паренька вытащу, то надо будет или уходить в поспешности, или перед сходом как-то оправдываться. А там почти половина свои души гнилые пропила и продала – сам понимаешь, кому.