Татьяна Буглак - Три Л Том 1. Големы

– Да, вам. Я объясню, в чём дело. Мы разрабатываем робота-помощника, но столкнулись с серьёзной проблемой. Этот робот должен выглядеть как человек – как живой человек, – но это не получается. Наши художники, дизайнеры, профессиональные скульпторы создают или точные копии людей с отобранных нами снимков, или идеально симметричные, мёртвые образцы. Вы же – я видел – делаете не совсем точные портреты, но они все – живые. И относитесь вы к ним, как к живым людям, не к вещам. Потому я и предлагаю вам поработать у нас. Отвечать сразу не нужно. Подумайте, взвесьте всё. Только одно хочу посоветовать: не сомневайтесь в своих силах – такого отказа я никогда не приму. И поверьте, я сразу пойму, если вы откажетесь из-за страха. – Лев Борисович встал. – Спасибо, что выслушали меня. Жду вашего ответа через неделю.

– Погодите. – Девушка немного смущённо улыбнулась. – Может, выпьете чаю? У меня хорошая заварка, не пакетики.

– С удовольствием. – Учёный сел, ещё раз оглядев маленькую кухню и чувствуя, что впервые за долгие годы одиночество и душевная боль отступили, словно испугавшись девичьего голоса и запаха настоящей домашней сдобы.

Лена проснулась в отличном настроении и с привычным удивлением оглядела спальню. Как и обещал Лев Борисович, договор был официальный, да ещё и такой, что, узнай её знакомые, их бы зависть заела. Просторная квартира из трёх комнат (одна так и оставалась пустой) и небольшой кухни, возможность в любое время пользоваться спортзалом, бассейном и солярием, расположенными на крыше исследовательского центра, гулять в разбитом там же небольшом парке, доступная в любое время суток огромная библиотека – все это само по себе удивляло. А тут ещё и зарплата! Лена теперь могла полностью рассчитаться со всеми долгами, набранными, чтобы обставить квартиру, и, что намного важнее, помогать бабушке, воспитавшей рано осиротевшую девушку и жившей очень скромно, если не бедно. В теперешней жизни Лены было всего два небольших минуса: она не могла покидать территорию центра и общаться с немногочисленными друзьями, даже говорить, где работает, запрещалось. Как объяснили девушке, она находилась на испытательном сроке, а через полгода, если всё будет хорошо, с ней заключат постоянный контракт и она сможет свободно ездить в город. Пока же Лене оставалось только смотреть через прозрачное стекло солярия на желтизну осеннего леса, окружающего здания центра. И наблюдать со стороны за жизнью работающих здесь людей. Впрочем, наблюдать было почти не за чем.

Большинство сотрудников не обращало на девушку внимания, обсуждая между собой непонятные Лене вопросы, а то и бросая на неё холодные высокомерные взгляды. Она была не их круга, слишком простая, не такая образованная, как они. Поначалу Лена решила, что они горят жаждой познания, и даже начала завидовать такой самоотверженности, но вскоре поняла, что большинством движет честолюбие, стремление сделать карьеру, наука для них была только способом достичь желаемого. Всего несколько человек на самом деле работали исключительно ради чистой науки. И их поведение часто пугало девушку, потому что они не видели в человеке никакой ценности, только говорящий инструмент или объект исследования.

Обслуживающий персонал тоже не принял Лену: вроде бы доброжелательные, эти люди интересовались совершенно другими вещами, которые девушка понимала немногим больше научных споров. Лена с трудом поддерживала беседы о голосериалах, новостях киберспорта, модах и тем более о возможностях заработать на всём, что только можно, а они совершенно не понимали её слишком правильную, «книжную» речь, любовь к книгам и нежелание делать карьеру и деньги любыми способами. Лену такое отношение не тяготило, она привыкла к подобному ещё в школе. И спокойно заняла место незаметной «серой мышки», при этом не позволяя никому помыкать собой: некоторые сотрудники поначалу пытались это делать, особенно те, кто занимал нижние ступени научной иерархии. Такие как раз и были самыми высокомерными и нетерпимыми, вымещая на обслуге раздражение от неудач и зная, что обслуга молча стерпит всё, лишь бы за это заплатили. Но с Леной такое не проходило. Возможно, потому, что к обслуге девушка не относилась, да и карьеру здесь делать не собиралась, а значит, ни от кого не зависела.

Зато Лев Борисович заглядывал к девушке в мастерскую почти каждый день. Не для того, чтобы контролировать её работу, а чтобы поболтать о совершенно не связанных с центром вещах. Эти разговоры нравились обоим и постепенно сближали девушку со старым учёным. Хороший он, и очень одинокий. Лена удивлялась, как смогла подружиться с человеком в несколько раз старше себя.

Возиться с завтраком не хотелось, и она спустилась на два этажа, в большую почти безлюдную столовую, где готовили великолепные круассаны и сдобные булочки с корицей. И отличный кофе какой-то очень дорогой марки. Ну разве от такого откажешься?

После завтрака девушка спустилась ещё ниже, в мастерскую. Почему-то руководство настаивало, чтобы она работала именно здесь – в просторном, хорошо освещённом, но лишённом окон помещении. Но тут уж хозяин барин, что сказал, то и делай. И из того, что дали. Лена удивлялась странному материалу, похожему на полимерную глину, но при этом совершенно иному на ощупь, тёплому и нежному. Лену казалось, что она касается человеческой кожи.

На рабочем столе лежали фотографии и эскизы того, что Лене предстояло сделать. И это была ещё одна странность, вроде бы объяснённая учёным, но всё равно удивлявшая девушку. Ей нужно было лепить не просто эскиз для робота или, как она думала сначала, что-то вроде очень хорошего манекена. Нет, в первый же день Лене дали папку с фотографиями и подборку видеозаписей и сказали, что она должна «создать человека по этому образцу». Ни больше, ни меньше. И не лепить, как обычно лепят большие скульптуры: отдельно голову, торс, конечности, соединяя потом всё на каркасе. Нет, её в мастерской ждала заготовка – что-то вроде обрубо́вки 3 3 Обрубо́вка – упрощённое до плоскостей скульптурное изображение человека, обычно головы, но иногда и тела, использующееся в обучении рисованию. в натуральную величину, в которой уже были заданы все пропорции будущей фигуры. На эту болванку следовало «налепить мышцы», придать ей живость, черты когда-то существовавшего человека, при этом не полностью копируя его.

«Представьте, что вы создаёте брата, но не клон, не двойника человека с фотографий», – говорили ей заказчики, раскладывая на столе эти самые фотографии, сделанные лет за сорок до её, Лены, рождения. Высокий стройный парень-манекенщик с красивым, но слишком худым и в то же время рельефным на её взгляд телом (наверняка сидел на жёстких диетах и не вылезал из спортзалов, качая «кубики»), с правильным лицом, светло-русыми, как когда-то говорили, поло́выми волосами и трудноуловимым ощущением превосходства, сквозившим в каждом его движении. Это ещё больше проступало в видеозаписях, для которых парень наверняка позировал, даже когда занимался обыденными делами.