Алексей Банный - Пена мятежа

Алиса одним ударом проломила несчастному затылок и поспешила за своей начальницей. Времени у девушек было в обрез.

– Это хиттуан, безусловно. А это, – храмовник ткнул в зеленокожее существо на фреске, – Это безусловно тауниры. Этим фрескам не меньше двухсот тысяч лет!

Служитель храма Саат третий час рассматривал найденную Иваном фреску с эпическим сражением двух народов. Рассматривал, забыв и про недавние страхи от близкого присутствия Ахиты, и про усталость от ускоренного марша по коридорам.

– Это невероятно! – он, наконец, отвернулся он рисунков, – Я считал тауниров менее развитыми. Посмотрите на вооружение, – ученый вновь принялся водить пальцами по зеленокожим фигуркам. – Посмотрите, оно не уступает вашим, Иван, современным образцам. Просто чудо, что их экспансия была прервана хиттуан, едва начавшись.

– Уважаемый Аррех, на этих рисунках есть ответ на наш вопрос? – Иммия, уставшая ждать, аккуратно взяла служителя под руку.

– Нет. Но это же история падения одного из величайших народов. Это были дети Саат.

– У нас еще будет время изучить все фрески этого зиккурата, уважаемый Аррех, но сейчас нам очень нужен ответ. И без Вас мы его не найдем.

Иван и Нитор обменялись быстрыми взглядами, и отставной десантник поспешил накинуть на плечи снятый рюкзак.

– Брат, возьми, – Нитор протянул ему небольшую белую шкатулку. – Дальше кислорода будет все меньше, без аэратора мы рискуем не дойти до цели.

– И что с ним делать?

– Сделай себе инъекцию. Одной дозы хватает на сорок восемь часов.

Нитор открыл шкатулку, извлек из нее небольшую ампулу, по виду совсем как произведенную в какой-нибудь земной лаборатории, и резким движением всадил ее себе в ногу. Эту же процедуру повторили и все остальные их спутники, за исключением Вэррики.

– Ты чувствуешь недостаток кислорода? – Иван удивленно посмотрел на Нитора.

– Да, мы достаточно глубоко забрались. А вентиляционных каналов здесь или нет совсем, или они забиты.

– Я ничего подобного не ощущаю. Обычный воздух…

– Велики дары Саат. Ладно, идем дальше. Нам действительно надо спешить.

После инъекций и трехчасового отдыха небольшой отряд двигался заметно быстрее, но Иммии все равно приходилось постоянно одергивать храмовника, то и дело порывавшегося остановиться у очередной фрески для более подробного изучения. А фресок в коридоре, плавно уводящем их все ниже, к сердцу зиккурата, было великое множество.

Картины истребления сменились изображениями из жизни развитой, выходящей в космический простор цивилизации. На этих фресках было все: технологии давно уничтоженного народа, их социальный строй, сцены из политической жизни. Не было только сцен войн друг с другом, и Иван почувствовал укол непонятного, непривычного для него чувства. Смеси ревности и обиды. Тауниры назвали себя врагами Саат, они совершили самый страшный, самый кощунственный поступок из всех. Но они смогли примириться друг с другом. Нашли способ не убивать себе подобных ради власти и шкурных интересов какой-то отдельной группы. Смогли то, на что у человечества не хватило ни сил, ни желания.

Перед глазами мужчины стояли разрушенные города вдоль высохшего русла величественной некогда реки. Пыль Великой Пустоши впиталась даже не в поры кожи, она въелась в саму память. В подсознание. Въелась настолько глубоко, что Иван и не заметил, как она стала частью его жизни, и его отношения к этой жизни. Только теперь, видя это единство целой расы, пусть и поднявшей мятеж против своего творца, он ощутил, насколько эта жизнь неправильна. Тауниры не убивали друг друга. Они были едины даже идя на смерть.

«Отомсти им, брат!»

– Отомщу, Лика. Всем отомщу.

Иван сказал это вполголоса, стараясь, чтобы никто этого не услышал, но шедшая рядом с ним Миллис услышала, и молча взяла его за руку.

– Я чувствую тьму в твоей душе. Ты что-то вспомнил?

– Как погибла моя семья. – Он слишком долго держал это в себе, чтобы отмолчаться сейчас, когда маленькая и такая теплая ладонь девушки, называющей себя азур, вселяла в него тепло сочувствия. Непривычное чувство, в котором хотелось купаться.

– Расскажи мне.

– Нечего рассказывать, – окунать в мерзость и грязь эту чистую, ничего не знающую об ужасах и страхах жизни на Земле, девушку ему хотелось меньше всего.

– Расскажи. Не корми тьму своей болью.

– Я маленький был. Власти бомбили и зачищали мой город.

– Почему? – Миллис по-прежнему не отпускала его руку.

– Мурманск поднял восстание из-за голода. Мы хотели есть и решили отстаивать свое право на жизнь. И проиграли.

– Их убили?

– Убили. Мама умерла от ран, младшую сестру застрелили, а старшую… – Иван попытался освободить руку, но девушка, не смотря на хрупкость, держала его довольно крепко, – Лику несколько часов насиловали. На моих глазах. Она покончила с собой, и я ее не осуждаю. Жить с таким было бы очень трудно.

– Это ужасно. Этого не должно происходить.

– Потому и нужно…

Мужчина осекся, поймав себя на мысли, что после этой, пусть и краткой, исповеди, ему действительно стало легче. Он перевел удивленный взгляд на Миллис, а та лишь улыбнулась в ответ, и отпустила, наконец, его руку.

– Я знаю, для чего мы идем к сердцу этого зиккурата. Не позволяй тьме питаться тобой, Ваня. Не позволяй ей быть сильней тебя. Ты – азур, который умеет сражаться. Первый воин нашего народа.

В круг света попала высокая и изможденно-худая фигура хиттуан, и разговоры стихли сами собой. Ахита вглядывалась куда-то вперед, чуть ниже и левее коридора, в котором они находились, и, казалось, не заметила приближения отряда азур. Однако, когда до нее оставалось не более трех метров, она заговорила.

– Они впереди. Если подойду ближе, они меня почувствуют, – хиттуан повернулась и очень серьезно посмотрела в глаза Ивану. – Я очень долго тебя ждала. Не дай им себя убить, иначе они станут добычей.

Ахита уступила дорогу, и мужчина прошел мимо нее, на ходу прислонив оружие к стене. Идти с лучеметом наперевес к явно взвинченным сложившейся ситуацией людям было форменным самоубийством. Даже без оружия был высок риск, что они начнут стрелять просто на звук шагов. Но идти все равно было нужно. Нельзя было ни оставлять этих людей здесь, ни пройти мимо них. Идеальным решением было бы пропустить их к поверхности, но Ивану хотелось немного другого исхода.

– Не стреляйте! – Крикнул он в мрак коридора. – Не стреляйте! Я иду к вам!

Мужчина постоял несколько секунд, ответа не дождался, и решительно шагнул в темноту. От маленького светильника Иммии отделился совсем крошечный огонек, и поплыл под сводчатым потолком в паре метров за спиной мужчины, освещая ровным желтоватым светом дорогу. Метров через тридцать коридор сделал крутой поворот влево, за которым открылась прямая галерея. В конце галереи, также освещая себя и пространство вокруг несколькими, лежащими на полу, химическими лампами, были люди.