Надин Баго - Время шестых

Большинство предпочтёт удариться в мечты.

В мечты о переменах, о спасении, о лучшем будущем. Мечты реалистичные или совершенно сказочные.

Экипажу «Скопы» долго мечтать не пришлось.

В начале шестого месяца их пребывания в заточении их «темница» была обнаружена марсианским зондом.

И всё завертелось быстрее, чем вертелся сам Марс.

***

В послеобеденное время мужчины, как отчего-то повелось, разбрелись по своим каютам, а Кира с Анарицей, тоже по недавней привычке, расположились у одного из центральных иллюминаторов с чашками дымящегося кофе. Аналогового, конечно: натурального и на Земле давно было не достать, разве что миллионерам. Жаль, что некоторые культуры погибли, многие ещё до их рождения. С другой стороны, человечество, как всегда, нашло замену, переориентировалось. В конце концов, раз многие виды мяса оказались почти вытеснены грибами и насекомыми, то с растениями проблем вообще не ожидалось. Не одно, так другое.

Отхлебнув густую тёмную жидкость, щедро сдобренную сахаром – в отличие от Анарицы чистый кофе она терпеть не могла – Кира вздохнула, потом, умудряясь не отрывать взгляда от картинки снаружи, замотала головой – русая коса заскользила по спине туда-сюда, словно маятник.

– Ты думаешь, они не справятся? – глядя на зависшие за пеленой «пузыря» кораблики, ощетинившиеся манипуляторами и антеннами, не в первый раз спросила кенийка. – Они, наверняка, сильно продвинулись в технике, разве нет? Или… слушай, я вижу, но вдруг ошибаюсь… ты не хочешь, чтобы нас вытащили отсюда, а?

– Я… – Кира отставила чашку дрожащей рукой, – я не знаю, Ана, честно, не знаю. Это борется внутри меня… Я летела не за этим, – она замолчала и склонила голову, прикрыв лицо ладонями.

Её младшая приятельница тоже примолкла, не понимая, что сказать на такое. Потом оптимизм всё же возобладал.

– Всё будет в порядке. Да, мы, как это… устарели… по сравнению с нашими спасателями. Может, они вообще не знают, что это мы. Но вряд ли они собираются нас уничтожить. Там тоже люди. Изменившиеся, наверное, но люди. Мы поймём друг друга.

Кира выпрямилась, хмыкнув, стёрла слезу со щеки.

– Поймём… мы тут-то вшестером не всегда можем похвастать пониманием. Но не в том дело. Ты не… я говорила тебе, зачем вообще полетела.

– Точнее, за кем, – кивнула Анарица, – но…

– Ты не понимаешь! – взорвалась вдруг русская, вскакивая и тыча пальцем в иллюминатор. – Если… если мы правы, и дело во времени, если там время идёт иначе… быстрее… то… то его уже нет! Сколько прошло по подсчётам, а? Двести лет?

– Двести один с половиной год.

– Его уже нет… – Кира резко вдохнула, замерла, сдерживая слёзы. – Моего Саши уже нет, понимаешь.

– Я… ну, я не знаю, что ты чувствуешь. У меня никогда не было парня. Но и на Земле могло бы случиться всякое. А он сам улетел. Он тоже хотел сюда. И… так уж вышло…

– Вышло… Мы оба хотели. Мы оба хотели сюда. Стать семьёй здесь, начав всё с абсолютно нового. Почему, почему я не полетела с ним?!

– Ты не виновата.

– Нет? А кто виноват? Если бы я не осталась. Если б полетела в назначенную нам изначально миссию… я была бы с ним с самого начала. Я бы не застряла здесь!!!

– Кто же знал?

– Кто знал… к дьяволу, – Кира нервно заходила туда-сюда по кабине, – можно было предположить, что в таких миссиях случается всякое. Со мной… с ним… Ты говоришь, я не виновата, но разве стоило то последнее прощание с уже мёртвой матерью всей моей жизни? Жизни с ним? Похороны… всего лишь традиция. Я могла бы попрощаться с мамой и из космоса. Я вообще не прощаюсь с ней: она всегда в сердце. Так зачем? Что, мало трупов я видела, пока училась и работала? Зачем осталась?

– Ты не могла знать, что так будет. Все прочие миссии завершились успешно, – затараторила кенийка. – Ты думала – вполне обоснованно – что задержишься всего-то на полгода. Да и «Скопа» уже летала к Марсу. Ты не виновата. Ты же образованный человек, врач, ты должна понимать…

– Я понимаю, – Кира устало плюхнулась на стул: выгоревшие эмоции оставили совсем без сил. – Головой понимаю, а сердцем – нет. Саша ждал меня. Каково было ему, когда мы пропали? Сколько он мучился в неведении? А я тебе скажу – всю жизнь! Сколько он прожил ещё на Марсе после прибытия? Лет пятьдесят, семьдесят, если повезло. А теперь… поколения сменились. Поколения! – воскликнула она, но без прежнего запала. – Представляешь, если мы попадём туда, – она снова махнула рукой на Марс, – и нам станут рассказывать о первопроходцах, заложивших основы колонии? Халперн, Готуа, Фенцзин, Арора… Жаров… «Известнейший нейрохирург Александр Владимирович Жаров. Основоположник медицинской деятельности на Марсе, наряду с…» – вот так, наверное, будет звучать. Если они там – эти новые аборигены – ещё помнят о первых. А кем там будем мы? И я… всегда будет напоминание, кого я потеряла. Поэтому да, я не знаю, хочу ли, чтоб нас вытащили из этого чёртова пузыря!

– Кажется, у нас всё равно не спрашивают, – Анарица кивнула на иллюминатор. – И, по-моему, ждать осталось недолго. Смотри.

Даже сквозь дымку радиационной защиты различалась облепленная марсианскими машинами переливающаяся прозрачная стенка их кокона. И сейчас сквозь эту стенку просовывался щуп: не слишком длинный, но он, определённо, был внутри, посверкивая бледно-зелёным сиянием.

«Пузырь» не лопнул, но и наглого вторженца не уничтожило, так что через несколько минут ожидания сползающиеся к проколу аппараты потянули в него и свои щупальца.

Скоро до «Скопы» доберутся.

– Надо сказать остальным.

Вслед за словами Киры девушки поднялись и поспешили собирать команду.

***

– Мне кажется, с Грегори что-то творится, – француз несколько нервно почесал длинный нос и подался поближе к капитану, наклонившись в кресле. Они сидели в задней рубке, так сказать, за виски и сигарами. Вернее, сигар тут, естественно, вообще не было, а виски, как и любой алкоголь, Лю Хэн не употреблял, предпочитая всем напиткам какой-то особый зелёный чай. – Лю, вы должны дать этой девочке задание его проверить.

– Эту девочку зовут Кира, Пьер. Она взрослая женщина и великолепный специалист. Прекратите так…

– Ладно – ладно, я ничего такого не имел в виду, – вскидывая ладони, затараторил тот. – Но как врач она и сама бы должна была заметить. Он явно болен. Неужели только я это вижу? Эта бледность… порою он совсем зелёный. И мало ест. И, мне кажется, я слышал, как его тошнило. А если это какая-нибудь инфекция? И мы её тоже подцепим? Я не хочу сдохнуть здесь от несвоевременной диагностики. Аппаратура же позволяет.

Хэн вздохнул. Как глава экипажа, он прекрасно понимал, что надоедливый художник прав: Грегу нужно провести обследование. Он сам тоже замечал не обнадёживающие признаки. С другой стороны, паника внутри его маленькой команды, запертой поневоле в этой необъяснимой формации, точно была излишней.