Дмитрий Левин - В конце – свет

– Я никому не скажу, – единственное, что пришло двести четвертому.

– Конечно не скажешь. Тебя даже слушать не будут. Для охранников – или как вы их там? гориллы, да? – для них вы все равно что мусор. Белый специально выбирает самых отбитых, чтобы все время вас жали, чтобы вы себя мышами чувствовали, чтобы голову не поднимали. Ну, вот мы и пришли.

Впереди показался длинный, хорошо освещенный коридор, конца которого двести четвертый не увидел – тот слегка изгибался, был вырыт волной. Дверей, отделяющих один рабочий блок от другого, не было, заключенные с контейнерами в руках свободно перемещались между помещениями. Гориллы стояли на каждом шагу: по двое возле каждого проема и еще шестеро внутри. Большее число охранников двести четвертый видел только в день проповеди. Его несколько удивил темп, в каком протекала работа. По сравнению с четвертым, все здесь чуть ли не бегали, все время куда-то спешили. Двести четвертого пугал эта оживленность.

– К вам определили нового, – сказал помощник одному из горилл. Тот осмотрел двести четвертого с ног до головы. Заключенному стало не по себе: его разглядывали как кусок мяса.

– Хорошо, я найду куда его пристроить, – улыбаясь заверил горилла.

Удовлетворенный ответом, помощник развернулся и прогулочным шагом двинулся в обратном направлении.

– Ты! Подойди сюда, – горилла остановил одного из заключенных, который направлялся в соседний блок за каким-то предметом.

Узник подошел с совершенно спокойным видом. Он держался достаточно прямо, плечи лишь слегка сгорблены, руки на поясе. Двести четвертый был удивлен, но заключенный перед ним чувствовал себя вполне комфортно, не жался в присутствии гориллы.

– Что случилось, босс? – у него был очень странный выговор, он глотал окончания слов. Двести четвертому понадобилось несколько мгновений чтобы понять, что он сказал.

– Объясни вот этому что нужно делать. Первое время он будет работать с тобой.

Заключенный бегло оценил двести четвертого, кивнул.

– Двести тринадцатый, – представился он, протягивая руку.

– Двести четвертый, – узник непонимающе уставился на ладонь. Он не знал этого жеста, потому просто вытянул в ответ свою, надеясь, что сделал все правильно.

Не успел двести тринадцатый ее пожать, как горилла огрел их обоих дубинкой по плечам.

– А ну-ка пошли работать! – он занес руку для нового удара, намереваясь скорее напугать, чем снова ударить. – Живо – я сказал!

– Все, все, не кричи, босс. Пойдем, – заключенный подмигнул, головой указывая направление.

– Разве ты не боишься горилл? – спросил двести четвертый, когда они отошли от охранника так далеко, что тот не мог их услышать.

– А че их бояться? Ну, побьют они меня и че дальше? Они-то тупые, что вон тот камень. Кроме как дубинками махать ничего не могут.

«Он очень глупый», – думал двести четвертый, но в какой-то степени он был согласен – гориллы могли только бить, подтверждением тому было его тело, усеянное шрамами и синяками.

– Ты давно в «Подвале»? – спросил двести тринадцатый, подавая инструменты.

– Всю жизнь, я здесь родился.

– Тяжело, наверное, было здесь расти, – с некоторой долей сочувствия произнес заключенный, пытаясь что-то достать с самой верхней полки.

– Ты с поверхности, что ли?

– Ага.

Двести четвертого удивило, с какой легкостью ответил узник. Он не понимал, как двести четвертый так просто смириться с жизнью в «Подвале». Как он может так запросто обходиться с гориллами, в власти которых теперь его жизнь? Почему он не чувствует этого давления?

– Да не смотри ты на меня так. Знаю я, что вас это удивляет. Но мне здесь нравится. На поверхности вообще-то не так уж и хорошо, как вы тут все думаете. Я не понимаю тех, кого сюда – как и меня – затащили, а они еще и не довольны. Ну, типа, еда есть, вода есть, постель есть. Че еще надо? Да к’мон, тут даже женщины есть, пусть они и не пользуются бритвами. Кроме головы, похоже. Но они есть! А могло ведь и не быть. Ладно, пойдем, расскажу, че делать надо.

Двести четвертый послушно шагал чуть позади.

– На самом деле, тебе очень повезло, что я тебя учить буду. Смари, берешь вот эту штуковину и делаешь вот так. Понял? – остаток дня двести тринадцатый только и делал, что объяснял нюансы работы с кустами травы, демонстрируя каждое движение. – Это не трудно. Главное – придрочиться, всекаешь? У тебя уже хорошо получается, я дольше учился, – он повернулся. – Эй, малой, подойди-ка, – полушепотом позвал он.

К ним подобрался мальчик. Каждый его шаг был аккуратен, он то и дело поглядывал на горилл, двигался только тогда, когда те смотрели в другую сторону. Двести четвертый не понимал, почему ребенок крадется, и почему двести тринадцатый старательно делает вид, что никого не звал вовсе, а полностью сосредоточен на работе.

– Все как обычно, малой. Всекаешь? – заключенный говорил шепотом.

Он очень аккуратно вручил мальчику инструменты. Двести четвертому показалось, будто в его руке было что-то еще.

– Сделай вид, что ничего не видел, – попросил двести тринадцатый, заметив непонимающий взгляд узника, – ночью все расскажу и покажу. Ничего плохого мы не сделали, к’мон. Так, а вот теперь бери вот это и тыкай сюда…

Оставшееся рабочее время снова ушло на обучение.

– Построились! – скомандовали гориллы, когда пришло время ужина.

Минутами спустя заключенных уже ввели в столовую. Двести четвертый осмотрелся, надеясь заметить хоть какое-нибудь отличие от той, что была на четвертом, но все зря – они совершенно не разнились.

– Нам туда, – указал рукой двести тринадцатый.

Узнику было решительно все равно где сидеть, все места были для него одинаковы, он мог сесть куда угодно, пища от того не менялась. Но все же он молча последовал за двести тринадцатым, который уже опускался на пол.

– Теперь это твое место, – сказал он, когда двести четвертый сел рядом.

Заключенный кивнул. Слева от двести тринадцатого салился малой. Ребенок выглядел очень уставшим. Кроме него, рядом сели еще несколько узников.

– Это мое место, – без неудовольствия сказала подошедшая заключенная. Она узнала в двести четвертом нового, а потому совершенно спокойно отнеслась к ситуации.

Узник уже собирался встать, но не успел даже приподняться.

– Займи, пожалуйста, рядом, – попросил двести тринадцатый.

Заключенная пожала плечами и села на следующее свободное место – справа от двести четвертого. Узник почувствовал дискомфорт. Но, с другой стороны, его вины просто не существовало: двести тринадцатый сам попросил его сюда сесть, а ведь он знал, что место уже кому-то принадлежало.

Вышел повар, громко оповестив о своем появлении. Заключенный сразу же отметил, что «ГП-02» был сильно отличен он «ГП-04». Не внешне, нет, тут они были одинаково толсты и противны. Рознило их отношение к заключенным. Если повар четвертого яруса презирал тех, для кого готовил, делая все, только чтобы большая часть досталась одному ему, то на втором ярусе повар просто недолюбливал узников. Они были ему неприятны, но он не выказывал это в открытую. Каша упала в миску двести четвертого, ничего не просыпалось мимо. Взглянув на порцию, узник оказался удивлен: еды было ровно столько, сколько он считал необходимым. Куда как больше, чем то, что он получал на четвертом.