Дмитрий Левин - В конце – свет

Двести четвертый отметил, что вкус еды совершенно такой же, будто варили овощи где-то в одном месте, а после распределяли по всему «Подвалу». Он посчитал, что это вполне похоже на правду.

Заключенный уже доедал, когда узница, что сидела рядом с ним, вдруг закашлялась. Она старалась напихать в себя еды как можно больше и как можно быстрее, но не смогла справиться – подавилась. В подобных случаях нужно бить по спине – вспомнил двести четвертый, к чему он тут же приступил. Это не помогло, потому в каждый новый удар он начинал вкладывать чуть больше силы. Гориллы на это абсолютно никак не реагировали – отличий от тех, что были на четвертом, не было никаких. Громко кашлянув, заключенная выплюнула кусочек чего-то непонятного. Нечто было похоже на почти пережеванное мясо, но двести четвертый не был в том уверен. Узница повернулась, на красном лице застыл страх, будто она уже прощалась с жизнью.

Вытерев рот тыльной стороной ладони, она сдавлено произнесла:

– Спасибо большое.

– Не спеши и жуй лучше, – двести четвертый повернулся к своей миске.

– Время кончилось! – в это же мгновение оповестил повар.

Ужин остался недоеден.

Двести четвертый не стал проверять, насколько же различны главные правила второго и четвертого ярусов. Не хотел стать новым двести тридцать вторым.

– Извини, – жалобно прошептала узница, заметив в миске двести четвертого остатки еды.

– Ничего страшного. Раньше я ел еще меньше, – честно ответил он.

Заключенным велели строиться.

– А вот с едой здесь явные проблемы, – пожаловался двести тринадцатый, вставая рядом. – На другом ярусе она такая же противная?

– Да.

– Светлому – или как там его? – стоит задуматься о новых поварах. Это же долбануться можно, – он поморщился, языком вытаскивая остатки еды из зубов. «У него их еще много», – невольно позавидовал двести четвертый, пересчитав свои.

Колонна из заключенных медленно двинулась по основному туннелю. Двести четвертый приподнялся на носочки, посмотрел сначала вперед, потом назад. Его не обманули: узников на втором ярусе было больше, не на много, но больше. Этот факт его несколько озадачил, ведь на четвертом выращивали овощи, еду, которой обеспечивали весь «Подвал». Он считал, что четвертому ярусу требовалось куда как больше рабочих, он же был приоритетнее. Но Белый почему-то думал иначе. А может, заключенный что-то упускает, просто не знает важной детали?

– Нам в дополнительную, – тихо оповестил двести тринадцатый, заметив, что часть заключенных уже начинает отделятся от колонны.

– Меня определили в ту, что прямо.

– Гориллы не заметят, всекаешь?

– Меня определили в ту, что прямо, – повторил двести четвертый.

– Будь по-твоему, – с легким недовольством ответил узник. – Малой, сегодня в основную. Передай остальным.

Ребенок кивнул, замедляя шаг.

– Ты хочешь пойти не в свою клетку?

– А что не так? – искренне спросил двести тринадцатый. – Боишься, что гориллы об этом узнают и накажут меня? Херня все это, всекаешь? Им вообще плевать кто куда пойдет, они не запоминают лиц. Так что дон вори, всекаешь?

Мимо гориллы, который стоял посреди разветвления и внимательно следил за сортировкой заключенных, двести четвертый проходил не веря, что услышанное окажется правдой. Такого просто не может быть, охранник контролировал все, буквально следя за каждым, тут же замечая все нарушения.

Каково же было удивление, когда двести тринадцатый прошел следом за ним, но горилла не сказал ни слова.

– Я же говорил, – самодовольно улыбаясь прошептал узник.

– А если бы заметили? – возразил двести четвертый, все еще не веря случившемуся.

– Сказал бы, что мне велели тебе все показать, найти тебе свободное место в клетке, не знаю – придумал бы, – он пожал плечами.

Они вошли. Первой тут была общая комната, от которой отходили спальни. Пробежавшись глазами, двести четвертый заметил нечто странное: в некоторых местах на стенах были царапины от ногтей. Ему стало не по себе.

– Откуда взялись эти царапины? – спросил двести четвертый, подойдя к одной из стен. Другие заключенные изучающе смотрели на него.

– Не знаю, они до меня появились. Сорок пятый, может, знаешь? – спросил двести тринадцатый у одного из узников, что сидел рядом.

«Сорок пятый? – не сразу понял двести четвертый. – Почему он не называет полный номер?» Подошедший, казалось, был не против такого обращения. Двести четвертый уже видел его в столовой – тот сидел недалеко от двести тринадцатого. Заключенный был неприятен: худой, с белой щетиной на голове. Приглядевшись, узник не обнаружил на его руках двух мизинцев.

– Жутковатая история, – начал он, – был один заключенный – не помню его номер: давно произошло. Но, в общем, ему гориллы по голове жахнули так, что даже вмятина была. Небольшая, правда. Он сознание потерял, его в клетку притащили. А ночью он проснулся, начал орать, стены лизать, потом – царапать. Перебудил всех. Он даже кого-то чуть не убил – не помню – укусить пытался, что ли. Гориллы только утром пришли, увели его.

– Классная история, – заключил двести тринадцатый, – но на поверхности бывали и похуже, – его абсолютно не впечатлило услышанное.

«Не может быть, чтобы где-то было хуже, чем в «Подвале»», – подумал двести четвертый. Рассказанное пробудило в нем воспоминания о четыреста тридцать второй.

– А за что его?

– Не знаю, – ответил двести сорок пятый, – наверное, сделал что-то не то. Мы, кажется, не знакомы?

– Да, меня только сегодня перевели.

– Я – двести сорок пятый, можно просто – сорок пятый, – заключенный протянул руку. Точно так же, как до этого сделал двести тринадцатый. «На втором все так делают?»

– Двести четвертый, – вспомнив, он протянул ладонь.

Затворились двери клетки – вошел последний узник.

– Нам вон в ту, – двести тринадцатый пальцем указал на дальнюю комнату.

– А спальников хватит на всех?

– Ага, их здесь больше, чем заключенных. Наверное, на всякий случай накидали. Ну, типа, если новых приведут, чтобы каждый раз не выдавать, всекаешь?

Некоторое время они сидели в спальне только втроем: двое узников и мальчик. Двести тринадцатый еще раз, так, на всякий случай, объяснял тонкости работы на втором ярусе. Большую часть узник уже знал, но не хотел перебивать, прокручивая услышанное в голове шаг за шагом.

– Если я буду далеко, зови малого, он поможет, – подвел черту двести тринадцатый.

– Мой номер – «Р-14», – представился ребенок, протягивая руку.

– Зачем вы жмете руки? – не выдержал двести четвертый, он все никак не мог понять смысла жеста.

– На поверхности люди так здороваются, – объяснил двести тринадцатый. – Ну, типа, подходят такие, «Здоров» – «Здоров» и руки жмут.